Дэвид Лоуренс - Счастливые привидения

• Название: Счастливые привидения
• Автор: Дэвид Лоуренс
• Издательство: Б.С.Г.-Пресс
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-93381-225-0

В наследие английского классика XX столетия Д. Г. Лоуренса (1885–1930), автора всемирно известных романов «Сыновья и любовники» и «Любовник леди Чаттерлей», входят и несколько стихотворных циклов, и путевые заметки, и более полусотни новелл, в которых в полной мере отразились все грани его яркого дарования. «Быть живым, быть живым человеком, быть цельным живым человеком — вот в чем суть». Он всегда и во всем был верен своему девизу. В данную книгу включены 13 ранее никогда не издававшихся в нашей стране рассказов этого блистательного мастера «малого жанра».

---

Испуганный, полковник посмотрел на меня затравленным взглядом, но вроде бы немного приободрился перед тем, как мы встали из-за стола.

— А как бы поступили вы?

— Я бы посмотрел ей в лицо, где бы она ни была, и сказал: «Люси, убирайся к черту!»

Лорд Латкилл разразился громким смехом, но мгновенно умолк, едва дверь бесшумно приотворилась, и сначала мы увидели седые волосы вдовствующей леди, ее жуткие, с черными точками глаза, а потом и ее всю.

— Люк, кажется, я оставила тут свои бумаги.

— Да, мама. Они тут. Мы уже идем.

— Не спешите.

Лорд Латкилл придержал дверь, и она ушла, все так же наклоняя вперед плечи, унося с собой бумаги. Полковник пожелтел еще сильнее.

Мы отправились в маленькую гостиную этажом выше.

— Вас долго не было, — сказала Карлотта, заглядывая нам в глаза. — Надеюсь, кофе еще не остыл. Можем попросить свежий, если хотите.

Она разлила кофе, а миссис Хейл подала нам чашки. Не сводя с меня пытливого взгляда желтовато-карих глаз, эта молодая, темноволосая женщина медленно протянула мне красивую смуглую руку, предлагая сахар. Я тоже поглядел на нее и, превратившись в ясновидца, такой уж это был дом, ясно представил изгибы ее тела, редкие волоски на смуглых сильных бедрах. Ей было лет тридцать и, вероятно, она очень боялась, что никогда не выйдет замуж. А теперь жила, как под гипнозом.

— Чем вы обычно занимаетесь по вечерам? — спросил я.

Она вздрогнула, словно испугалась, и так было почти всегда, когда к ней обращались.

— Ничем особенным. Разговариваем. Иногда леди Латкилл читает вслух.

— Что читает?

— О спиритизме.

— Тоска, наверное.

Миссис Хейл опять посмотрела на меня, но ничего не сказала. От нее трудно было чего-то добиться. Она смирилась, оставив за собой право лишь на темное, пассивное, безрезультатное сопротивление. Вдруг мне пришло в голову, что ни один мужчина еще не прикасался к ней, и я уже не сомневался, что так оно и было. Ведь современные молодые люди привыкли к тому, что их стараются завлечь, прельстить, заинтересовать; они ждут от девушек неких усилий. А миссис Хейл ничего не делала, наверное, не знала, что нужно делать. Для меня это было загадкой. Пассивная, статичная, она казалась запертой в своей пассивности, хотя в ней чувствовался подспудный огонь.

Подошел лорд Латкилл и сел рядом. На него произвела впечатление исповедь полковника.

— Боюсь, вам тут скучно, — сказал он миссис Хейл.

— Почему? — спросила она.

— Ну, какие у нас развлечения? А вы любите танцевать?

— Да.

— Ну, тогда пойдемте вниз и потанцуем под «виктролу»[57]. Нас четверо. Надеюсь, вы согласны? — спросил он, обращаясь ко мне.

Потом повернулся к матери.

— Мама, мы потанцуем в малой гостиной. Ты с нами? А вы, полковник?

Вдова пристально посмотрела на сына.

— Я приду посмотреть.

— А я, если хотите, сыграю на пианоле, — предложил полковник. Мы пошли вниз, сдвинули в сторону обитые коленкором стулья[58] и ковры. Леди Латкилл устроилась в кресле, а полковник сел за пианолу. Я танцевал с Карлоттой, лорд Латкилл — с миссис Хейл.

На меня снизошло умиротворение, пока я танцевал с Карлоттой. Но она сохраняла молчаливую отчужденность и едва на меня смотрела. Однако прикасаться к ней было чудесно, словно к цветку, который завянет под утро. Ее теплая шелковистая спина была нежной и благодарной под моей ладонью, словно она помнила мою руку с детства. Такие воспоминания редко возвращается к взрослым людям. Словно мы с Карлоттой близко знали друг друга в детстве и теперь, встретившись уже как мужчина и женщина, сразу обрели полное согласие. Наверное, в наше время надо пережить настоящее страдание, даже крушение, чтобы между мужчиной и женщиной возникло интуитивное понимание друг друга.

Я почувствовал тогда, что она сбросила с себя напряжение и усталость прожитых лет, что ей спокойно и хорошо в моих объятиях. А я только и хотел, что быть с нею, прикасаться к ней.

Однако после второго танца она внимательно посмотрела на меня и сказала, что будет танцевать с мужем. Итак, под моей ладонью оказалась сильная прямая спина миссис Хейл, и ее тяжелая рука лежала в моей руке, а я все смотрел на ее смуглую, словно бы испачканную шею — ей хватало ума не пользоваться пудрой. Эта смуглость как будто загипнотизированного тела побуждала меня воображать темный блеск ее бедер с редкими черными волосками. Как будто этот блеск проникал сквозь шелк ее розовато-лилового платья, под которым скрывались лоснистые ноги полудикого зверя, запертого в собственной немой холодности и ставшего ее узником.

Она понимала интуитивно, что я вижу ее наготу, словно мелькающую между веток кустов, и ощущаю ее привлекательность. Но взгляд ее желтых глаз был устремлен поверх моего плеча на лорда Латкилла.

Я или он — вопрос заключался в том, кто окажется первым. Но она предпочитала его. И ее почти не влекло ко мне.

Люк изменился на глазах. Его тело как будто ожило под темной тканью смокинга, в глазах появилась бесшабашность, длинное лицо порозовело, и прядь черных волос своевольно упала на лоб. В нем опять ожило ощущение здоровья и притязание на все лучшее в этой жизни, гвардейская лихость, которую я видел в нашу первую встречу. Но теперь в этом было чуть больше вычурности, дерзости, и даже появился налет безумия.

Он смотрел на Карлотту несказанно добрым, любящим взглядом. И все же с радостью перепоручил ее мне. Он боялся ее, словно это из-за нее проявляло себя его невезение. Чисто животным инстинктом он чувствовал, что с молодой темноволосой миссис Хейл ему ничего плохого не грозит. Итак, он с облегчением отделался от Карлотты, как будто я мог защитить ее от его гибельного невезения. Тогда как он, с другой женщиной, тоже рассчитывал на безопасность. Потому что другая женщина была вне рокового круга.

Я же с радостью принял Карлотту, испытывая невыразимо совершенный, хрупкий покой оттого, что мы были вместе, и впуская в сердце умиротворение, как физическое, так и духовное. Прежде моему сердцу вечно не хватало или того или другого. А тогда, во всяком случае в ту минуту, единение наше было полным: сама нежность и блаженство… гармония куда более глубокая, чем в нашей юности.

Танцуя, Карлотта едва заметно дрожала, и мне казалось, что я дышу морозным воздухом. У полковника никак не ладилось с ритмом.

— Стало холоднее? — спросил я.

— Не знаю, — ответила Карлотта тягуче и как будто просительно. О чем она просила меня? Я прижал ее к себе немного крепче, и ее маленькие груди ответили вместо нее. Полковник вновь поймал ритм.

Однако, когда танец заканчивался, Карлотта опять задрожала, да и я, вроде бы, замерз.

— Почему вдруг похолодало? — спросил я и подошел к батарее. Она оказалась горячей.

— Мне тоже показалось, что стало холоднее, — странным голосом подтвердил лорд Латкилл.

Полковник смиренно сидел на крутящемся стуле, словно был совсем разбит.

— Может быть, попробуем другой танец? Например, танго? — предложил лорд Латкилл. — Посмотрим, что получится.

— Я… я… — пролепетал пожелтевший полковник, поворачиваясь вместе со стулом. — Я не уверен…

Карлотта дрожала. Холод уже пробирал меня до костей. Не сводя взгляда с мужа, миссис Хейл застыла на месте, как темный соляной столб.

— Пожалуй, пора уходить, — пробормотала, вставая, леди Латкилл.

Потом она совершила нечто невероятное. Подняла голову и, отвернувшись от нас, неожиданно спросила звонко и безжалостно:

— Люси, ты здесь?

Она обращалась к духам. Я еле сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Мне хотелось хохотать во все горло. А потом мной опять овладела вялость. Холод и уныние царили в комнате, властвуя над людьми. Съежившись, сидел на стуле желтый полковник с ужасным, собачьим, виноватым выражением на лице. Стояла тишина, в которой как будто слышалось потрескивание мороза. И опять прозвучал голос леди Латкилл, напоминавший звонкий колокольчик:

— Ты здесь? Чего ты хочешь?

Нас словно приковала к месту мертвая отвратительная тишина. Потом откуда-то дважды донесся глухой звук, послышалось шуршание штор. Полковник с безумными от страха глазами обернулся к незанавешенным окнам и сгорбился.

— Пора уходить, — сказала леди Латкилл.

— Знаешь что, мама, — вдруг заявил лорд Латкилл, — ты с полковником иди наверх, а мы потанцуем под «виктролу».

Невероятное геройство с его стороны! Даже меня парализовала волна холода, которым повеяло от всех этих людей. Но я взял себя в руки, осознав, что лорд Латкилл в здравом уме, что сумасшедшие на самом деле все остальные.

Опять откуда-то донеслись два глухих замедленных удара.

— Нам надо покинуть комнату, — проговорила леди Латкилл.

— Хорошо, мама. Ты иди, а я включу «виктролу».

Лорд Латкилл пересек комнату, и в следующую минуту нас оглушило чудовищное завывание джаза, куда более обескураживающее, чем глухие удары, ведь оно исходило из неподвижного предмета под названием «виктрола».