Вера Рочестер - Месть еврея

• Название: Месть еврея
• Автор: Вера Рочестер
• Жанр: Исторические любовные романы

Писательница В. И. Крыжановская известна под псевдо­нимом Рочестер как автор популярных романов. Тема спири­тизма и оккультных наук стала причиной того, что ее произ­ведения в нашей стране долгое время не переиздавались.

Полное драматизма действие романа «Месть еврея» про­исходит во второй половине XIX века в Венгрии. Это увлека­тельная история нежной любви ростовщика-миллионера и юной аристократки, счастью которых мешают предрассудки окру­жающих.

---

С изумлением всматривался он в незнакомку, стояв­шую неподвижно около статуи.

—  Кто вы и как сюда попали? — спросил он.

Не получая ответа, он пожал плечами.

—  Вы немая? Что вам здесь надо?

—  Вас,— отвечала Валерия, выступая вперед и сбра­сывая с головы кружевную косынку.

Ею снова овладела та отчаянная решимость, кото­рая привела ее сюда. Узнав Валерию, Самуил отступил назад, как громом пораженный.

—  Вы здесь, графиня, и в такую пору? О, я чувствую, что не мир принесли вы мне.

—   Вы ошибаетесь, господин Мейер, я именно пришла предложить вам мир, если вы желаете его принять,— отве­чала Валерия тихим голосом.— Умоляю вас, дайте отцу отсрочку, чтобы он имел возможность уплатить долг, и я всю жизнь буду благодарна вам. Я пришла умолять вас об этом! — И она с мольбой протянула к нему руки. ,

—    Самуил не сводил взгляда с прелестного лица, кото­рое от волнения стало еще краше; но при ее послед­них словах, он нахмурился.

—  Я вижу, графиня,— сказал он глухим, но спокой­ным голосом,— что ваш отец все сказал вам, значит вам известно, что в ваших руках — спасение вашей семьи.

—  Но какой ценой? То, что вы требуете,— невоз­можно.

Молодой человек горько улыбнулся.

—  Что делать! Счастья всегда трудно добиваться! А вы думаете, что я меньшей ценой приобретаю ту, ко­торую безумно люблю?

—  Ах, пожертвовать золотом или продать свою ду­шу, разве можно сравнить одно с другим? — прервала его Валерия.— Вы ни во что ставите унижение и ду­шевную муку целой жизни, вы, который рискует только

деньгами. Конечно, для человека вашей расы эта жерт­ва самая тяжелая, и я удивляюсь, что вы настолько уклонились от обычного пути и полюбили разорившу­юся христианку,— заключила она презрительно.

—   Вы правы, графиня! Безумно искать руки жен­щины, которая бросает презрение в лицо любящему ее человеку. Но вы глубоко ошибаетесь, думая, что человек моей расы не может жертвовать ничем кроме золота, которое христиане так искусно мотают. Я отдал более того на ваш жертвенник, графиня, я сложил жизнь мое­го отца, заявив ему, что сделаюсь христианином, и он не мог пережить мысли, что сын его отрекается от своей веры, народа и семьи. Позвольте вам еще заметить, что никто не ответственен за случайность своего рождения в той или другой среде; уже давно, по склонности и по привычке, я чту христианский обычай, а образование, которое способно действительно разделить людей, де­лает меня равным вам. Я не могу понять, отчего кажется возмутительным мое желание жениться на христианке, которая не приносит мне ничего, креме самой себя, и которой я жертвую своей религией, а ее семье возвра­щаю спокойствие и состояние, так как я ее единствен­ный кредитор. Моя жертва добровольная, графиня, но не меньше вашей, и я приношу ее из любви, что служит вам гарантией на будущее; а при нынешних обстоя­тельствах вы, конечно, можете попасть в худшие руки. Вы думаете,— заключил он с горечью,— что среди вас нет дурных мужей и людей бесчестных?..

При этих словах, показавших, что решение банкира осталось непоколебимым, нервное возбуждение Вале­рии достигло апогея; дрожь пробежала по телу, сердце ее забилось, а отчаяние и бешенство почти лишили ее рассудка.

—   А! Вы безжалостны,— воскликнула она, схватив­шись за голову обеими руками,— и я напрасно пришла к вам. Все, что вы говорите мне, никогда не сотрет ваше­го рождения, и всегда скажут, что я вышла замуж за еврея. Поймите же, что никакое богатство, никакое об­разование не могут заполнить подобную пропасть! Бо­же мой! Ведь вы же можете найти себе другую жену; если действительно ваша любовь ко мне так велика, как вы говорите, то спасите мою семью, но не принуж­дайте меня к супружеству, которое внушает мне непобеди­мое отвращение. Будьте великодушны, господин Мейер, и я буду думать о вас как о друге с...— голос изменил ей.

—  С отвращением,— горько усмехаясь, подсказал Са­муил, сраженный четким и неосторожным признанием молодой девушки.

—  Нет, нет, с благодарностью,— перебила его Вале­рия.— Я хочу верить в ваше великодушие...

Почти не сознавая того, что она делает, Валерия опустилась на колени.

—  Вот, я на коленях умоляю вас: убейте меня и удовлетворитесь моей смертью взамен спасения моей семьи.

Самуил вздрогнул и провел дрожащей рукой по свое­му влажному лбу. Он хотел кинуться поднять молодую девушку, но удержался и отступил назад; в глазах его горела то злоба, то страсть, когда он глухим голосом с глубокой горечью отвечал ей:

—  Я не смею, графиня, поднять вас моими нечистыми руками и должен вынести стыд видеть женщину у моих ног, женщину, которая предпочитает смерть моей люб­ви. Но, несмотря на все эти оскорбления, я не отказы­ваюсь от вас, потому что люблю вас такой, какая вы есть — бессердечной, жестокой и ослепленной несчаст­ными предрассудками. Я вас не убью, потому что хочу, чтобы вы жили для меня.

Валерия быстро встала; причем накидка ее соскольз­нула на землю, но она этого не заметила и со сверкаю­щими глазами подняла руку.

—   Будьте же прокляты вы и все, что вы предприни­маете, безжалостный человек,— крикнула она преры­вистым голосом, а затем повернулась и кинулась в аллею, ведущую к выходу; но силы ей изменили, го­лова закружилась, в глазах потемнело, и она упала без чувств.

Увидев, что она упала, Самуил бросился к ней, поднял ее и отнес на скамью; заметив, что она не при­ходит в чувство, он положил ей под голову свернутый плащ, сам побежал к себе в комнату, оттуда принес стакан вина и флакон с солями, которые и дал ей по­нюхать. Спустя несколько минут, графиня открыла гла­за, но ее мутный взгляд и слабость показывали, что пол­ный упадок сил сменил ее отчаянное возбуждение. Без сопротивления выпила она немного вина, но когда Са­муил хотел поставить ее на ноги, она снова бессильно опустилась на скамью.

—  Что делать? — шепнул он.— Вы не подумали о том, какому риску подвергаетесь, если бы кто-нибудь встретил вас здесь? Это погубило бы вашу репутацию. Но не бойтесь,— присовокупил он, наклоняясь к ней.— Скажите, как вы пришли? Есть ли с вами экипаж, ждет ли кто-нибудь?

—  Возле калитки моя подруга Антуанетта,— с тру­дом проговорила Валерия.

Не теряя ни минуты, Самуил направился к выходу. Приотворив дверь, увидел женскую фигуру, прячущуюся в тени ниши.

—  Вы Антуанетта? — спросил он тихо.

—  Да, но бога ради, где Валерия? — прошептал в ответ слабый голос.

—  Ей сделалось дурно от волнения, но я удивляюсь, что вы содействовали предприятию, которое могло кон­читься большими неприятностями. Как вы добрались сюда?

—  На углу улицы нас ждет экипаж.

—  Так пойдемте. Пожалуйста, постарайтесь успоко­ить вашу подругу и поглядите, в состоянии ли она будет возвратиться домой.

Он вынул часы и, выйдя на улицу, старался при све­те фонаря разглядеть который час.

—  Без малого одиннадцать. Надо спешить. Ваше от­сутствие может быть замечено.

Несмотря на все свое волнение, Антуанетта окинула любопытным взглядом молодого еврея, известного ей только по имени, в руках которого была судьба Рудоль­фа и ее собственное счастье. Самуил произвел на нее благоприятное впечатление: этот красивый и изящный молодой человек вовсе не отвечал представлению о грязном скаредном еврее, созданному ее воображением. Она шла за ним несколько успокоенная; но увидя изне­моженную Валерию, с тревогой кинулась к ней.

—  Фея, моя милая, как ты себя чувствуешь? Обод­рись, нам надо поскорее вернуться домой. В состоянии ли ты двигаться?

—  Попробую,— прошептала Валерия.

С помощью подруги она встала, сделала, шатаясь, несколько шагов, но вдруг ослабев, не могла удержаться на ногах и упала бы, если бы Самуил не поддержал ее.

—  Что делать, боже мой! — воскликнула Антуанет­та.— Я вижу, что все было напрасно, и вы остались безжалостны.

—  Не судите меня так опрометчиво,— возразил с живостью Самуил.— Поставьте себя на мое место: бы­ли бы вы в состоянии отказаться от того, что вам доро­же жизни?

—  Нет,— откровенно отвечала молодая девушка, в уме которой мелькнул образ Рудольфа.

—  Так будьте же снисходительны к моей слабости. Теперь я донесу графиню до кареты и провожу вас до дому. Идемте!

Не дожидаясь ответа, он поднял на руки Валерию, не оказавшую никакого сопротивления, и быстро пошел к выходу. Антуанетта следовала за ним, волнуемая раз­личными мыслями, сильно противоречащими одна дру­гой. С любопытством и недоверием наблюдала она за всеми движениями Мейера, и природная прямота заста­вила ее признать, что наружностью и манерами Самуил нисколько не отличается от молодежи ее общества. Его статная и изящная фигура не имела ничего общего с теми грязными оборванными евреями, которых ей при­ходилось встречать в маленьких городишках и селах, смежных с ее поместьем. На белой красивой руке бан­кира, резко выделявшейся на черном бурнусе Валерии, не было ни одного кольца, тогда как, по убеждению Ан­туанетты, у еврея все пальцы должны быть унизаны перстнями.