Мэри Роуч - Жизнь после смерти

• Название: Жизнь после смерти
• Автор: Мэри Роуч
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50364-3

В своей новой книге Мэри Роуч пытается понять, что происходит с нами, после того как мы умираем. Куда и в кого переселяются души после смерти? Правда ли, что звуки, которые издают бытовые электроприборы, идут из потустороннего мира? Можно ли увидеть душу с помощью компьютерного томографа или хотя бы рентгеновского аппарата? Что произойдет, если взвесить тело человека до и после смерти?

Увлекательное и остроумное расследование автора основано исключительно на научных исследованиях и фактах.

---

Проведя вычисления, Санкториус определил: в течение одного дня потребление восьми фунтов еды и питья дает пять фунтов «незаметного испарения». Это значит, что потери в процессе дыхания и потения составляют в среднем три унции в час – у Макдугалла получалось в три раза меньше. Поэтому Санкториус писал об усвоении «более чем восьми фунтов».[23] Вскоре стало ясно, что существует некоторое наложение данных о потеющих едоках времен Санкториуса и о смирных и сухих умирающих туберкулезниках Макдугалла. Я адресую читателя к главе 6, где мы поговорим о некоторых эффектах, связанных с половыми излишествами и «незаметным испарением». У Санкториуса была замечательная привычка облекать результаты своих наблюдений в афоризмы. Вот два примера. «Афоризм XXXIX. Движения тела, подобные собачьим при соитии, более болезненны, чем обычное истечение семени, поскольку последнее связано только с внутренними частями, но не с костями и нервами». «Афоризм XL. Совокупление стоя и на полный желудок может быть болезненным, потому что мешает действовать костям тела». Санкториус проповедовал, что препятствия для «незаметного испарения» могут вызывать неумеренность в сексе и, как следствие, «дрожание бровей и суставных сочленений», а также напряжение в глазных оболочках. Последнее утверждение, полагаю, и породило миф о слепоте, которую якобы способна вызвать мастурбация. Санкториус проповедовал и сексуальную умеренность – причем с пылом заядлого брюзги, что особенно странно для книги, в которой устрицы преподносились как «наилучшее питание».

Если подвести черту под попытками найти ключ к загадке «незаметной потери веса», то все же теряется одна унция в час, как думал Макдугалл, или три? Я позвонила американскому Санкториусу наших дней, Эрику Равуссину (Eric Ravussin). В настоящее время он работает в Пеннингтонском центре биомедицинских исследований в Батон-Руже, штат Луизиана, но в свое время выполнял специальные исследования для Национального института здоровья. В частности, он измерял незаметную потерю воды во время сна – укладывая участников эксперимента в кровати, установленные на специальной платформе, позволяющей измерять вес испытуемых. Его результаты в точности соответствуют данным Макдугалла – около одной унции в час. Последний был прав: невозможно представить незаметную потерю воды, достигшую показателя в три четверти унции.

Относительно того, что может вызвать внезапную потерю веса в момент смерти, никаких идей у Равуссина не было. Он посоветовал мне обратиться к книге Макса Клайбера (Max Kleiber) «Огонь жизни: введение к пониманию животных энергий» («The Fire of Life: An Introduction to Animal Energetics»). Книга эта, хотя и несколько трудная для восприятия из-за обилия формул, местами оказалась не менее увлекательной, чем труды Санкториуса. Из нее можно узнать, к примеру, что «сверхбольшая вагина у коровы брахмана (зебу. – Прим. переводчика) – орган, эффективно рассеивающий тепло». В подобном же стиле Шмидт-Нильсен (Schmidt-Nielsen) «наблюдал за тем, как ректальная температура у верблюда может изменяться в течение дня в диапазоне от 34,2 до 40,7 градуса», хотя я, откровенно говоря, несколько сомневаюсь в полученных данных. В некоторых случаях приходится полностью погружаться в проблему, как сделал в 1945 году сам Макс Клайбер. Ему понадобилось точно определить, каковы будут «незаметные потери жидкости у коров на выгоне, если, надев на животных специальные намордники, не давать им доступа к воде и пище и собирать все выделяемые мочу и навоз». Я бегло просмотрела эту книгу в поисках каких-либо упоминаний о внезапной потере веса в момент смерти. Не нашла ничего. Только одно суждение имело некоторое отношение к теме. По словам Клайбера, «если настаивать на том, чтобы все наши потребности в энергии пополнялись за счет яиц, то очень скоро мы встретим свой конец». Ну да, а что еще?

Так как же нам развеять туман, окутывающий изыскания Макдугалла? У меня есть несколько теорий на этот счет, которые я и хочу предложить на ваше рассмотрение.

Теория первая. Дункан Макдугалл был слегка полоумным и эксцентричным человеком. Поначалу я и сама склонялась к «теории эксцентричности» – ведь этот ученый был членом Массачусетского общества врачей-гомеопатов. Его дипломная работа по окончании курса обучения в медицинской школе была посвящена закону подобия, воплощающемуся в принципе «лечи подобное подобным», который в гомеопатии считается основополагающим. Не берусь судить, кем стали гомеопаты в наше время, но в дни моего детства, если взглянуть на дело в ретроспективе, они были людьми эксцентричными. Их «Библия» – «A Dictionary of Practical Materia Medica» – это трехтомный справочник по растительным, животным и минеральным средствам, а также по симптомам, требующим применения этих средств, и действию при приеме. И гомеопаты использовали все это – порой сумасшедшим образом. Основной догмат гомеопатии: средства, способные вызывать у здоровых людей симптомы определенных болезней, должны лечить болезни с этими симптомами. Гомеопаты ранней поры годами отмеряли себе, а также друзьям и пациентам соответствующие субстанции и скрупулезно каталогизировали симптомы и получаемые результаты. Не берусь судить о реальных достижениях и вкладе гомеопатии в искусство врачевания (без контрольных групп и методики плацебо, если судить по современным нормам, «Materia Medica» просто не имеет смысла), однако должна отметить хорошее языковое чутье гомеопатов. Например, alumina (окись алюминия) способна «вызывать сны о лошадях, сны со ссорами, сны с неприятностями», а также «создавать такой оттенок на коже лица, как если бы оно было покрыто белой пленкой, покрывающей яичную скорлупу». Agnus castus (прутняк) «создает для нашего носа запах селедки или мускуса», а также «способствует ослаблению эрекции» и – что всегда ясно и без слов – ведет к «великой печали». И еще есть chamomile (ромашка аптечная), о которой говорится, что она способна справляться с «симптомами, неподвластными врачу».

Однако в 1893 году, когда Дункан Макдугалл поступил в медицинскую школу, гомеопатия не считалась всего лишь дополнением к медицине. Почти половина подобных заведений страны, включая и альма-матер Макдугалла – Бостонский университет, широко обучала гомеопатии как практике врачевания. (Бостонский университет изменил этот подход только в 1920-х годах.) Все это говорю к тому, что во времена Макдугалла врачи-практики повсеместно использовали гомеопатию в лечебных целях.

Мешают видеть в нем поверхностного человека со странностями и многочисленные примеры того, как Макдугалл придерживался норм специализации в своей области. Он был классным президентом и отличным оратором в университете Бостона. Из статьи 1907 года, напечатанной в газете «Boston Sunday Post», ясно следует: ученый решительно отвергал спиритуализм и так называемые психические феномены. «Haverhill Evening Gazette» описывает его как «трезвого практика». Грег Лейнг, заведующий историческим отделом публичной библиотеки Хаверхилла, помнит, как еще мальчиком бывал вместе с родителями дома у Макдугалла, – поэтому я спросила Лейнга, стоит ли считать этого врача таким уж чудаком. (Сам Макдугалл к тому времени уже умер, но его вдова и сын были живы.) «Боже мой, нет! – воскликнул Грег. – Они все были такими твердыми, строгими людьми. По чести и совести, им не нужна была никакая эзотерика». Я позвонила Оливии Макдугалл, вдове единственного внука исследователя. Хотя ее муж никогда не был знаком с дедом, Оливия подтвердила, что семья совершенно не была склонна к мистике: ее свекор, сын Дункана, был банкиром и юристом.

Автор некролога, посвященного Дункану Макдугаллу и напечатанного в «Gazette», старался приписать ему немного веселья, но то была не очень удачная попытка. «В комнате больного Макдугалл держался бодро, и пациентам запомнились некоторые его шутки и обнадеживающие фразы. Последние порой становились крылатыми – например: «Стоит ли беспокоиться, девочка моя, все будет как надо». Или: «Волноваться не нужно, и выздоровеешь быстро-быстро».

Макдугалл не был ни сумасшедшим, ни визионером. Думаю, он был маленьким человечком, жившим под башмаком у жены и нуждавшимся в самоутверждении. Грег Лейнг отзывается о супруге Макдугалла как о «властной особе монументальных пропорций». (И, может быть, она любила чай из ромашки.) «Не думаю, – говорит Грег, – что у нее в душе было хоть немного уважения или интереса к проекту мужа». Макдугалл находил в своей работе опору духа. Насколько я могу судить, у него была привычка звонить в местные газеты, чтобы заработать немного славы везде, где только можно. «Доктор Макдугалл становится поэтом», – так гласил заголовок, предваряющий какие-нибудь из его прихрамывающих виршей, попавших на страницы «Life». «Доктор Макдугалл завоевал невиданную славу», – громогласно трубил печатный орган: военные моряки Британии согласились, чтобы их Королевский военно-морской оркестр исполнил сильно кренящуюся набок композицию Дункана под названием «Смоленая морская песнь британцев». (Племянник Макдугалла наводнил адмиралтейство 1800 экземплярами «Песни».)