Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2

• Название: Мастера и шедевры. Том 2
• Автор: Игорь Долгополов
• Издательство: Изобразительное искусство
• Жанр: Прочая справочная литература
• Год: 1987

Во втором томе издания «Мастера и шедевры» заслуженного деятеля искусств РСФСР И. В. Долгополова рассказывается о выдающихся мастерах отечественного изобразительного искусства, художниках Андрее Рублеве, Александре Иванове, Федотове, Перове, Сурикове, Репине, Валентине Серове и других. В увлекательных и талантливых новеллах читатель ознакомится с их творческой судьбой.

Издание рассчитано на самого массового читателя. В книге около 300 цветных и черно-белых репродукций.

---

От бархатного банта в волосах, горностаевой горжетки, накинутой обдуманно небрежно на плечи, до роскошных перстней на тонких пальцах — все призвано чаровать. Туалет уставлен флаконами с духами, баночками с кремами, пудрой. На ширме брошено воздушное шифоновое черное платье…

Все переполнено.

Мир вещей.

Нельзя не заметить, что весь кажущийся хаос, микрокосм этого интерьера полон какой-то грации и вкуса.

Что, кстати, не всегда свойственно современным поклонникам «вещизма».

Но это к слову…

«Мика Морозов» — холст, уже описанный нами, антипод предыдущей картины, царству проверенной гармонии человека и вещей. В нем все в движении. В непосредственности — обаяние золотой поры детства.

Таков Серов.

Художник, искавший всю жизнь новое.

В начале творческого пути он создал два шедевра, заставивших почувствовать, что, кроме Репина и Крамского, возник новый блестящий портретист. Его «Девочка с персиками» и «Девушка, освещенная солнцем» — работы, составившие бы честь любому европейскому собранию. Полотна для своего времени новаторские. В них слились свет и цвет. Причем сохранен, а не растворен образ человека, что свойственно некоторым нынешним любителям пленэра.

В. Серов. Портрет Г. Л. Гиршман.

Павел Третьяков немедленно оценил новое явление в искусстве и приобрел «Девушку, освещенную солнцем», чем вызвал неистовый гнев консерваторов-«академистов». Репин, учитель Валентина Серова, был возмущен этими выпадами.

Но логика искусства — неумолимое движение, не во имя желания кого-то удивить, но во имя постижения и отражения красоты натуры.

Пятьдесят с лишним сеансов писал Серов Машеньку Симонович, «Девушку, освещенную солнцем».

Модель не выдержала… и сбежала. Но шедевр остался.

Сегодня это одна из жемчужин Третьяковки.

А что до ворчунов… Вот маленький штрих, который подчеркивает все могущество таланта Серова.

Николай Александрович Соколов — один из известных Кукрыниксов — рассказал мне занятный эпизод…

Шла Великая Отечественная война.

Художники жили в Москве.

Создавали «Окна ТАСС», рисовали острейшие карикатуры в газетах.

Иногда в свободные дни посещали специальные среды в Центральном Доме работников искусств, где давались концерты, шли просмотры фильмов…

И вот однажды Соколов увидел здесь очень знакомого человека, но никак не мог вспомнить его имя.

Пожилой мужчина с всклокоченной, вихрастой седой головой сидел в кресле, чуть привстав и слегка приоткрыв рот, внимательно слушая выступающего артиста.

Николай Александрович спросил в антракте у приятеля:

«Кто этот мужчина?»

Ему ответили, что это критик Михаил. Морозов.

Словно молния прорезала память Соколова: «Да ведь это постаревший серовский Мика Морозов».

Да, так гениально-прозорливо давным-давно уловил Валентин Серов типические, единственно характерные для модели черты. Такова магия большого искусства.

Есть портреты самых больших мастеров, в которых блистательно видна их неподражаемая техника — умение владеть безраздельно рисунком, чувство тона, то магическое свойство, которое помогает создавать полную иллюзию состояния вале-ров, все волшебство света. Любой крупный живописец обладает даром колористически сгармонировать свое творение. Все это, как, наконец, само раскрытие характера портретируемого и композиция полотна, — есть виртуозная демонстрация своего искусства.

Артистичного, великолепного…

Разве это мало?

Но бывают холсты даже у гениальных Веласкеса, Рубенса, Рембрандта, от которых у зрителя подавляющим остается ощущение озарения.

Повторяю, случается даже у самых великих мастеров состояние прозрения, когда вдруг, несмотря на абсолютно привычное, обыденное рабочее вдохновение, они внезапно обретают нечто ни до, ни потом неповторимое.

Так, совсем юный Серов написал изумительную «Девушку, освещенную солнцем». Потом, исполнив десятки, сотни портретов, никогда уже не достигал такой сокровенной свежести, цельности, ясности, чарующего ощущения красоты бытия.

Почти в самом конце жизни, смертельно больной, во время одного из приходов в Третьяковку он скажет у картины «Девушка, освещенная солнцем»:

«Будто с ума сошел… А после ничего подобного уже не смог сделать…»

А Саврасов с его «Грачами»? Таких примеров немало.

Где психологическая загадка подобных взлетов?

Это — тайна.

Но ясно одно: великое создание искусства, как и кристаллы в природе, образуется при необычных обстоятельствах. Необходимые компоненты — совпадение случайностей, надобных или неотвратимых условий.

«Портрет писателя Ф. М. Достоевского» — озарение. Если хотите — прозрение. Безусловно, взлет, высшее проявление таланта Перова. И, безусловно, это кристалл духа, во всей своей найденной и воплощенной структуре.

Цельный. Единственный по форме.

Как ни парадоксально, но в этом полотне Перов как бы в мгновенья создания вдруг запамятовал многие привычные ему приемы живописца. Его мазок необычен, а в лепке лица — нервозен и, простите за термин, иногда почти пуантилистично дробен. Но эта непривычная цветовая мозаика очень близких и сплавленных вдохновением цветов дала невероятный по мощи и тонкости образ — кристалл…

«Портрет Г. Л. Гиршман», исполненный Валентином Серовым, — шедевр. Аристократично изыскан колорит. Элегантен ракурс фигуры. Точнейшим образом взвешен и прочерчен силуэт дамы.

Предельно четко определен камертон в этой гамме серого, черного и белого — маленький мазок киновари — флакон на туалете хозяйки будуара.

Но поставьте мысленно рядом с портретом Генриэтты Леопольдовны какую-то светоносную, будто пронизанную сиянием детства — Верочку Мамонтову, «Девочку с персиками», — и вмиг все станет ясно…

Такова разница между полетом и… тяжким восхождением на вершину, ценою усилий и мастерства.

Понимая всю рискованность подобных утверждений, сошлюсь на самого Валентина Серова, раскрывающего, как достигал он исполнения десятков великолепных портретов современников, дававшихся ценою невероятного труда, продолжавшегося иногда чуть ли не до ста сеансов.

Один современник записал такое высказывание Валентина Александровича Серова:

««Беда в том, что наша молодежь, боясь академичности, пренебрегает своим ремеслом. А ведь это главное. Надо знать ремесло, рукомесло. Тогда с пути не собьешься»

Он повторил раздельно: «Ру-ко-месло»…

У меня и сейчас в ушах звук голоса, каким это было сказано. Ясно почувствовал я тогда, что «рукомесло» значило для Серова гораздо больше, чем обыкновенно понимают под ремесленным навыком: некое цеховое жречество, как вывод из преемственного знания, связывающего и освобождающего порыв художника».

Вот видите, как все разумно! Трудись, знай. И победишь. Однако не так все просто.

Леонид Андреев, знавший очень близко художника, восклицает:

В. Серов. Дети.

«Серов — невыполним для беллетристического задания. Весь он был для меня неразрешимой загадкой, неразъяснимой и влекущей к себе. Я чувствовал в нем тайну и не находил слов, чтобы разгадать эту тайну. Я только любил его, как человека и художника…»

Тайной для писателя был Валентин Серов.

Ясновидец был секретом для ясновидца.

…И снова вспомним, что «Девушка с персиками» и «Девушка, освещенная солнцем» написаны на заре творчества.

Но что заставило импрессионистически «пленэрного» молодого живописца потом стать другим? Почему «рацио» победило «импрессион»?

Думается, что корни этого превращения очень глубоки.

Мир окружавших его моделей — людей светских, высших эшелонов власти, определял, ограничивал темперамент живописца. Серов напряженно и трудно переживал каждый свой портрет, за исключением таких созданий, как «Ермолова», «Константин Коровин», «Шаляпин», «Левитан», когда мастер «пел» свою модель… Такими вершинами его блистательного искусства были «Таманьо» и «Анна Павлова», поразившая Париж.

Правда, иногда Серов вдруг обретал свою молодость, раскованность видения. Это происходило, когда он писал детей. Милых, невинных, еще не успевших обрести жесткую броню характера членов буржуазного сообщества…

Таков «Мика Морозов». В нем весь восторг удивления чудесным неведомым миром. Он готов сейчас, немедля подпрыгнуть и мчаться, мчаться, мчаться. Куда?

Он не знает… Мика счастлив в своем неведении сути жизни…

«Портрет Г. Л. Гиршман», как и ее су пру га В. О.Гиршмана, — изображения представителей элиты.

Хорошо скрытый за светской улыбкой, при всей широте и демократичности лицедействующих меценатов, все же какой-то холодок между ними и живописцем всегда ощутим. .