Виктор Болдырев - Золотая Дуга

• Название: Золотая Дуга
• Автор: Виктор Болдырев
• Жанр: География

Эта книга о крупнейшей в нашей стране золотоносной провинции, занимающей районы Верхоянья, Колымы, Чукотки. Авторы делятся своими впечатлениями после путешествия по «Золотой дуге», знакомят читателя с современным сибирским Севером, с его природой и людьми.

Точно туго натянутый лук, выгнулись хребты Верхоянья, Колымы и Чукотки, образуя великий горный барьер крайнего северо-востока Сибири. Еще в тридцатые годы за ним лежала неведомая земля, о богатствах которой ходили легенды. Теперь здесь величайшая, широко известная золотоносная провинция.

Писатель — путешественник Виктор Болдырев и скульптор Ксения Ивановская рассказывают об этом суровом, по-своему прекрасном крае. Целый год двигались они по «Золотой дуге», преодолев девять тысяч километров на вертолетах и самолетах, на баржах, катерах, лодках и плотах, на оленях, собачьих упряжках, верхом на лошадях и просто пешком.

---

Взволнованные, мы подошли к перевалу в сумерки и разбили лагерь. Ночью костра не зажигали и почти не спали. Утром отправились на разведку втроем. По совету проводника без оружия. В палатке оставили одного человека в резерве с вьюками и винтовками. Поднялись на перевал, взрыхленный оленьими копытами. Внизу открылась широкая, почти круглая долина, запертая отвесами крутых сопок. Повсюду, на речных террасах, на альпийских лугах, свободно паслись олени — целый табун, тысячи три…

Не видно ни людей, ни чумов. Где же пастухи?

— Вон стоят… — усмехнулся проводник, указывая на сопки и скальные стены, закрывающие долину.

Из этого огромного естественного корраля оленям некуда деваться. Далеко внизу за стланиковым увалом курятся дымки. Спустились в долину, пробрались сквозь заросли стланика и увидели стойбище. Не далее двухсот шагов от опушки выстроились конические чумы, похожие на вигвамы. Из дымовых отверстий вились сквозь переплеты почерневших от копоти шестов струйки дыма.

Притаившись в зарослях, с удивлением рассматривали неизвестное стойбище. На площадке среди чумов играют малыши, зашитые в комбинезоны, ползают как медвежата; на корточках сидят смуглые черноволосые женщины в необычайных кафтанах из летних оленьих шкур, расшитых бисером.

Одна из женщин поднимается, закидывает за спину длинные черные косы и, легко ступая, уходит к большому чуму в центре стойбища. На ее руках блестят браслеты, а на груди монисты, как у цыганки. Такую одежду я видел прежде только в этнографическом музее. У ручья бегают мальчишки в распахнутых замшевых кафтанчиках. Они стреляют из луков в оленьи рога, положенные на большой камень. Первыми замечают нас юные стрелки, с визгом рассыпаются и уносятся к стойбищу. Кафтанчики их смешно раздуваются, они перепрыгивают кочки и валуны. Женщины вскакивают, тревожно оглядываются. Заметив троих незнакомцев, шагающих к стойбищу, хватают малышей и, звеня монистами, устремляются что есть духу к чумам.

Площадка среди лагеря опустела мгновенно. Обитатели его словно провалились сквозь землю. Ни один полог не шелохнулся. Никто не вышел встречать гостей. Идем к притихшему стойбищу без оружия; в руках только посохи, да на поясах охотничьи ножи, непременная и вполне мирная деталь северного одеяния. Отступать некуда. Выпрямившись, шагаем навстречу притаившейся опасности. Неприятно на душе! Видишь каждую дырочку, каждую щелку в пологе. Не берет ли тебя на мушку через эти темные бойницы зоркий беспощадный глаз?

Вплотную подходим к самому большому чуму. Проводник громко приветствует по-эвенкийски невидимых жильцов, просит принять гостей с миром и новостями. И вдруг у самой земли, в стороне от входа, закрытого шкурой, зашевелился полог чума. Дрожащая рука и скрюченные пальцы суетливо перебирают красноватую ровдугу. Из-под рэтема выбирается человек в заплатанной камлейке, в сморщенных ичигах. Ему лет шестьдесят. Глубокие морщины старят бледное, посеревшее лицо с тонкими синеватыми губами. Съежившись, он смотрит на меня растерянно, с каким-то Страхом.

— Чего он боится?.. В гости, старина, пришли… Понимаешь — в гости!..

Проводник переводит по-ламутски. Незнакомец не отвечает, моргает покрасневшими веками. Протягиваю ему кисет. Старик проворно вытаскивает трубку, трясущимися пальцами набивает запальник и, высекая искру огнивом, зажигает табак. Он хмурится, кашляет, кряхтит и, обернувшись к чуму, кричит что-то по-ламутски. Сильная рука откидывает полог, скрывающий вход в чум. Появляется смуглолицый молодой человек. Блестящие черные волосы, перетянутые на лбу ремешком, спадают на плечи. Ламутский кафтан, расшитый узорами, облегает тонкий стан. Бронзовое лицо с орлиным носом и широкими скулами невозмутимо, лишь черные глаза настороженно блестят под сдвинутыми бровями…

Мы попали в одно из стойбищ, затерянных в горной стране. Правил здесь триумвират родовых старшин, скопивший в своих руках тысячи оленей. Родовичи опутали сетью экономический зависимости малооленных обитателей стойбищ. Молодежь не имела права выходить в обжитые места. И люди действительно не знали тут Советской власти, не знали, что делается в мире. Жили натуральным хозяйством, сохранив почти в неприкосновенности родовой строй.

С неделю мы провели в окрестностях удивительного стойбища, завязывали дружеские отношения с молодежью. Но старшины всячески препятствовали нашему сближению. Атмосфера накалялась! Избегая прямого столкновения с вождями, мы двинулись дальше по своему маршруту, исследуя богатейшие оленьи пастбища. Наконец выбрались из горного узла на Омолон. Смастерили плот и благополучно спустились к временной базе совхоза.

Так нам довелось увидеть последний остров прошлого в нашей стране…

Мы проложили первый путь в королевство «горных орлов». Исследовали богатейшие оленьи пастбища Омолона и Синего хребта. Драматические коллизии этой необычайной эпопеи легли в основу повести, которую я написал после скитаний на Омолоне (Героями ее стали люди, взятые из жизни)[8].

После облета омолонских территорий и успешной разведки Синего хребта Омолон быстро осваивался. К горным узлам двигались крупные стада оленей, закупленные Дальстроем. Вместе с ними мы снова совершили большой путь с побережья Ледовитого океана в глубь тайги. Вверх по Омолону по распоряжению начальника Дальстроя впервые поднялся речной караван с баржами, груженными продовольствием и строительными материалами. На берегу Омолона, в центре речного бассейна, выстроили базу нового совхоза.

В бесконечных странствованиях прошло несколько лет. Когда я уезжал в Магадан, на Омолоне было уже целое хозяйство в десять тысяч оленей…

Золотая страна Анюев

И вот теперь мы летим в места прежних битв… В низовьях Колымы задержались недолго осмотрели Петушки, бывшую базу Нижнеколымского оленеводческого совхоза (здесь снаряжался первый поход на Омолон) и вылетели из поселка Черский на восток, прямым рейсом В Билибино. Проплывает двуглавая Пантелеевская сопка, похожая на конус потухшего вулкана, гарь с мертвыми лиственницами. Ее разрезает точно по линейке узкая просека с бороздами, наполненными водой. Это трасса зимника Зеленый мыс — Билибино. Зеленый мыс рядом с Нижними Крестами (Черским). Здесь ворота в золотой Анюй. Северным морским путем летом сюда плывут грузы со всех концов страны. Зимой они уходят по обледенелому зимнику в Билибино. Сейчас земля оттаяла, и здесь не пройдет и вездеход налегке. Эта просека станет «дорогой жизни», когда колымский мороз скует болота и трясины.

Зимник прокладывают бульдозеры — расчищают просеку, тащат на буксире стальной угольник с чудовищной нагрузкой в двадцать — тридцать тонн. Позади остается утрамбованное снежное полотно. По нему уже идут сотни машин с грузом — «Зилы», «Уральцы», «Татры», «Колхиды». Бульдозеристы сдают трассу дорожникам. И семь месяцев, пока существует снежная дорога, люди сражаются со стихией — трасса зимника проходит в стране полярной ночи, пург и морозов. По снежной дороге, проложенной напрямик через безжизненную гарь, буреломы и дикие сопки, протаскивают за несколько месяцев двести пятьдесят тысяч тонн грузов — продовольствие, машины, строительные материалы для целого золотопромышленного района. Почище Джеклондоновского Чилькутского перевала!

Мимо иллюминаторов плывет стена крутых сопок с бесчисленными снежниками. Пырканайский хребет…

Среди острых гребней и вершин одинокими шатрами поднимаются столовые горы, похожие на трапеции. Это останцы древнего водораздельного плато, разрушенного временем. Прошли тысячелетия, и размытые плато превратились в ребристый, хребет. Ясно видны две его ступени: верхняя — высокогорная и нижняя — с волнистыми сопками, образующая борт широченной долины Малого Анюя.

Помните необыкновенную экспедицию Богдановича на Чукотку? Это он впервые пришел к выводу, что золото может скрываться на древнем водоразделе Северо-Анюйского хребта (Пырканай и Раучуанский) и в горах Чаунской губы, в зоне контактов гранитов с глинистыми и слюдистыми сланцами. Именно здесь, в этой контактной зоне, в долинах, рассекающих нижнюю ступень хребта, советские геологи нашли баснословные анюйские золотые россыпи. Это отлично видно с самолета. Анюйские прииски вытянулись золотой цепью у подножия высокогорной ступени древнего водораздела. Золото, так же как и в хребтах Колымы, скопилось в долинах прилегающих «покатей», в поясе интенсивного размыва и отложений.

Не сразу открыли богатства, погребенные в долинах. Началось все с олова. В тридцатые годы геологические экспедиции стали находить на севере Чукотки оловянные месторождения одно за другим. Многие из них оказались необыкновенно богатыми: мощные жилы, россыпи, огромные кристаллы касситерита, целые «оловянные сопки».