Фридрих Клингер - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад

• Название: Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад
• Автор: Фридрих Клингер
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1961

Талантливый ученый и просветитель-первопечатник, отринув современную ему науку и религию, предался силам тьмы и продал душу дьяволу, движимый «безумной жаждой познания истины» и мечтой о всеобщем счастье. Таким в 1791 году, еще до появления великой гетевской трагедии, увидел и изобразил легендарного Фауста младший современник и друг Гете немецкий писатель Фридрих Максимилиан Клингер. Сюжет его книги проводит Фауста, а с ним и читателя, сквозь все круги европейского социального ада и завершается трагической гибелью души главного героя. В гротескно-сатирическом действии романа наряду с вымышленными персонажами участвуют и подлинные «актеры истории», снискавшие себе мрачную славу, — английский король Ричард III, великий инквизитор Торквемада, кардинал Чезаре Борджа, его сестра Лукреция и их отец, Римский Папа Александр VI…

---

Особое место занимает в романе эпизод с доктором Робертусом, поборником свободы. В его уста писатель вкладывает свои собственные мысли. В страстном рассказе Робертуса о том, как зрело в нем возмущение общественной несправедливостью, слышится негодование самого писателя, его страдания и порывы. Клингер формулирует здесь свое понимание свободы. И это Уже не штюрмерское, бунтарское требование свободы от каких бы то ни было ограничений, от каких бы то ни было обязанностей, — это Зрелое требование свободы от тирании и деспотизма. Здесь сатира уступает место высокому гражданскому пафосу.

Параллельно с разоблачением жестокой сущности феодализма в романе развертывается уничтожающая критика церкви. Традиция просветительского антиклерикализма, достигшая наивысшего развития во Франции, была присуща всей литературе Просвещения. Но ни у кого из немецких писателей-просветителей она не была выражена с такой силой, так последовательно и непримиримо, как у Клингера.

Антиклерикальные высказывания имеются уже в самом первом произведении Клингера, в его юношеской трагедии «Отто»; антиклерикализм сопутствует всему творчеству писателя, но в «Фаусте» нападки Клингера на церковь принимают особенно ожесточенный характер. Роман содержит множество эпизодов, обличающих корыстолюбие служителей церкви, лицемерие и ханжество монахов, разврат, царящий при дворе папы, и «коммерцию католицизма» — торговлю индульгенциями.

Клингер разоблачает корыстное вмешательство папы в политические дела Европы, вмешательство на стороне самых темных сил, приносящее народам кровопролитные войны и другие бедствия.

Но если антиклерикальные взгляды Клингера последовательны и непримиримы, как последовательны и непримиримы его антикрепостнические убеждения, то в иных вопросах его философские позиции во многом противоречивы. В них сталкиваются противоречия, существовавшие между взглядами французских просветителей Руссо и Вольтера, влияние которых отразилось на всем творчестве немецкого писателя. Эта непоследовательность и противоречивость Клингера сказались и в его романе о Фаусте.

В упоминавшемся выше эпизоде с доктором Робертусом это ощущается особенно сильно. Фауст спасает доктора Робертуса из темницы и дает этому поборнику свободы возможность продолжать свою деятельность. Но в конце романа мы узнаем, что он был только себялюбцем и карьеристом, а крестьянское восстание, которое он возглавил, привело лишь к ужасным бедствиям и опустошению страны.

Только один эпизод, в самом конце путешествия Фауста, когда герой видит во сне идиллическую картину дружного созидательного труда всех народов, которым руководит Гений Человечества, нарушает мрачный, глубоко пессимистический тон романа. В этом эпизоде Клингер пытается раскрыть перед читателем положительные, утверждающие стороны своего мировоззрения.

Но в этой картине все условно, аллегорично, нежизненно. Она свидетельствует о том, что Клингер не мог даже в мечтах представить себе мир таким, каким он хотел бы его видеть. Он знал, чего не должно быть в мире, негодовал, обличал, боролся, но ничего не мог противопоставить существующему мировому порядку и не дал ясного ответа ни на один из вопросов, с такой силой поставленных им в романе. Он не мог указать пути к победе.

Все попытки Фауста восстановить справедливость дают обратные результаты. Пытаясь творить добро, он лишь умножает зло. Однако Клингер прямо указывает, что Фауст потерпел поражение, потому что он узнал только извращенного человека, осужденного на гибель в силу своего общественного положения, богатства, власти и знаний, и прошел мимо хижины бедняка, который в поте лица добывает свой хлеб и, вздыхая под тяжким ярмом, терпеливо переносит тяготы жизни.

Фауст погибает. Но он продолжает борьбу до конца. Даже дьявол признает, что он «недурно вел себя в последние минуты своей жизни».

Итак, борьба — вот единственное, к чему Клингер призывает своим романом человечество. Неустанная борьба! И если эта борьба будет вестись непримиримо и самоотверженно во имя высоких и чистых целей, человечество найдет в глубинах своего духа решение всех вопросов.

Титульный лист первого издания романа «Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад», которое вышло анонимно, указывает, что книга была выпущена в 1791 году в Петербурге издателем Ф. И. Криле (F. J. Kriele). Однако в Петербурге такого издателя не было. Из писем Клингера явствует, что на самом деле книга была напечатана в Лейпциге книгоиздателем Якобеером. Издание сразу же разошлось, и через год в Карлсруэ появилась первая незаконная перепечатка, а за ней последовало еще несколько других. Клингер пишет, что его издатель по этому поводу очень «расстраивался», а сам он «сердился», так как не мог внести в роман уже подготовленные изменения.

Через три года, в 1794 году, Якобеер вторично издал «Фауста». На титульном листе второго, «дополненного и улучшенного» издания имя автора по-прежнему не было названо, а в качестве места издания снова был указан Петербург. И в первом и во втором случае это было сделано по желанию Клингера, который свое авторство в России скрывал, а указывая местом издания Петербург, пытался обойти цензуру: если уж русские цензоры, не без основания считавшиеся самыми строгими в Европе, книгу разрешили, то немецкая цензура, наверно, сочтет книгу дозволенной и не будет препятствовать ее распространению в Германии; в Россию же книгу можно будет ввозить на том основании, что она якобы отсюда и вывезена.

До 1796 года эта хитрость удавалась. Но после введения портовой цензуры уловка стала бесполезной. Весной 1799 года «Фауст» оказался в руках рижского цензора Туманского, который книгу запретил, сопроводив свой отзыв развернутой мотивировкой. Цензору не нравился пародийный характер, который, по его мнению, носит заглавие романа: «Жизнь, деяния…», напоминающее обычные названия жизнеописаний святых. Он возражал против сатиры на «монастырь и власть духовную», против упоминания французской революции.

В 1799 году Якобеер в третий раз издает роман Клингера, и опять анонимно, но на этот раз титульный лист сообщает, что книга вышла в Лейпциге, и называет фамилию издателя.

Не только русская царская цензура считала социально-философские романы Клингера опасными. Когда в 1810 году его романы были изданы в Вене, в цензурном распоряжении среди книг, которые «в будущем переизданию не подлежат» и которые «не должны быть рекламируемы», назван и роман Клингера «Фауст».

Много лет Клингер продолжал работать над «Фаустом» и в каждое последующее издание вносил изменения. Особенно тщательно был переработан текст романа для второго издания (1794). В это издание автор внес очень существенные изменения. Он, правда, сделал некоторые уступки цензуре, смягчив отдельные формулировки и устранив кое-какие конкретные детали (в частности, он убрал названия немецких городов, где действуют его герои). Но в целом критический пафос книги был усилен. Сцену в аду Клингер дополнил речью немецкого юриста, слова которого остаются самым сильным и прямым обличением немецких порядков. Решительнее и смелее зазвучали богоборческие тирады Фауста и дьявола. Еще более беспощадным стало обвинение, которое Клингер бросает в лицо монархам, угнетающим народ и ссылающимся на божественное происхождение своей власти. Таким образом, переработка для второго издания сделала книгу еще более непримиримой. Она усилила содержащиеся в романе социальную критику и религиозно-философские сомнения.

Изменения, внесенные в более поздние издания, уже менее значительны. Эпилог, написанный в форме сатирического памфлета, был значительно расширен. Гневно и страстно звучат теперь горькие, саркастические слова, которыми Клингер заканчивает книгу. В них слышатся боль и мука писателя, страдающего за свой покорный и безвольный народ. В этом памфлете, высмеивающем общественную жизнь Германии конца XVIII века, звучит голос настоящего патриота, который ненавидит всех властителей, притесняющих немецкий народ.

«Фаустом», как уже было сказано, открывается многотомная серия романов, в которых Клингер стремился воплотить в художественной форме свое миропонимание и свой жизненный опыт. В этих книгах писатель, продолжая критику существующего социального строя, рассматривает возможные варианты решения кардинальных проблем современности. Так, в романе «История Рафаэля д’Аквиласа («Geschichte Raphaels d'Aquilas») он противопоставляет доброту и чистосердечие своего героя царящему в мире злу. В «Истории Джафара Бармекида» («Geschichte Giafars des Barmeciden») зло отождествляется с неразумием. Однако в обоих Этих романах героям не удается одержать победу, как не одержал ее и Фауст.

Пережив эпоху Великой французской революции, Клингер не мог обойти в своих произведениях тему революционной борьбы. И действительно, он посвятил ей два романа: «Историю немца, нашего современника» («Geschichte eines Teutschen der neuesten Zeit») и «Слишком раннее пробуждение Гения Человечества» («Das zu frühe Erwachen des Genius der Menschheit»). Но революционный путь социальных преобразований был чужд писателю. Клингер преклонялся перед идеями, которые вдохновляли революционеров. В «Наблюдениях и размышлениях» он даже писал, что всем государям следует учиться и воспитываться у республиканцев. Но средства, к которым должна была прибегать революция в борьбе с имущими классами, противоречили морально-этическим взглядам Клингера. Он не сочувствовал якобинцам, не одобрял террора и диктатуры.