Элина Самарина - Сепсис

• Название: Сепсис
• Автор: Элина Самарина
• Издательство: Аст, астрель
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028156-0, 5-271-10753-1

«Крестные отцы» новой России. Уже не тупые «быки», уже не вчерашние «воры в законе». Умные, интеллигентные, блестяще образованные люди, которых когда-то «эпоха перемен» насильно швырнула в криминальный круговорот. Тем опаснее их вражда… Тем более жестоки их «войны»… Тем более страшно оказаться у них на пути — или стоять к ним слишком близко!

---

Но как раз делись: Рудик «делся» в Ташкент.

Увидев за стойкой бара статного, полного, розовощекого мужчину с манерами мажордома, Алексей решил, что бармен куда-то отлучился.

— Женька скоро будет?

Мажордом поднял густые, но аккуратно постриженные брови:

— Вам какой Женька нужен?

— Да толстяк. Бармен.

— А! Бармен… Толстяк — Женька?.. Сей минут. — Он улыбнулся. — Я вас внимательно слушаю. Чем могу быть полезным?

— Нет… Мне сам Женька нужен. У меня к нему личное.

— Ну так говорите: я и есть Женька-толстяк. Он же — бармен.

Алексей не сдержал удивленной гримасы. Никак не поворачивался язык назвать этого солидного, лощеного мужчину — Женькой. Просилось — «Евгений» да еще обязательно с отчеством.

— Вы… точно Евгений?

Точно, — снова рассмеялся бармен. — Могу и паспорт показать, если вы должностное лицо… Евгений я. Только все зовут Толстяк-Женька… Так в чем дело? — Он посерьезнел.

Алексей растерянно оглядел зал. Но другого бара не было. Наверное, это действительно Женька. Ведь так назвал его Бура, а для Буры он и в самом деле…

— Мне нужен Дикий Рудик.

— А для какой надобности?

— Это не могу сказать… Кое-кто поручил передать ему кое-что.

Бармен мягко улыбнулся. Его позабавили эти «кое-кто», «кое-что».

— Должен признаться, что ваши весьма конкретные местоимения — так, кажется, это называется? — поставили меня в тупик.

— В общем, я от Буры. Он сказал, что вы меня сведете с Диким.

Лицо бармена сразу посуровело. От недавней снисходительности не осталось даже тени.

— Вы что, на пару чалились? Откинулся, что ли, братишка?

Алексея такая метаморфоза озадачила. Блатной язык, так же, как и небрежное «Женька», никак не шли к бармену.

— Да… вместе с Бурой чалились… Одиннадцать дней.

Евгений батькович нахмурился и уставил на Алексея недоверчивый холодный взгляд: совсем не подготовился этот «генок». Чешет по бездорожью, даже легенды нормальной не придумал… Что-то с ментурой случилось, раз уже таких лопухов включают в игру.

— Так, значит, одиннадцать дней вместе чалились? А, простите за любопытство, это по какой статье такой тяжеловесный срок дают: одиннадцать дней?!

— Нет, вы не поняли. Я под следствием был. Разбирались… И вот, разобрались, выпустили… Как мне увидеть Дикого?

— Минуточку, мой юный собеседник! Это что, новое в законодательстве, чтобы подследственного держали на зоне?

— А кто сказал, что я в зоне был?

— Вы, мой юный собеседник.

— Да об этом вообще речи не было. Я сказал, что мы с Бурой…

— Вот я и говорю: насколько мне известно, Бура находится в колонии строгого режима.

— Находился. Пока дело на него не завели. А сейчас… — Алексей хотел рассказать о смерти Буры, но раздумал. Своими подозрениями толстяк начал раздражать. Действительно, Женька…

А бармен снова, нахмурился. Этот новый поворот все объяснял. Все ставил на свои места. Понятно теперь, что пацан этот — случайный пассажир, а не «подкладка». Но почему Бура избрал его курьером…? Не похоже на Алексея… Не похоже. Но глаза у паренька чистые, «не гнедые». И смотрит, не отводя. Да и сам не ведется.

Он протянул пухлую, но очевидно — сильную ладонь.

— Ладно, приятель. Давай маляву.

— Какую… маляву? А! Маляву!.. Нет, записки не было. Он на словах передал. Но только Дикому Рудику.

— Нет Рудика. Вчера уехал в Ташкент. Нарика-армяна хоронить. Будет только через семь дней… А если что срочное передал Бура — можешь мне сказать. У меня с Рудиком связь есть.

— Нет. Бура конкретно поручил, чтобы ему лично. С глазу на глаз.

— Тогда жди. Через неделю будет. Ты оставь адресок… Вообще-то тебе есть, где кости бросить…?

— Конечно есть! — обиделся Алексей. — Я — москвич.

— Тогда заходи через неделю.

* * *

Роман с Владой развивался бурно. Они встречались каждый день. Проснувшись, Лекс поспешно выпивал кофе и бежал к дому Влады. Садился на скамейку и поднимал глаза на окна… на окно спальни.

А Влада неожиданно открыла в себе новое качество: оказывается, она может вставать рано: в половине девятого. Проснувшись, отодвигала занавеску: сидит! ждет! Наскоро перехватив, чем мама оставила, садилась к зеркалу и поспешно накладывала макияж. Поминутно выгибала шею, выглядывая в окошко: не ушел! Сидит!

Гуляли они до семи-восьми вечера. Дольше папа не позволял. Эти десять-одиннадцать часов пролетали так скоро! Стремительно, незаметно: как секунды в детстве или как недели в старости. Расставаясь, оба хмурились, обижаясь непонятно на что или на кого. Досадовали. А назавтра — опять встреча, опять беспечное, но наполненное большим смыслом времяпрепровождение, и на итог — хмурые домики бровей…

…До встречи с Владой оставалось еще полчаса. Чуть не поминутно Лекс бросал взгляд на часы, подносил их к глазам, чтобы убедиться — не остановились они. Невыносимо вязко тянулось время. Чтобы скоротать его, зашел в цветочный павильон. Букетики, букеты, корзины — как это изобилие цветов умещалось в крохотной будочке!

Алексей рассматривал цветы с пресыщенной ленцой:

— Дайте-ка мне вон тот кулек с розами.

Цветочница бережно вытащила цветы из ячейки. А Лекс увидел во втором ряду какой-то, похожий на карликовое дерево, цветок. Не само растение, а его цвет взволновал Алексея: точно цвет глаз Влады!

— Это что за растение?

— Вы про это?.. Вот это?.. Ах, это! — Цветочница снисходительно поморщилась. — Это гиацинт. Но это… знаете ли, специфический…

— Давайте этот. Специфический.

… — Боже мой, Алексей! Это же гиацинт! Мой любимый цветок! Откуда ты узнал?! — Влада прижала веточку к лицу и нежно поглаживала ее щекой. Улыбалась. Глаза ее повлажнели, прибавив к соцветию еще одну безупречную пару.

На следующий день Лекс хотел снова взять этот цветок. Но одумался: решил, что гиацинт будет для них с Владой цветком особого дня.

…С работы Алексей вылетел. За прогулы. Нет, не за гуляния с Владой, а еще до их первого свидания. На следующий день после освобождения он явился во «Дворец спорта», где числился коммерческим директором. Увидев его, генеральный — бывший чемпион чего-то по плаванию — озадаченно остановился:

— Алексей?! А как ты… здесь? Тебя что, освободили?!

— Как видишь… И еще извинения принесли. За ошибку.

— Вот как? Поздравляю… — уныло выдавил Кищкин — такая фамилия была у генерального. Он задумчиво покусывал губу. — А когда тебя выпустили?

— Вчера.

— Вчера?! — Брови Кишкина взлетели, глаза удивленно округлились. Он так изумился, будто выпустить вчера было нарушением Конституции. — А тут… знаешь ли… пока тебя не было… Давай-ка, пройдем ко мне.

У себя в кабинете генеральный заметно осмелел. И сообщил, что в связи с финансовыми проблемами, его, Бравина, должность упразднена.

— Теперь мы вынуждены… ужиматься.

Лекс посмотрел на его тучное тело и усмехнулся: представил, как эта гора мяса «ужимается». В общем, понял он все: этот лещ моментом воспользовался, чтоб урвать основную часть пирога. «Дворец спорта» переходил из ведения Госкомспорта в категорию приватизированных. И обещал стать лакомым кусочком для своих хозяев. А между прочим, его высокую эффективность обеспечил именно Бравин. Это он… Да, что там рассусоливать! Понятно, что Кишка моментом воспользовался, чтоб от конкурента избавиться. Случись акционирование — не видать бывшему чемпиону чего-то по плаванию директорского кресла.

Вот так потерял Алексей свою работу — хорошее, перспективное дело. А вообще, может оно и к лучшему? Может быть…

* * *

У Рудика Дикого был небольшой дефект: в юности в драке ему сломали нос. С годами деформация переборки усугубилась, затруднила дыхание. Дышал он ртом, отчего рот всегда был приоткрыт. Не так, как у слабоумных, а чуточку. И разговаривал он с легкой одышкой. Как ни странно, это придавало его словам некую увесистость, солидность.

Он внимательно слушал рассказ Алексея, стараясь не обнаружить эмоций. О смерти Буры Дикий узнал на следующий же день. А вот о Сером — только сейчас. Нехорошо улыбнулся:

— Ладно, братишка, что еще сказ…говорил Бура.

— Еще сказал, что свои деньги завещает ребятам.

— Так и сказал: деньги завещаю ребятам? — прищурился Дикий.

— Нет, он… вроде… отдаю пацанам на сигаре… на курево. А меня посадил в долю на буровое очко.

Подозрительный прищур разгладился:

— Вот это уже точнее. Как говорится, ближе к тексту. «Буровое очко» — это его слово… Любил в карты катать. В буру. А буровое очко — это тридцать один. Стало быть, парень, тридцать один процент от его доли тебе переходит.

— А мне за что? — Алексей искренне недоумевал по поводу нежданного наследства. — У него, наверное, семья есть. Вот им пусть и переходит.