Олег Хлевнюк - Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры

• Название: Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры
• Автор: Олег Хлевнюк
• Жанр: Политика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8243-1536-3

На основании архивных документов в книге изучается система высшей власти в СССР в послевоенные годы, в период так называемого «позднего сталинизма». Укрепляя личную диктатуру, Сталин создавал узкие руководящие группы в Политбюро, приближая или подвергая опале своих ближайших соратников. В книге исследуются такие события, как опала Маленкова и Молотова, «ленинградское дело», чистки в МГБ, «мингрельское дело» и реорганизация высшей власти накануне смерти Сталина. В работе показано, как в недрах диктатуры постепенно складывались предпосылки ее отрицания. Под давлением нараставших противоречий социально-экономического развития уже при жизни Сталина осознавалась необходимость проведения реформ. Сразу же после смерти Сталина начался быстрый демонтаж важнейших опор диктатуры.

Первоначальный вариант книги под названием «Cold Peace. Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945–1953» был опубликован на английском языке в 2004 г. Новое переработанное издание публикуется по соглашению с издательством «Oxford University Press».

---

Несомненно, решение об организации суда чести по материалам данного дела принимал Сталин. Он внимательно следил и за подготовкой и за проведением процесса. Сталин, скорее всего, определил и состав подсудимых. Первоначально основной огонь был обращен против министра здравоохранения Митерева. В мае были подготовлены необходимые документы о привлечении к суду именно Клюевой и Роскина[128]. В записной книжке Жданова, куда он аккуратно заносил высказывания Сталина по этому и другим вопросам читаем: «Не нарком (Митерев. — Авт.) их вел, а они вели с Лариным наркома»[129].

То, что Клюева и Роскин стали главными обвиняемыми, было для Жданова крайне неприятным обстоятельством. Ведь 4 апреля 1946 года именно он поставил перед Секретариатом ЦК вопрос об улучшении условий труда этих ученых, откликаясь на просьбу своего давнего знакомого, чиновника Министерства здравоохранения В. Н. Викторова, полученную им 15 марта 1946 года[130]. Более того, именно к Жданову Клюева и Роскин обратились позже в том же году с целью добиться дальнейшего улучшения условий труда. «Благодаря Вашей помощи», в мае-июне были приняты меры для нормализации нашей работы», — писали они Жданову 15 ноября[131]. Эти факты Клюева и Роскин охотно предъявили на предварительных слушаниях суда чести в мае 1947 года. Во многом с целью дезавуировать эти заявления ученых Жданов подготовил свое заявление председателю суда чести. 29 мая он направил проект этого документа Сталину и другим членам «семерки». «Клюева и Роскин искажают факты, касающиеся их обращений в ЦК ВКП(б), и в частности, ко мне, — писал Жданов. Впервые я увидел Клюеву и Роскина не в марте и в июне 1946 года, как они об этом говорят, а 21 ноября 1946 года. Никогда ни Клюева, ни Роскин не жаловались мне ни письменно, ни устно, что их “собираются отдать американцам”». Сталин внимательно ознакомился с этим документом, внес в него незначительную стилистическую правку и поставил резолюцию: «Согласен»[132], еще раз подтвердив свою роль в организации суда. Учитывая потенциальный вред, которое могло нанести «дело Клюевой и Роскина» положению самого Жданова, вряд ли решение о суде принималось по его воле. Инициативы такого рода, как правило, оставались прерогативой вождя.

В конечном итоге суд, а главное, закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О деле профессоров Клюевой и Роскина» от 16 июля 1947 года, были составляющими более широкой кампании по искоренению «преклонения» перед Западом, затеянной Сталиным. Письмо, главной темой которого было осуждение «низкопоклонства и раболепия перед иностранщиной» (слово «низкопоклонство» использовалось семь раз), отсылало к уже апробированным идеям:

«[…] Еще в прошлом году в известных постановлениях о журналах “Звезда” и “Ленинград” и о репертуаре драматических театров ЦК ВКП(б) обратил особенное внимание на весь вред низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада со стороны некоторых наших писателей и работников искусства […] Господствующие классы царской России в силу зависимости от заграницы, отражая ее многовековую отсталость и зависимость, вбивали в головы русской интеллигенции сознание неполноценности нашего народа и убеждение, что русские всегда-де должны играть роль “учеников” у западноевропейских “учителей”»[133].

То, что тема «низкопоклонства и раболепия» перед Западом получила такое развитие в середине июля 1947 года, вероятнее всего, было также связано с новым витком роста международной напряженности после обнародования плана Маршалла месяцем ранее[134].

Несмотря на то, что Жданов традиционно пользовался дурной славой из-за идеологических кампаний 1946–1947 годов, все они, как доказывают документы, разыгрывались по сталинским нотам.

Сталину, как следует из архивов, скорее всего, принадлежало и одно из наиболее известных заявление Жданова о разделении мира на «два лагеря», сделанное им в конце 1947 года на учредительной конференции Коминформа[135]. Во всех случаях Сталин демонстрировал полный контроль над своим заместителем, нередко втягивая Жданова в акции, объективно наносящие ущерб интересам последнего. Положение уже совершенно измученного Жданова, состояние здоровья которого внушало серьезные опасения, все больше ухудшалось[136]. Следующий шаг Сталина означал окончательное унижение Жданова, вынужденного выступить против собственного сына.

Жданов-младший: становление сталиниста

В последний день сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. Ленина (ВАСХНИЛ) в начале августа 1948 года Трофим Лысенко объявил семистам отобранным делегатам, что «ЦК партии рассмотрел [мой] доклад и одобрил его». Это печально известное заявление и стенографические отчеты о прениях, печатавшиеся в девяти номерах «Правды» подряд оказали огромное влияние на биологию и другие естественные и гуманитарные науки. Одним ударом, после многолетнего конфликта, «материалистическая», «прогрессивная» и «патриотическая» агробиология Лысенко одержала победу над «реакционными», «схоластичными» и «антипатриотичными» учениями[137]. Победа Лысенко еще более ослабила относительную автономию научного сообщества и подтвердила право партаппарата определять содержание самой науки. Противопоставляя «советский» и «западный» научные лагеря, Лысенко также распространял категории политики холодной войны на организацию науки[138]. Теперь мы знаем, что заявление Лысенко было не только разрешено, но и, по сути, продиктовано Сталиным. Решение Сталина превратить институциональный конфликт ограниченного масштаба в широкую пропагандистскую кампанию, охватившую все научное сообщество, и в этот раз, было в какой-то мере связано с углубляющимся внешнеполитическим кризисом. Начало лета 1948 года ознаменовал новый виток холодной войны, поставивший Соединенные Штаты и СССР на грань военного конфликта в Германии[139].

Однако какие бы причины ни определяли действия Сталина, намеченная политика требовала исполнителей, способных проводить ее в жизнь. Ясно, что главным проводником акции был сам Лысенко. В 1946 году, накануне Нового года, Сталин вызвал его в Кремль для беседы о его работе над ветвистой пшеницей. В 1947–1948 годах Лысенко регулярно напрямую переписывался со Сталиным, что позволяло ему обходить сельскохозяйственную бюрократию и ссылаться на авторитет вождя, когда он хотел, чтобы принимались выгодные для него ключевые решения, особенно касающиеся ресурсов. 23 июля 1948 года Лысенко послал Сталину проект своего доклада, который был прочитан и отредактирован вождем. Лысенко встречался со Сталиным накануне своего выступления. Согласно более поздним сообщениям, Сталин сам продиктовал вступительный параграф речи и позволил Лысенко сослаться на авторитет ЦК в поддержку своей позиции[140]. Наряду с Лысенко Сталин заручился поддержкой армии лысенковцев, состоявшей, в основном, из малообразованных ученых, бюрократов от сельского хозяйства и профессиональных «марксистов». Учитывая то, с каким упорным сопротивлением столкнулись лысенковцы, Сталину пришлось также воздействовать на авторитетных ученых и их союзников в партаппарате. Сталин решительно пресекал даже умеренный скептицизм в отношении Лысенко. Ярким примером этого было обращение в новую веру сына А. А. Жданова, Юрия.

Ю. А. Жданов родился в 1919 году, закончил Московский университет накануне войны и вступил в партию в 1944 году. Будучи сыном главного партийного идеолога, Юрий в отцовской библиотеке имел доступ к богатому собранию работ не только по естественным наукам, но и по политической теории и философии, и, по его же словам, пользовался этими возможностями для развития собственных представлений о природе научного прогресса[141]. Хотя Юрий изучал в университете химию, его больше привлекала биология, и в 1945 и 1947 годах он опубликовал две статьи о взаимосвязи биологии и эволюции человечества в журнале «Октябрь». 18 октября года Юрия вызвали на черноморскую дачу Сталина на Холодной речке. Сталин, постоянно следивший за публикациями в «толстых журналах», сказал, что прочитал и остался доволен его статьей, появившейся в июльском выпуске «Октября», и что, несмотря на молодость Юрия, хотел, чтобы тот поступил на работу в аппарат ЦК ВКП(б) и возглавил сектор науки. Хотя отец Юрия был против, Сталин настоял на своем. 1 декабря 1947 года Жданов-младший перешел на новую должность[142].

Когда Юрий поступил на работу в аппарат ЦК, его внимание привлекли две академические дискуссии, в которых участвовали лысенковцы. Первая развернулась вокруг атаки, развернутой лысенковцами против генетики. Кульминацией их крестового похода, начавшегося в сентябре 1947 года, явилось слушание в суде чести дела ведущего советского генетика А. Р. Жебрака. Обвинив Жебрака в «антипатриотических действиях» и «низкопоклонстве перед буржуазной наукой», его очернители стремились обнародовать выводы, сделанные судом, распустить кафедру генетики Тимирязевской академии и устроить второй процесс над генетиком Н. П. Дубининым. В том числе, благодаря вмешательству Юрия Жданова, идею второго процесса похоронили, а преследование генетиков приостановилось[143]. В ходе второй дискуссии Лысенко критиковал «мальтузианские ошибки», совершенные некоторыми советскими биологами, утверждавшими, что «в природе имеет место внутривидовая конкуренция». Заклеймив данное утверждение, как «буржуазный пережиток», Лысенко представил его, как искажение дарвинизма. Затем последовали оживленные дебаты в академических кругах, включая заседание бюро отделения биологических наук Академии наук. В этом конфликте Ю. А. Жданов вновь выступил на стороне биологов против Лысенко. Свои взгляды он выразил 10 апреля 1948 года в докладе «Спорные вопросы современного дарвинизма», прочитанном в Политехническом музее на семинаре лекторов обкомов партии. Жданов доказывал, что академическая дискуссия идет не между советским и буржуазным «лагерями», как утверждал Лысенко, а между разными научными школами советской биологии. Он также укорял Лысенко в том, что тот лишь за собой оставил право быть последователем великого русского селекционера Мичурина. В то же время Ю. А. Жданов дал понять, что его речь выражает лишь его собственную точку зрения[144].