Олег Хлевнюк - Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры

• Название: Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры
• Автор: Олег Хлевнюк
• Жанр: Политика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8243-1536-3

На основании архивных документов в книге изучается система высшей власти в СССР в послевоенные годы, в период так называемого «позднего сталинизма». Укрепляя личную диктатуру, Сталин создавал узкие руководящие группы в Политбюро, приближая или подвергая опале своих ближайших соратников. В книге исследуются такие события, как опала Маленкова и Молотова, «ленинградское дело», чистки в МГБ, «мингрельское дело» и реорганизация высшей власти накануне смерти Сталина. В работе показано, как в недрах диктатуры постепенно складывались предпосылки ее отрицания. Под давлением нараставших противоречий социально-экономического развития уже при жизни Сталина осознавалась необходимость проведения реформ. Сразу же после смерти Сталина начался быстрый демонтаж важнейших опор диктатуры.

Первоначальный вариант книги под названием «Cold Peace. Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945–1953» был опубликован на английском языке в 2004 г. Новое переработанное издание публикуется по соглашению с издательством «Oxford University Press».

---

Когда Юрий поступил на работу в аппарат ЦК, его внимание привлекли две академические дискуссии, в которых участвовали лысенковцы. Первая развернулась вокруг атаки, развернутой лысенковцами против генетики. Кульминацией их крестового похода, начавшегося в сентябре 1947 года, явилось слушание в суде чести дела ведущего советского генетика А. Р. Жебрака. Обвинив Жебрака в «антипатриотических действиях» и «низкопоклонстве перед буржуазной наукой», его очернители стремились обнародовать выводы, сделанные судом, распустить кафедру генетики Тимирязевской академии и устроить второй процесс над генетиком Н. П. Дубининым. В том числе, благодаря вмешательству Юрия Жданова, идею второго процесса похоронили, а преследование генетиков приостановилось[143]. В ходе второй дискуссии Лысенко критиковал «мальтузианские ошибки», совершенные некоторыми советскими биологами, утверждавшими, что «в природе имеет место внутривидовая конкуренция». Заклеймив данное утверждение, как «буржуазный пережиток», Лысенко представил его, как искажение дарвинизма. Затем последовали оживленные дебаты в академических кругах, включая заседание бюро отделения биологических наук Академии наук. В этом конфликте Ю. А. Жданов вновь выступил на стороне биологов против Лысенко. Свои взгляды он выразил 10 апреля 1948 года в докладе «Спорные вопросы современного дарвинизма», прочитанном в Политехническом музее на семинаре лекторов обкомов партии. Жданов доказывал, что академическая дискуссия идет не между советским и буржуазным «лагерями», как утверждал Лысенко, а между разными научными школами советской биологии. Он также укорял Лысенко в том, что тот лишь за собой оставил право быть последователем великого русского селекционера Мичурина. В то же время Ю. А. Жданов дал понять, что его речь выражает лишь его собственную точку зрения[144].

Хотя Лысенко лично не присутствовал на выступлении Юрия Жданова, ему удалось его прослушать по репродуктору из одного из кабинетов в Политехническом музее и сделать конспект. Через неделю после доклада, 17 апреля, Лысенко написал Сталину и А. А. Жданову письмо с возражениями против обвинений Жданова-младшего. Ответ на письмо не последовал, но Лысенко не сдавался. 11 мая поставил вопрос о своей отставке с поста президента ВАСХНИЛ. Это было своеобразное давление, так как должность Лысенко входила в номенклатуру Политбюро, т. е. заявление об отставке обязательно попало бы к Сталину[145].

Поздно вечером 31 мая, в кабинете Сталина[146] состоялось заседание Политбюро, посвященное присуждению сталинских премий в области науки и изобретательства. Некоторые детали этого заседания нам известны благодаря записи в дневнике заместителя председателя Совета министров СССР В. А. Малышева, также присутствовавшего в кабинете Сталина. Сталин предварил формальную повестку дня некоторыми замечаниями по поводу Лысенко и доклада Ю. Жданова. Он не поддержал Жданова, заметив, что тот не имел права высказывать личные взгляды, так как «у нас в партии личных взглядов и личных точек зрения нет, а есть взгляды партии». Сталин также фактически взял под защиту Лысенко. Жданов, по словам Сталина, «поставил своей целью разгромить и уничтожить Лысенко», что неправильно. Развивая эту мысль, Сталин заявил:

«Нельзя забывать […], что Лысенко — это сегодня Мичурин в агротехнике. Нельзя забывать и того, что Лысенко был первым, кто поднял Мичурина как ученого. До этого противники Мичурина называли его замухрышкой, провинциальным чудаком, кустарем и т. д. Лысенко имеет недостатки и ошибки как ученый и человек, его надо критиковать, но ставить своей задачей уничтожить Лысенко как ученого — это значит лить воду на мельницу разных жебраков»[147].

Таким образом, Сталин выразил свое однозначное отношение как к Лысенко, так и к его противникам генетикам. Судьба последних была предрешена. Продолжая «перевоспитывать» Ждановых, Сталин дал поручение Жданову-старшему подготовить постановление ЦК по вопросам биологии. В духе тридцатых годов, когда он неоднократно стравливал членов одной семьи друг с другом, Сталин вынуждал Жданова-старшего составить документ с осуждением собственного сына. Заметки А. А. Жданова, сделанные им на заседании, резюмируют то затруднительное положение, в котором он оказался: «Жданов ошибся», — написал он, подчеркнув эти слова[148]. В подготовленный проект постановления «О положении и советской биологической науке» А. А. Жданов внес дополнения с критикой Юрия и его доклада[149]. Впоследствии вместо развернутого постановления решили организовать сессию ВАСХНИЛ. Принятое Политбюро 15 июля 1948 года короткое решение Политбюро предусматривало созыв сессии ВАСХНИЛ с докладом Лысенко «в связи с неправильным, не отражающим позиции ЦК ВКП(б) докладом т. Ю. Жданова по вопросам советской биологической науки»[150]. По всей вероятности, предпочтение сессии постановлению была обусловлена желанием представить дискуссию конфликтом отечественной «социалистической» науки и иностранной «капиталистической»[151]. Сталин лично отредактировал доклад Лысенко, предназначенный для сессии[152].

Постановление ЦК о биологии должно было сопровождаться покаянным письмом Юрия Жданова. Однако отказ от постановления не означал, что о письме забыли. По указанию Сталина письмо было опубликовано 7 августа 1948 года, в день завершения победоносной для Лысенко сессии ВАСХНИЛ, в «Правде». В письме Ю. А. Жданов пообещал «делом исправлять ошибки». Сессия ВАСХНИЛ закончилась «приветственным письмом товарищу Сталину», и обычными безвкусными славословиями в адрес «великого Сталина, вождя народа, корифея передовой науки».

История с Лысенко нанесла удар по «вольнодумству» Ю. Жданова и окончательно превратила его в функционера сталинского идеологического аппарата[153]. Два года спустя организовав сессию по физиологии, целью которой было смещение с должности академика Л. А. Орбели, директора Физиологического института АН СССР, Ю. А. Жданов безоговорочно следовал августовской модели 1945 года. Тщательно проследив за подготовкой докладов, он передал наиболее значимые из них на рассмотрение Сталину и организовал их публикацию в «Правде». В документе, подготовленном по результатам собрания физиологов, Юрий Жданов подверг Орбели такой же критике, какую ранее испытал на себе[154].

Положение Жданова-отца было куда более тяжелым. 5 июля года Лечебно-санаторное управление Кремля направило Сталину заключение о тяжелом состоянии здоровья Жданова и предложило срочно предоставить ему двухмесячный отпуск. Фактически медики сообщали Сталину, что Жданов находился в предынсультном состоянии. Сталин согласился дать запрашиваемый отпуск[155]. Вопреки утверждениям о том, что Жданов стал жертвой заговора, организованного либо Сталиным, либо его противниками в Политбюро, доказательств этого нет. На самом деле, Жданов, переживший благодаря Сталину немало стрессовых ситуаций, перенес два сердечных приступа и умер естественной смертью в августе 1948 года[156].

* * *

Непосредственной целью Сталина после войны было восстановление той системы руководства, которую он создал на волне «большого террора» 1937–1938 годов. До конца 1946 года он организовал ряд атак, направленных на лишение членов руководящей группы той относительной самостоятельности, которую они обрели во время войны. Эти жесткие и систематичные атаки обрушивались прежде всего на членов руководящей «четверки», сложившейся в годы войны — Молотова, Берию, Маленкова, Микояна. При этом Сталин использовал различные методы давления: прямые конфликты, понижение в должности, аресты помощников и сотрудников. В какой-то мере характер этих атак зависел от политического статуса жертв. Если публичный нагоняй, устроенный Жданову-сыну, получил широкую известность, то сведения о понижении в должности Маленкова были доступны немногим, а об унижении Молотова знали лишь избранные члены Политбюро. В своих действиях Сталин пользовался ситуацией кризиса, в котором находилась страна, и активно использовал различные его проявления, такие как голод или непреодолимые противоречия на международной арене, в качестве предлогов для нападок на соратников и проведения реорганизации руководящей группы.

Взаимоотношения Сталина с А. А. Ждановым достаточно точно показывают, как осуществлялся контроль вождя над соратниками. В документах Жданов предстает не относительно независимой и целеустремленной личностью, имеющей собственные идеи и потенциально претендующей на высший государственный пост, а запутавшейся, запуганной и подневольной марионеткой, жадно ловящей подсказки Сталина. Власть над Ждановым была такой, что Сталин мог заставить его активно участвовать в акциях, наносивших ущерб соратникам Жданова, его сыну, а зачастую и его собственным интересам. Отношения Сталина с Ждановым-сыном демонстрировали механизм «перевоспитания» зараженного умеренным свободомыслием молодого человека от каких бы то ни было «личных взглядов» и обращения его в образцового сталинского функционера, готового работать в соответствии не только с буквой, но и духом сталинских предначертаний. Вместе с тем нападки на Зощенко и Ахматову, на Александрова, на Клюеву и Роскина были не просто результатом аппаратных игр, но средством укрепления «партийного влияния» на творческую и научную интеллигенцию, частью более широкой стратегии Сталина, направленной на вовлечение интеллигенции в идеологическую войну с Западом.