Мария Пуйманова - Жизнь против смерти

• Название: Жизнь против смерти
• Автор: Мария Пуйманова
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: О войне
• Год: 1976

Когда смотришь на портрет Марии Пуймановой, представляешь себе ее облик, полный удивительно женственного обаяния, — с трудом верится, что перед тобой автор одной из самых мужественных книг XX века.

Ни ее изящные ранние рассказы, ни многочисленные критические эссе, ни психологические повести как будто не предвещали эпического размаха трилогии «Люди на перепутье» (1937), «Игра с огнем», (1948) и «Жизнь против смерти» (1952). А между тем трилогия — это, несомненно, своеобразный итог жизненного и творческого пути писательницы.

Трилогия Пуймановой не только принадлежит к вершинным достижениям чешского романа, она прочно вошла в фонд социалистической классики.

_{Иллюстрации П. Пинкисевича}

---

Нынче-то что! В военной форме он шагает на фланге своей роты, на груди у него звезда, впереди славное знамя, расшитое ветвями липы, знамя, за которым они шли от самого Бузулука. Сейчас есть чему радоваться. Но вот когда перед президентом и правительством пройдут наши ребята, все, сражавшиеся под Соколовой, под Киевом, под Белой Церковью, под Дуклой, все те, кто с боями прошел Моравию и Словакию, когда перестанут играть оркестры, умолкнут орудийные салюты и грохот танков, когда отзвучит последний приказ, когда все разойдутся, что будет тогда с тобою, Ондржей Урбан? Ты, правда, поедешь в Улы. Но это будет не сразу, и в этом как-то нет полной радости. Ондржей заранее боялся того момента, когда он осиротеет. Сейчас у него есть свой дом, который всюду с ним, куда бы он ни пошел, ни поехал, один и тот же — под Киевом и под Брно. У него есть Людек, Иожо и Каролина, коллектив, о котором постоянно нужно заботиться — и обо всей роте, и об отдельных людях. Но эти люди уже полны нетерпения: скорей бы разойтись по домам, скорей бы к женам, детям и любимым. А у Ондржея нет никого. С мамой он уже повидался, она, слава богу, жива, только ужасно, бедняжка, состарилась. Как она обрадовалась встрече с сыном после долгих лет разлуки! Жаль, что свидание было омрачено этой постыдной историей с Руженой. Пусть сидит, так ей и надо. Нет, о ней и думать-то не стоит.

Поход близился к концу. Из Бузулука они дошли до самого сердца Праги — до Староместской площади. Площадь была изуродована взрывами и пожаром, но сейчас она стала прекрасной, потому что ее заполняли люди. Первое, что увидел Ондржей, был памятник Яну Гусу. Снизу до самого верха, до величественной фигуры, венчающей памятник, он был облеплен девушками в национальных костюмах. Их стройные фигуры, раздувающиеся белые рукава, подобные сказочным голубицам над колыбелькой, яркие передники, сборчатые юбки и развевающиеся ленты — все это, казалось, вздымало в воздух и самый памятник, чтобы силой радости унести его в синее, покрытое белыми облаками небо. Внизу, на ступенях памятника, стояла группа рослых девушек — бойцов Красной Армии, прекрасных, как изваяния; казалось, они поддерживают своими плечами всю эту симфонию красок.

Рота Ондржея четко промаршировала мимо главной трибуны.

Около обгоревшей ратуши, лишенной башни и балкона, стоял президент республики, такой непривычный в военной форме и такой маленький рядом с советским послом. Ондржей знал Бенеша лишь по портретам и сейчас увидел его впервые в жизни. Когда президент был в Москве, главнокомандующий пригласил его навестить чехословацкую воинскую часть. Сами понимаете, как хотелось солдатам, чтобы у них побывал президент республики, за которую они сражались и проливали свою кровь. Но президент извинился и не принял приглашения. Не приехал он и на словацкий фронт, ни разу не побывал у чехословацких солдат Восточного фронта. Ребят это обижало. И сейчас они приветствовали президента как символ республики, но сердце их не лежало к нему.

Щеголяя выправкой, они дефилировали, держа равнение на главную трибуну и не меняя выражения лица, но мысленно здоровались с теми членами правительства, которых хорошо знали, которые приезжали к ним на фронт и беседовали с ними, относились к ним дружески и завоевали их любовь. Вот Готвальд, у него лоб студента. Как он хорошо все объяснил нам в Бузулуке! Сразу стало ясно, за что мы воюем и как устроим свою жизнь после войны. Это по его просьбе Сталин разрешил сформировать первое чехословацкое соединение. Уж будьте уверены, солдатам все известно! А вот строгий на вид Неедлы, профессор в очках, последний «будитель» и первый большевик среди чешской интеллигенции, ученый, который вел курс славистики в Московском университете, а когда понадобилось, пошел учить грамоте чешских детей, живших в Москве, чтобы они не забыли родной язык. Он читал лекции советским морякам, и чехословацким солдатам, и нашим девушкам на фронте, не знал страха, не боялся мороза и был неутомим. Жаль, что погиб его сын, талантливый музыкант. Его музыка прибавляла отваги нашим ребятам. Тяжело было хоронить Вита Неедлы в Дукле… Вот искрометный, вездесущий Конецкий, живой, как ртуть. Вот Фирлингер, глава правительства, надежный посол, который после мюнхенской катастрофы оставался на своем посту до последней минуты и снова занял его, как только стало возможно. Он тоже облегчил нам путь в Прагу.

Рота Ондржея обогнула памятник Гусу. Теперь они проходили совсем близко от машущих и ликующих девушек в советской военной форме. Ондржей вдруг увидел улыбающееся лицо одной из них и страшно перепугался. Так пугаются живые, когда во сне встречают умерших.

«Надо быть готовым к этому, — твердил он себе. — Еще не раз буду вот так встречать ее». Однажды это уже случилось в Остраве: какая-то советская девушка так походила на Кето, что Ондржей кинулся ей вслед, заглянул в лицо… и встретился с равнодушным взглядом. Конечно, не Кето! Да и откуда ей взяться? К чему пустые надежды!

Но эта бледная брюнетка в пилотке на небольшой античной голове сама издалека улыбалась Ондржею и махала рукой. Конечно, это просто в знак дружбы народов; она приветствует чехословацких солдат. А ведь как похожа на Кето! То же выражение лица, те же неуловимые черточки! Смеясь, она что-то кричит Ондржею… Эх, хоть бы другие девушки не шумели так, хоть бы на секунду умолк гром оркестра!

Ондржей прошел в полуметре от девушки, и марш унес его дальше. Не выбегать же из строя за пять минут до конца парада!

И потом, когда уже был дан приказ разойтись и настала та минута, которой заранее побаивался Ондржей, он все стоял среди гомона и смеха в толпе солдат и оглядывался, не видно ли той девушки, что так невероятно похожа на Кето. Надо убедиться, что это не она, и успокоиться. Ондржей деловито соображал, где бы разузнать поподробнее о советских медсестрах.

И вот тогда Кето тихо подошла к нему сзади, и он услышал свое имя, узнал ее характерное произношение:

— Ондржей!

Острое до боли ощущение счастья, такое же, как то, что неделю назад испытал Станислав на баррикаде, пронизало Ондржея. Ах, как прильнули друг к другу Кето и Ондржей! Словно вихрь бросил их в эти объятия!

Это была Кето, живая Кето! Они зашагали рядом. Она была молода и прекрасна в одежде воина, она улыбалась Ондржею и всем своим существом говорила: «Я жива, жива и хочу счастья!»

Вот какие неожиданности преподносит война! Одна бомба бросила Кето в руки гитлеровцев, другая помогла ей убежать из колонны смертников. После многих злоключений она со своими девушками добралась до наших войск под Берлином и вместе с ними пробилась в Прагу.

По воскрешенной Праге, полной пьянящих запахов акации, запахов битого кирпича и бензина советских танков, идут, крепко держась за руки, Ондржей и Кето, девушка с Зеленого мыса.

О чем же еще рассказывать? Разве это не самый счастливый конец? Разве это не самое счастливое начало? Ведь мир и верная любовь — это самое прекрасное в жизни, на них-то и стоит свет.

Примечания

Роман «Жизнь против смерти» («Život proti smrti») вышел в издательстве «Чехословацки списовател» и был удостоен Государственной премии за 1952 год.

Пуйманова вспоминала: «Роман «Жизнь против смерти» я писала с любовью и волнением. В прежнее время, когда писатель брал для своего произведения вымышленный сюжет и не справлялся с ним, его неудачи были в конце концов его личным делом, но в основу моей книги положены исторические события: период кажущегося невероятным сейчас «протектората», тайное и открытое сопротивление всего народа оккупантам; огромная моральная роль коммунистической партии в этой борьбе, победоносная роль Советского Союза, этой страны жизни, против нацистской смерти, невыразимое счастье свободы, которое принес нам приход Советской Армии. Все это не только мои личные воспоминания, все это хранится в памяти всего нашего народа, принадлежит всем, и я чувствовала, что обращаться с этими воспоминаниями; нужно бережно, как со святыней»[116].

Пуйманова начала писать «Жизнь против смерти» сразу же по завершении «Игры с огнем». Работа над заключительной частью трилогии потребовала от нее еще более тщательной подготовки, чем две первые. Она совершила поездку в Советский Союз, побывала на Кавказе и на Украине, на местах боев, в которых участвовал Чехословацкий корпус, беседовала с участниками боевых действий и с военными специалистами, с узниками фашистских лагерей, многое почерпнула из рассказов Г. Фучиковой. Писательница не только познакомилась с материалами, касающимися чешского подпольного антифашистского Сопротивления в Институте истории КПЧ, но побеседовала со многими участниками Пражского восстания в мае 1945 года, она посещала пражские заводы и беседовала с рабочими, вспоминавшими о майских днях. Отдельные эпизоды восстания запечатлены в романе с полной фактической точностью.