Юрий Нестеренко - Русская фантастика 2008

• Название: Русская фантастика 2008
• Автор: Юрий Нестеренко
• Издательство: М.: Эксмо, 2008 г.
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26186-4

_{Составитель: Василий Мельник}

Самые невероятные события происходят на страницах этой книги.

Подразделение американского диверсионного спецназа противостоит выпущенным на свободу силам Тьмы. Разведрота бесстрашных красноармейцев из революционной бригады имени товарища Энгельса высаживается на космической станции «Мир». Виртуальная военная игра проникает в реальность, превращая ее в смертельное безумие. Межпространственные бродяги охотятся с аркебузами на динозавров, марсиане собираются наладить с Земли регулярные поставки изысканного деликатеса — человеческой крови, враждебные инопланетные расы ведут ожесточенные войны на улицах земных городов, незримые для простых людей. Но даже в разрушенных страшными эпидемиями и социальным хаосом поселениях существуют вещи, ради которых стоит жить. А в обычном московском парке, если очень постараться, можно увидеть сказочное существо…

Об этих и многих других удивительных историях повествуется в антологии отечественных писателей-фантастов «Русская фантастика-2008».

Содержание:

ПОВЕСТИ

Юрий Нестеренко. Абсолютное оружие (повесть)

Александр Бачило, Игорь Ткаченко. Красный гигант (повесть)

Антон Орлов. Последний портал (повесть)

РАССКАЗЫ

Василий Мельник. Магистр (рассказ)

Пауль Госсен, Сергей Чекмаев. Милитаристы (рассказ)

Михаил Кликин. Всё самое необходимое (рассказ)

Леонид Кудрявцев, Дмитрий Федотов. Чистая правда (рассказ)

Олег Овчинников. ИИ (рассказ)

Василий Головачёв. Никого над нами (рассказ)

Евгений Гаркушев. Ментальная липосакция (рассказ)

Юрий Нестеренко. Война миров — XXI (рассказ)

Виктор Точинов. Ностальгия (рассказ)

Рассел Д. Джонс. Шёл в Москву слон (рассказ)

Артём Белоглазов. Хочешь цветочек? (рассказ)

Дмитрий Казаков. Без вариантов (рассказ)

---

Егор на всякий случай взял Катю за руку.

Дверь распахнулась, и в землянку, шаркая босыми подошвами, медленно вползла скрюченная фигура, в которой лишь по обрывкам тряпья, прикрывающим тело, и седому клочку волос на голове можно было узнать человеческое существо. Темные костлявые руки с подагрическими суставами и загнутыми когтями напоминали птичьи лапы, вцепившиеся в клюку, на которую опиралась старуха. Выцветшие до матовой белизны глаза тускло светились в глубоких провалах черепа, обтянутого коричневой морщинистой кожей.

Здравствуй, бабушка-яга, невесело подумал Егор.

— Зачем звал? — спросила старуха неожиданно звучным молодым голосом, при звуках которого пальцы Кати вдруг похолодели в руке Егора.

Девушка смотрела на старуху во все глаза.

— Вот, мать, родня твоя отыскалась, — Борташ утер жирные губы тыльной стороной ладони. — Узнаешь?

Старуха медленно обвела взглядом землянку и остановилась на пленниках.

— Нет, — сказала она, в упор глядя на Катю. — Не узнаю.

— Ну, ты даешь, бабуля! — возмутился Егор. — Совсем на старости лет из ума выжила?! А кто тебе дрова рубил? Воду носил… то есть эту, как ее… — он повернулся к Борташу. — Нашли, кого слушать! У бабки склероз рассеянный с юных лет! У кого хотите спросите! Она ж не помнит, как ее саму звать!

Он чувствовал, что иссякает, и мало-помалу стал приближаться к старухе. Вырвать клюку, первый удар — Михасю по коленкам, потом — по плошке с фитильком, и бежать!

— Не помнит, говоришь? — усмехнулся Борташ. — Вот ты нам и скажи, как ее звать.

Он неспешно вытер тесак о штаны и принялся ковырять им зубах. В землянке повисла неприятная тишина. Егор в панике оглянулся на Катю. Та, казалось, не замечала ничего вокруг, пристально всматриваясь в густо перечеркнутое морщинами лицо, а затем вдруг протянула руку и тронула седой клок волос.

— Нюра, — тихо произнесла она. — Господи, Нюрочка, это же ты! Старуха капризно дернула плечом.

— Знамо, я. Кто ж еще?

Огонек плошки мигнул в Катиных глазах и каплей покатился по щеке. Она обошла старуху кругом, трогая ее плечи, горбатую спину, птичьи лапки, бывшие когда-то полными белыми руками хохотушки-поварихи.

— Но что с тобой произошло?!

— Знамо, что… — старуха неприязненно покосилась на Катю. — Улетели, касатики… Жди, говорят, скоро будем… — она помолчала, горестно поджав бесцветные губы. — Так всю жизнь и прождала… Семена схоронила, сынов троих и дочку Катеньку… В честь тебя имечко у ей было… Да не зажилась. Тоже непоседливая… Потом Василий родился… А от него — Семен и Анютка…

— Этого не может быть! — Катя с ужасом смотрела на старуху, продолжавшую перечислять детей и внуков.

— Я ведь тебе говорил, — прошептал Егор. — А ты не верила…

— Чему я должна верить?! — Катя повернула к нему заплаканное лицо.

— Да ты не реви, девка! — подал голос Михась. — Мы твою бабку не забижали. Кому она нужна, тварь насекомая?! Забирай в полной сохранности, раз уж вы и впрямь родня!

— Э-э, погоди, Михась, — Борташ расплел ноги и спрыгнул с лежанки.

Егор с удивлением обнаружил, что широкий кряжистый торс батьки едва возвышается над колодой, опираясь на коротенькие кривенькие ножки.

— Тут разговор интересный намечается, — Борташ вразвалку подошел к Егору, поигрывая тесаком, и остро прищурился на него снизу вверх. — Куда ж это вы, касатики, летали? На чем?

Егор молчал, глядя на острие тесака, выписывающее восьмерки в неприятной близости от его живота.

Неожиданно в дверь землянки бухнули снаружи, в проеме показалась голова в офицерской фуражке.

— Батька! Там снаряд сел!

— Где? — Борташ метнулся к двери.

— На заправке! Прямо возле наших! О, чуешь?

Издалека вдруг послышался взрыв, а затем несколько коротких очередей.

— Чего это? — растерянно спросил Борташ.

— Пулемет! — неожиданно оживилась старуха. — Нешто сам Яков Филимоныч пожаловали? Слава тебе, господи, дождалась!

Нет, подумал Егор, не пулемет это. Из «калаша» садят! Такую очередь ни с чем не спутаешь. Похоже, тут есть стрелки и кроме Якова Филимоныча.

— Так вот какая у тебя родня! — Борташ угрожающе шагнул к старухе.

— Это не мы! — поспешно сказал Егор. — Мы мирные люди! У нас и бронепоезда-то нет! То есть этого… паровоза! Снаряда!

Новый взрыв грохнул ближе. С потолка посыпалась земля.

— По коням! — рявкнул Борташ. — Ярина, мать твою!

— Тут я!

Занавеска колыхнулась, из-за нее стремительно явилась молодуха в кожаном потнике и полной сбруе. Ремни крест-накрест перехватывали ее сильное тело. Бугрящиеся мышцами руки в шипастых рукавицах крепко держали на сворке целую стаю кошмарных зверюг, казалось, сплошь состоящих из клыков и когтей.

В землянке вдруг стало очень тесно. Егор прижал взвизгнувшую Катю к стене, закрывая ее от рвущихся с поводков тварей. Борташ ловко вспрыгнул молодухе на закорки и пришпорил пятками под бока.

— С этих — глаз не спускать! — велел он Михасю, распахнувшему дверь. — Головой отвечаешь!

Упряжка рванулась прочь из землянки. Борташ на скаку выкрикивал приказы:

— Сивый! Гуртом через лес — в обход! Хромого с арбалетчиками — на холмы! Копейщики, цепью вперед — марш!

По улице рассыпался дружный шлеп лаптей и укатился вдаль, откуда доносились редкие автоматные очереди. Михась запер дверь и повернулся к пленникам.

— Видали? — не без гордости сказал он. — С батькой шутки плохи! Он подошел к колоде и, оглянувшись на дверь, торопливо наполнил чеплагу самогоном из бутыли.

— Глядите у меня! — пригрозил он, поднося чеплагу ко рту. — Шоб ни звуку, ни шороху!

Мутная жидкость без задержки полилась в его широкое горло.

— Мы глядим, глядим, — прошамкала старуха и вдруг едва уловимым движением метнула клюку.

Михась выронил чеплагу и завалился на лежанку, сорвав торчащей из шеи клюкой ветхую занавеску.

Старушка утицей просеменила к нему и, обхватил клюку костлявыми пальцами, всадила ее поглубже. Михась выгнулся дугой и захрипел.

Егор отвернулся. Катя вцепилась в него, дрожа всем телом.

— Не надо смотреть, — он прижал к себе ее голову.

Со стороны лежанки послышалось несколько всхлипов, и все стихло.

— Попомнишь у меня Нюрку-пулеметчицу, интервент! — старуха подошла, обтирая занавеской острый конец клюки. — Больно грозный. Чистый сколопендр! Только дурнее… — она отбросила окровавленную тряпку в угол. — Ну, чего слиплись? Не намиловались за сорок лет? Там Якову Филимонычу, поди, подмога нужна! Пошли!

Старуха ухватила Катю за руку и потащила к двери.

Единственная улица деревни была пуста. У догорающего костра валялся опрокинутый котел, истекающий последними каплями пролитой похлебки. Вдали у серой пирамиды заправочной станции к небу поднимался дымный столб. Старуха повернула в противоположную сторону.

— Куда мы идем? — спросила Катя, едва поспевая за ней.

— Кругалём да напрямки, — не оборачиваясь, ответила старуха. — Так-то оно вернее будет…

Такого Егор еще не видел ни на Земле, ни на станции «Мир», ни в паровозе Сидорчука. Подземный коридор, выложенный светящейся плиткой, уходил в бесконечную телескопическую даль. Через каждые десять шагов из стены выступала сложной конфигурации приборная панель, усеянная живо перемигивающимися огоньками.

— А для чего это? — Егор мог бы поспорить, что приборы имеют внеземное происхождение, если бы не выведенная по трафарету надпись над каждой панелью: «Руками не трогать!»

— А хрен бы его знал! — равнодушно пожала костлявыми плечами Нюрка. — Живет себе помаленьку…

— Егор, — чуть отстав, Катя тронула его за локоть. — Откуда ты знал, что здесь прошло много лет, пока мы летали?

— Парадокс Эйнштейна. Это в школе проходят.

— Да? — Катя опустила глаза. — А мы не проходили…

— Так вы с Эйнштейном в школе, наверное, в одно время учились. Если я ничего не путаю. У меня по истории всегда тройка была.

— По истории, — грустно повторила Катя. — Значит, это правда?

— Ты о чем? О парадоксе?

— Я об отце…

Она оставила Егора и ушла вперед.

Нюрка, не оглядываясь, бодро шаркала босыми подошвами по гладкому полу тоннеля. Катя догнала ее и пошла рядом.

— Как же вы тут жили, — спросила она, — вдвоем на целой планете? Сорок лет…

— Зачем вдвоем… А дети? С детьми-то знаешь как? Где год, там и сорок. А может, и боле… кто их считал?

Клюка ее размеренно ударяла в пол. Казалось, в коридоре тикают невидимые часы, отсчитывающие бесконечное время.

— Поженятся дети — считай, лет пятнадцать прошло.

— На ком поженятся? Тут еще люди были?

— Никого тут не было… — отмахнулась старуха. — Сами поднялись. Старшенькая-то моя не от Семена была… Это уж я ему потом призналась, когда ей пора пришла… Покручинился Семен да Лизавету-то и забрюхатил… А там и покатилось… моих четверо да Лизкиных пятеро… Грех невелик, а жить надо… Товарищ Ленин сказал — плодитесь и размножайтесь…