Марина Струк - В тебе моя жизнь...

• Название: В тебе моя жизнь...
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

---

«…Твое тело только выехало из Пятигорска, а в Петербурге свет ужинал в честь ее помолвки. Шилось блондовое белоснежное платье у m-m Monique, шли приготовления к венчанию, которые не остановились даже после того, как твое тело после отпевания уехало в свой последний путь в Загорское. Ты говорил мне, что она вынуждена лгать, что ты переживаешь за ее душевное состояние. Но кто обманут в итоге? Не ты ли?...»

«…Своим молчанием ты спас ее. Позволил ей осуществить то, о чем она, видно, давно мечтала — стать женой богатого, молодого, знатного… Твой брак с ней потерпел фиаско, и она не стала упускать из рук свою следующую жертву. Графиня Воронина. Сегодня под этим именем она вышла из церкви Аничкова дворца. Она улыбалась. Я же рыдала беззвучно. Мой милый, дай Бог, чтобы твоя душа не видела этого предательства…»

«…Они поистине стоят друг друга. Нынче я нашла в бумагах супруга одну короткую записку. «Вопрос решен. Князь Загорский будет выслан, так что вам нет нужды покидать столицу». Великолепная карьера, блестящий пост, дающий возможность убрать тебя подальше с глаз, подальше с Петербурга, и, кто знает — не навсегда ли? Ты считал его другом, а ее своей женой. Они оба предали тебя, мой милый. Интересно знает ли графиня, что он сделал, чтобы добиться ее? Что устранил тебя со своего пути? Сначала я хотела уведомить ее об этом, но после ночи раздумий поняла, что не в праве этого делать. Пусть живет с твоим убийцей (да-да, в моих глазах он виновен, хоть и косвенно, в твоей гибели!), пусть делит с ним ложе, пусть вынашивает его ребенка. Она достигла своей цели — Завидово полностью в ее руках, говорят, там вовсю идут работы. Бог ей судья, не я…»

«…Я не могу долее называться супругой человека, кто просил о твоей ссылке, кто привел тебя к гибели. Мой муж тоже виновен в твоей гибели, и я ненавижу его за это с утроенной силой. Ненавижу его!...»

Последняя запись была за день до смерти Натали. Всего несколько слов. «Я не могу и не хочу так более. Не живу, а существую. Прости меня, Господи…»

Сергей даже не заметил, сколько времени прошло с тех пор, как он отложил дневник в сторону после прочтения. Он напряженно размышлял, пытаясь найти в своей памяти доказательства, чтобы опровергнуть или подтвердить то, что он только что прочитал. Но все указывало на то, что оправданий нет и быть не может, что написанное в тетради — горькая истина.

«…Но ведаешь ли ты, что в институте девочки с самых младых лет ставят себе цели: получить шифр и (ну, или «или» — у кого как получится) найти хорошую партию. Годами разрабатываются стратегии почище наполеоновских или суворовских. Ведь от этого зависит не только дальнейшая жизнь этих девочек, но и жизни ее родных… ….А кто у нас из холостых un parti très brillant[266]? Князь Загорский да граф Воронин. И именно в этой очередности, он же не так богат, как ваша семья, n'est-ce-pas? Вот и держит она его пока на расстоянии, пока с тобой не разрешилось дело. А как падешь к ее ногам, так граф-то отставку и получит…» — предупреждала его Натали.

Да разве не сама Марина как-то сказала ему во время их объяснения на охоте в Киреевке: «… — Я же женщина, князь, а потому такая же продажная, как остальные. Мы различаемся только ценой. Моя цена — честное имя и обручальное кольцо на пальце. Да еще благополучие моих близких…»?

«…Я влюблен, и я намерен пойти до самого конца. Да — да, готов расстаться со своей свободой и окольцевать себя. Поверь, мне ради нее стоит пойти и не на такие жертвы...» — сказал Анатоль о Марине, когда они сидели в ресторации в первый вечер после возвращения Сергея в Петербург из Европы. Вот Анатоль и пошел на жертвы, забывая обо всем на свете.

Лишь когда в дверь постучал лакей и объявил, что скоро будут подавать ужин, что его сиятельство просит молодого барина спуститься в столовую, Сергей вернулся на грешную землю из своих мучительных раздумий. За окном уже было темно, потому он поднялся и, пройдя к комоду, зажег поочередно все свечи в жирандоле. Вспыхнувшее пламя осветило его отражение в зеркале, висевшем над комодом, и он сперва не узнал себя — так непривычно было ему новое лицо. Он криво улыбнулся уголком рта и поклонился своему двойнику в зеркале.

К ужину Сергей появился в своем мундире, а не в штатском, в котором ходил до этого, награды отражали блеск многочисленных свечей в столовой. Мундир был ему слегка узковат в плечах — за время, проведенное в плену за тяжелой работой, его мускулы стали побольше, чем были до того, и Сергей первым же делом решил пошить новый, сразу же по приезде в Петербург, о чем и сообщил за столом своему деду и Арсеньеву.

— Ты уезжаешь в Петербург? — удивился старый князь.

— Ненадолго, — заверил его Сергей. — Улажу нерешенные дела и вернусь. Кроме того, сегодня, оказывается, пришло письмо из столицы, из императорской канцелярии. Государь желает меня видеть во дворце. Видимо, уже наслышан о моих приключениях.

В его голосе сквозила такая ирония, а смех был такой злой, что старый князь невольно нахмурился. Да, перед ним был тот прежний Сергей, что всегда пикировал его реплики и смело встречал его нападки, а не тот ранимый, питаемый смутными надеждами на будущее, что вошел вчера в этот дом. Это был прежний Сергей, что покинул его три года назад, но Матвей Сергеевич уже не знал, следует ли ему радоваться этому возвращению этого холодного и безразличного ко всему, саркастичного, бездушного человека, ведь тот, что искал поддержки вчера в его объятиях, был ему более по душе.

— Кроме того, я думаю, что наш общий с Paul’ем друг тоже горит желанием убедиться, что я жив и невредим. Такая радость в нашем маленьком кружке! Мы обязательно должны ее отпраздновать, n'est-ce pas, mon cher ami[267]?

— Оui, bien sûr[268], — ответил ему растерянно Арсеньев, недоумевая о причинах его такой бурной радости, такого приподнятого настроения. Он был рад, что Сергей так скоро пришел в себя, но подобное его поведение немного настораживало — ведь он знал, как глубоко может прятать в себе свои переживания его друг. — Ежели ты так желаешь.

Лишь за коньяком, когда мужчины сидели в диванной, а Сергей курил сигару, медленно покачиваясь в плетенном кресле-качалке, старый князь поднял тему, что волновала его все это время, с тех пор, как он узнал, что его внук жив.

— Что ты планируешь делать в отношении своей жены? — спросил он, зная, что наступает на больную мозоль, но не смея удержаться. — Вы ведь венчаны, срок в пять лет не прошел.

Качание кресла Сергея замедлило свой ход на мгновение, но потом снова пустилось в движение.

— Я не знаю, — коротко ответил он. Но Матвей Сергеевич не желал уступать.

— Так нельзя, вы же венчаны! Надобно написать отцу Паисию…

— Пока не надо! — отрезал зло Сергей. — Дай мне время. Я должен все обдумать.

Внезапно подал голос Арсеньев. Он не хотел говорить об этом сейчас, но считал, что нет другого выхода в эту минуту.

— В приходской книге нет ваших имен.

Кресло Сергея остановилось. Он смотрел на друга внимательным, пронзающим душу взглядом.

— Продолжай, — потребовал он. Старый же князь был явно удивлен и шокирован открывшимся обстоятельством, он трясущимися руками полез за табакеркой и от души втянул в себя понюшку, стараясь успокоить свои нервы.

— Записи о вашем венчании нет, — виновато глядя на Сергея, продолжил Арсеньев. — Я справлялся, когда вернулся из-за границы, обо всех обстоятельствах вашего венчания, искал доказательства. Почему ты не сказал, что вас венчал не отец Александр? Почему не сказал, что приезжал архиерей, твой дядя?

— Сейчас, кажется, речь не об том, — отрезал Сергей. — Книга. Что с ней?

— Я не нашел там записи о венчании. Нет там ваших имен. Но она была начата за несколько недель до вашего таинства, и я предположил, что возможно, был подлог, — Арсеньев отвел свой взгляд от Сергея, не в силах смотреть ему в глаза, особенно сейчас, когда он откроет ему этот тяжкую для него правду. — Надавил на дьяка, он тут же признался, что переписал книгу заново, не внося в нее ваши имена. А старую отдал, разумеется, не бесплатно, заказчику сего действа — даме под вуалями, что слезно умоляла об этом, суля ему большие деньги. Вот он и соблазнился.

— Даме под вуалями, — повторил Загорский без какой-либо интонации в голосе, словно просто констатируя факт. Потом оттолкнулся ногой от пола, и кресло снова продолжило движение, качая его вес.

— Знаете, — сказал он спустя некоторое время, пристально глядя в огонь. — Говорят, где-то в далеких жарких странах есть традиция. Когда супруг умирает, его жена должна уйти вслед за ним. Ее сжигают вместе с телом мужа на костре. Чтобы и там, в загробном мире они вечно были вместе.

Арсеньев почувствовал, как при этих жестоких словах, сказанных абсолютно равнодушным тоном, у него по спине побежали мурашки.

— К чему ты речь об том завел, Серж? — попытался улыбнуться он. Сергей отвел свой взгляд от огня и посмотрел на друга.