Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]

• Название: Ефрейтор Икс [СИ]
• Автор: Сергей Лексутов
• Жанр: Детективная фантастика

В брюхе вождя гулко и требовательно заурчало. Он торопливо схватил свою любимую дубину, и, широко размахнувшись, ударил ею в туго натянутую на деревянную раму шкуру. Гулкий, мощный звук раскатился по хижине, вырвался наружу, возвещая подданным, что повелитель возжелал чего-то. Все замерло в ожидании.

С удовольствием прислушиваясь к замирающему гулу, вождь смотрел на вибрирующую, высохшую за долгие годы до костяной твердости шкуру. Это была шкура предшественника Мыра на троне. "Да, шкура хороша, звучит мощно, гулко", — подумал вождь, — "Но сам старикашка был препротивен". Мыр поморщился, вспомнив вкус старикашки. Однако ничего не поделаешь — традиция. Не Мыр ее придумал, не ему отменять. Когда-нибудь и его шкура так же будет гудеть под ударами, грозно и требовательно.

---

— Павел Яковлевич! Да что же вы?! Быстрее… — Гонтарь старался перевернуть оленя.

Павел принялся помогать Гонтарю, хотя ему этого совсем не хотелось, наверное, брала свое многолетняя привычка подчиняться.

Солнце стояло высоко, когда они закончили. Над кучами внутренностей гудели рои жирных зеленых мух. Гонтарь обтер о траву руки, сказал:

— Ну что, Павел Яковлевич? Нельзя дать пропасть мясу. Идите-ка в лагерь и пришлите студентов, а я пока череп отпрепарирую.

— Зря вы его убили… — тихо проговорил Павел.

— Э-э, бросьте. Поглядите, какой превосходный череп для коллекции!

Гонтарь сам взялся готовить мясо по какому-то особому рецепту в двух больших ведрах. Вокруг костра уже распространился одуряющий аромат, когда подошел Андрей Степанович. Поглядел на олений череп, по языческому обычаю повешенный Гонтарем на ближайшее дерево, сказал хмуро:

— Ваську, значит, подстрелил… Ну-ну…

— Ты что же, Степаныч, всем оленям в заповеднике клички дал? — смеясь, спросил Гонтарь.

— Да нет, не всем, самым заметным разве… Васька хоть и молодой самец, второй год стадо водил, а при нем ни одной глупой потери не случилось. Зимой тут залетная стая волков побывала, в других стадах до половины потерь, а у Васьки одну лишь самку зарезали. Хороший вожак был. Почти ручной, за солью ко мне приходил…

— Ну, Степаныч, брось ты сокрушаться! Другой бык его место займет, у них это быстро…

— Быстро-то быстро, но не так, чтобы очень… Зачем выбивать зверя не по делу?

— Как это не по делу?! — Гонтарь подобрался. — Наука — это тебе не по делу?..

— А-а… Старый спор… — Андрей Степанович махнул рукой. — Будто у тебя усыпляющих пуль нет… С умом брать надо, коли мяса захотелось. Целого быка мы не съедим, пропадет в такую жару. Засолим, конечно, да ведь солонина хуже заводской тушенки. Что ни говори, Михалыч, но природу и для научных целей беречь надо.

— Так ведь, чтобы беречь, знать надо. Тайга, если хорошо изучить, это же неисчерпаемые ресурсы.

— Да нет, тут ты ошибаешься, Тайга — не неисчерпаемый ресурс.

— Когда еще было сказано: — Российское могущество прирастать будет Сибирью.

— Давно было сказано, да много воды с тех пор утекло. Чтобы оно прирастало, беречь природу надо, прислушиваться к ней, а ну что не так? И не палить в зверя, если ты у него всего-навсего пробу крови хочешь взять.

— Мы не можем ждать милостей от природы, взять их — наша задача, — со смешком выговорил Гонтарь.

Андрей Степанович насмешливо прищурился:

— Михайло Ломоносов с Тимирязевым умные мужики были. А ты сам, Михалыч, что думаешь?

— То же самое и думаю, — пожал плечами Гонтарь. — Неблагодарное это дело, с корифеями спорить…

— Давно они корифеями были, с тех пор и человек, и природа изменились. И спорить с ними, оно конечно, ни к чему; гораздо выгоднее петь с ними в один голос, даже если они несут бредятину и демагогию к своей выгоде…

— Это ты про что? — насторожился Гонтарь.

— А хотя бы про твоего батюшку… Когда Лысенко кверху полез, твой батюшка первым ему плечо подставил. А потом, как он вертелся при Никитке, когда нормальные ученые Лысенке руки не подавали, а заодно и твоему батюшке…

— По-моему, это бестактность… — пробормотал Гонтарь, покосившись на студентов.

— А чего мне с тобой интеллигентничать? Я человек простой, в Университет не рвусь, так и проживу тут жизнь. Я ведь вижу, что ты все больше и больше стал походить на своего батюшку…

— Я, конечно, не оправдываю своего отца, — примирительно заговорил Гонтарь, — но надо помнить, какое время было. Те, кто пытался свою правоту отстаивать, куда они делись?..

— Не мне это слышать… Все знают, как Лысенко избавлялся от своих оппонентов. Человек должен всегда оставаться человеком, а не поленницей дров…

— Это как?

— А так. Когда все дрова из поленницы спалишь, что остается?

— Ну-ну, и что же остается?

— Проплешина жухлой травы остается.

— Не понял?..

— Человек, за которого великие думают, а сам он только цитатами бросается, на поленницу дров и похож. Кончатся цитаты, что останется?.. — Андрей Степанович замолчал, посмотрел на костер, вздохнул: — Снимай свежатину-то, как бы не перепрела, а то весь дух потеряет. Помянем уж друга моего Ваську. Пусть пухом будут ему ваши утробы…

— Да брось ты, Степаныч! — Вскричал Гонтарь. — Будто ты не охотишься…

— Охочусь. Как же в тайге без охоты? Но я ж как волк, беру, что поплоше. А убивать совсем ручного зверя — последнее дело…

— Кто ж знал, что он ручной…

— Спросить надо было! Так ведь ты же барин, а мы холуи…

Наверное, Андрей Степанович намеренно испортил всем аппетит, хоть и ел вместе со всеми. Даже студенты, оголодавшие за зиму на мизерных стипендиях, жевали мясо без энтузиазма. А Андрей Степанович еще и наблюдал исподтишка за тем, кто как ест, видимо изучал, ученый доморощенный, как студенты отнеслись к его лекции об охране природы от науки.

Когда ведро опустело, он обратился к Павлу:

— Ты, Павел Яковлевич, вроде бы в хребты собирался?

— Да, завтра с утра…

— И надолго?

— Недели на три.

— Вот и хорошо. Ленку возьмешь с собой?

Павел чуть не поперхнулся, спросил изумленно:

— Это зачем же?..

— Да ты не бойся, обузой тебе не будет; еды приготовит и за лагерем присмотрит. Травки пособирать надо. Одну-то отпускать боязно, хоть она и говорит, что не нужны ей няньки, а сам идти не могу — дела. Ну, так как?..

— Пусть идет. Только… — Павел смущенно замялся.

— Да ладно, — усмехнулся Андрей Степанович. — Она девка с пониманием, да и ты мужик серьезный. К тому же холостой… А в горах напарник нужен. Ты не смотри, что девчонка еще, горы она не хуже меня знает…

Андрей Степанович поднялся и пошел в лес, и будто растворился в нем; ни шелеста, ни треска валежника. Павел подумал, что и сам так же может, но только после городских асфальтов надо осваиваться дня три. Павел поднялся, чувствуя приятную тяжесть в животе. Хоть и жалко было до слез ручного Ваську, но непоправимое уже случилось. А к Гонтарю Павел начал испытывать какое-то брезгливое чувство, будто прознал про его тайный грех, вроде того, что он любит кошек мучить… Еще подходя к воротам усадьбы, Павел ощутил запах ароматного дыма. Ольга Филипповна суетилась возле коптильни, в которой уже были подвешены куски маральего мяса. Тут же стоял деревянный бочонок. Павел постоял с минуту, понаблюдал за тем, как ловко жена таежного отшельника управляется с коптильней, спросил:

— А ледника у вас нету, что ли?

— Да вот, мой чего-то не рассчитал, и к концу июня весь лед тает в леднике-то. Углублять надо, или еще что, да все руки не доходят…

— А Лена где?

— Да в своей комнате, с утра сидит. Дверь, напротив горнишной…

Войдя в просторную горницу, Павел увидел в противоположной стене дверь, по деревенскому обычаю с веселыми ситцевыми занавесками. Толкнув ее, он оказался в узеньком коридорчике, из которого вели три двери в какие-то другие комнаты. Поколебавшись, он потянул на себя одну из дверей и оказался… То, что он там увидел, он меньше всего ожидал увидеть в доме лесника. Довольно просторная комната была сплошь заставлена стеллажами с книгами. У окна стоял большой самодельный письменный стол, добротно и аккуратно сколоченный из кедровых досок. Самодельная полировка хорошо прорисовывала красивую текстуру дерева. Не сразу Павел заметил диван в углу, на котором с книгой в руках полулежала, опершись на локоть, Лена. Она, как и утром, было одета в свой мешковатый рабочий костюм, только кеды сняла. Положив открытую книгу корешком вверх, она села на диване, выжидательно посмотрела на Павла.

Он изумленно спросил, обводя рукой стеллажи:

— Откуда это?..

— А вам какое дело?! — она не старалась скрыть неприязни.

— Да, действительно… Лена, отец сказал, что ты пойдешь со мной…

— Меня Виленой зовут… Если отец сказал, значит пойду.

Павел понимал, что надо уходить, но повернуться и выйти, почему-то не мог. Ему казалось, что он должен ей что-то объяснить, попросить прощения. Что-то еще сделать… Он нерешительно топтался у двери, тщетно пытаясь отыскать в мозгу хотя бы самую завалященькую мыслишку.

Может, что-то отразилось на его лице, но только она, вдруг смягчившись, спросила:

— А студенты идут с вами?

— Нет, я не люблю, когда лишний народ; это мешает наблюдениям, живность беспокоится, а мне надо, чтобы она чувствовала себя естественно, и не меняла своего поведения. Да и не положены мне еще студенты, я ж еще аспирант…

— Ну и хорошо. Терпеть не могу этих задавал. Мнят из себя…

По всему следовало, надо уходить. Он еще раз оглядел стеллажи. Книги были разные, много старых, солидно блестевших золотом корешков, были и современные издания классиков, было много поэзии. В основном имена, которых он даже не слышал. На полках, что стояли ближе к столу, Павел разглядел знакомые корешки академических изданий; монографии по ботанике, зоологии, экологии. На столе, прикрытая чехлом, стояла пишущая машинка.