Алексис Токвиль - Демократия в Америке

• Название: Демократия в Америке
• Автор: Алексис Токвиль
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992
• ISBN: 5-01-002-688-0

Токвиль Алексис де. Демократия в Америке / Пер. с франц.  В. П. Олейника, Е. П. Орловой, И. А. Малаховой, И. Э. Иванян, Б. Н. Ворожцова; Предисл. Гарольда Дж. Ласки; Комм. В. Т. Олейника. — М.: Прогресс, 1992. — 554 с., 16 с. илл.

Издание осуществлено при содействии Информационного агентства США (USIA)

Книга французского государственного деятеля, историка и литератора Алексиса де Токвиля (1805—1859) — выдающееся сочинение из большого числа тех, что написаны европейскими путешественниками об Америке. Она представляет собой весьма сложный сплав путевых заметок, исследования, документа, философского эссе и публицистики. Автор всесторонне анализирует объективные условия существования, государственно-политическое устройство и духовную жизнь Соединенных Штатов Америки, превращавшихся буквально на глазах поколения Токвиля из «окраины цивилизации», из полулегендарного Нового Света в реальный фактор европейской и мировой политики.

Alexis de Tocqueville.

ББК 63.3(7 США)

---

Американские священники первыми осознали эту истину и сообразуют с ней свое поведение. Они поняли, что для достижения политического влияния нужно отказаться от влияния религии, и они предпочли потерять поддержку власти, чем испытывать на себе свойственные ей превратности.

В Америке религия, возможно, не достигает того могущества, которое она имела в некоторые времена и у некоторых народов, но ее влияние более прочно. Она опирается лишь на свои собственные силы, которых ее никто не может лишить, она действует только в одной определенной области, но занимает ее всю и господствует в ней, не прилагая особенных усилий.

Я слышу голоса, которые раздаются по всей Европе: все оплакивают неверие и хотят знать, каким образом вернуть религии хотя бы часть ее былого могущества.

Мне думается, что сначала нужно внимательно изучить вопрос о том, каково в наши дни естественное состояние человека в области религии. Зная, на что мы можем надеяться и чего нам следует опасаться, мы бы ясно увидели ту цель, к которой должны стремиться.

Есть две угрозы существованию религии: это расколы и равнодушие.

В века горячей набожности людям случается отказываться от своей религии. Но они сбрасывают с себя иго одной религии только для того, чтобы подчиниться власти другой. Меняется объект поклонения, но само поклонение не исчезает. В таких случаях все сердца испытывают к прежней религии либо горячую любовь, либо непримиримую ненависть. Одни с гневом отворачиваются от нее, другие с новой силой привязываются к ней; возникают различные верования, но отнюдь не неверие.

Однако дело обстоит совсем иначе, когда религиозные верования незаметно подтачиваются учениями, которые я назову отрицающими. Говоря об ошибочности какой-либо религии, они не выдвигают никакую другую в качестве истинной. В этих случаях человеческий дух переживает глубочайшие изменения, которые не сопровождаются взрывами страстей и в которых человек не отдает себе отчета. Появляются люди, которые как бы в забывчивости оставляют то, что давало им самые дорогие надежды. Увлеченные неуловимым движением, они не находят в себе мужества бороться против него и, с сожале-

227

нием уступая ему, отходят от веры, которую любят, и встают на путь сомнений, которые ведут их к отчаянию.

В века, которые я описываю, веру оставляют не из ненависти, а из равнодушия, ее не отбрасывают, а забывают. Не считая религию истинной, неверующий по-прежнему находит ее полезной. Он рассматривает религиозные верования с точки зрения их воздействия на человека и признает, что они оказывают влияние на нравы и законы. Он понимает, что религия способствует согласию во взаимоотношениях людей, что она исподволь готовит человека к смерти. Все это заставляет его сожалеть об утерянной вере. Будучи лишен блага, ценность которого он хорошо осознает, он опасается отнять его у тех, кто им еще владеет.

Что же касается верующего, то он отнюдь не опасается открыто исповедовать свою веру. В тех, кто не разделяет его религиозных чувств, он видит скорее несчастных, нежели противников. Он знает, что ему не нужно следовать их примеру, чтобы завоевать кх уважение, и потому он ни с кем не воюет. Общество, в котором он живет, не представляется ему ареной, где религия постоянно должна вести борьбу против множества ожесточенных врагов, а своих современников он любит, хотя и осуждает их слабости и скорбит об их заблуждениях.

Поскольку те, кто не верит, не говорят об этом во всеуслышание, а те, кто верит, не скрывают этого, общественное мнение склоняется в пользу религии: ее любят, поддерживают и прославляют. Чтобы обнаружить, в какой степени вера поколеблена, нужно глубоко проникнуть в человеческие души.

В этих обстоятельствах множество людей, религиозные чувства которых никогда не остывают, не видят ничего такого, что могло бы увести их от общепринятых верований. Инстинктивное ощущение другой жизни ведет их без помех к алтарям, и их души пребывают под сенью религиозных заветов и утешений.

Почему же описанная картина неприложима к нашему обществу?

Среди нас есть люди, которые порвали с христианской религией, но не перешли ни в какую другую. Есть и другие, которые охвачены сомнением и уже делают вид, что они ни во что не верят. Кроме того, встречаются верующие, не смеющие открыто говорить о своей вере.

Среди этих равнодушных последователей и пылких противников есть, правда немного, глубоко религиозных людей, готовых ради своей веры преодолеть все препятствия и презреть все опасности. Эти люди сделали отчаянное усилие, чтобы победить человеческую слабость и возвыситься над общепринятыми мнениями. Однако это усилие увлекает их слишком далеко, они не умеют вовремя остановиться. Они видели, что на их родине свобода была использована людьми прежде всего для нападения на религию. Поэтому они страшатся своих современников и с ужасом отворачиваются от свободы, к которой те стремятся. Поскольку неверие представляется им чем-то новым, они испытывают ненависть ко всему новому. Все это значит, что они враждуют со своим веком и со своей страной и в каждом из существующих мировоззрений непременно видят опасность для веры.

Таким ли должно быть естественное отношение человека к религии в наши дни?

Итак, в нашем обществе существует некая дополнительная особая причина, которая мешает душе человека следовать своей склонности и побуждает ее выходить за пределы, в которых ей должно оставаться по своей природе.

Я глубоко убежден, что такой особой дополнительной причиной является тесный союз политики и религии.

Европейские атеисты рассматривают верующих скорее как политических врагов, нежели как религиозных противников. Религия ненавистна им в значительно большей степени как мировоззрение партии, нежели как неправедная вера. Священника они отвергают скорее не как представителя Бога, а как сторонника власти.

Христианство в Европе позволило втянуть себя в тесный союз с земными властителями. Сегодня, когда их власть рушится, христианство оказывается как бы погребенным под их обломками. Это живой организм, который оказался связанным с мертвецами, но стоит лишь разорвать путы, сдерживающие его, и он возродится.

Я не знаю, что следовало бы сделать для того, чтобы придать европейскому христианству новую силу. Это подвластно только Богу. Но люди могут по крайней мере позволить религии использовать все те силы, которые у нее еще сохранились.

228

КАК ПРОСВЕЩЕНИЕ, ПРИВЫЧКИ И ПРАКТИЧЕСКИЙ ОПЫТ АМЕРИКАНЦЕВ СПОСОБСТВУЮТ ПРОЦВЕТАНИЮ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ

Что представляет собой просвещение американского народа, — В Соединенных Штатах культура

менее глубока, чем в Европе. — Однако никто не пребывает в невежестве. — Чем это объясняется. —

В Западных малонаселенных штатах идеи распространяются с удивительной быстротой. —

Американцы извлекают больше пользы из практического опыта, чем из книжных знаний.

В этой книге я много раз уже говорил читателю о том, насколько традиции американцев и их просвещение важны для сохранения их политических институтов. Поэтому мне остается добавить лишь немного.

До сих пор в Америке очень мало знаменитых писателей, там нет великих историков, поэтов. Американцы смотрят на литературу в собственном смысле этого слова с некоторым пренебрежением. В каком-нибудь заштатном европейском городишке каждый год выходит больше литературных произведений, чем во всех двадцати четырех штатах, вместе взятых.

Американскому уму чужды общие идеи, он совсем не стремится к теоретическим открытиям. Этому способствуют американская политика и промышленность. В Соединенных Штатах постоянно создаются новые законы, но еще не нашлось крупного ученого, который бы изучил их основные принципы.

У американцев есть юрисконсульты и комментаторы, но у них нет публицистов. В политике они дают миру скорее примеры, чем уроки.

То же самое можно сказать о ремеслах и промышленности.

В Америке умело используют европейские изобретения, совершенствуют их и отлично приспосабливают к местным условиям. Американцы изобретательны, но они не занимаются промышленностью с теоретической точки зрения. В этой стране есть хорошие рабочие, но мало созидателей. Фултону пришлось долгие годы отдавать свой талант другим народам, прежде чем он смог найти ему приложение в своей стране.

Тому, кто хочет понять, в каком состоянии находится просвещение англоамериканцев, следует рассмотреть этот вопрос с двух сторон. Если он будет интересоваться только учеными, то будет удивлен их малочисленностью; если же он станет искать невежественных людей, то американский народ покажется ему самым просвещенным на земле. Все население находится между этими двумя крайностями, о чем я уже говорил выше.