Дмитрий Хмельницкий - Виктор Суворов: Главная книга о Второй Мировой

• Название: Виктор Суворов: Главная книга о Второй Мировой
• Автор: Дмитрий Хмельницкий
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0242-5

К 30-ЛЕТИЮ «ЛЕДОКОЛА» ВИКТОРА СУВОРОВА! Мало кто знает, что эта легендарная книга была закончена еще в 1981 году, но тогда ее отказались печатать 68 издательств из 9 стран, отдельные главы удалось опубликовать лишь четыре года спустя в эмигрантской газете «Русская Мысль», весь тираж первого английского издания был выкуплен неизвестными и уничтожен, а первый издатель «Ледокола» в России — убит. Саму книгу тоже не раз пытались «замочить в сортире», но, хотя беспрецедентная травля со стороны кремлевского агитпропа не прекращается вот уже второе десятилетие, все потуги идеологических «киллеров» оказались тщетны — Виктор Суворов по сей день остается не только самым проклинаемым, но и самым читаемым военным историком, а в его поддержку выступает все больше профессиональных исследователей со всего мира.

НОВАЯ СЕРИЯ Виктора Суворова не только предоставляет неопровержимые доказательства его правоты, но и восстанавливает подлинную историю одной из главных книг конца XX века, которая навсегда изменила представления о причинах и виновниках Второй Мировой, а по воздействию на массовое сознание сравнима лишь с «Архипелагом ГУЛАГ».

(ОТ СОСТАВИТЕЛЯ)

---

Менять общий стратегический замысел начальных операций войны Сталин не стал. Он так долго, так настойчиво, так тщательно готовил свой «блицкриг», что ему очень не хотелось ломать план войны, которая должна была начаться сокрушительным внезапным ударом по противнику. Сталин действительно «гнал от себя всякую мысль» — но не мысль о войне (ни о чем другом он уже и не думал), а о том, что Гитлер в самый последний момент сумеет опередить его. Поэтому после долгих и, можно предположить, мучительных раздумий, после многократных совещаний с военным руководством (в июне 41-го Жуков и Тимошенко были в кабинете Сталина семь раз: 3-го, 6-го, 7-го, 9-го, 11-го, 18-го, 21-го числа — причем в иные дни военные приходили к Сталину дважды и обсуждение затягивалось на четыре часа) решено было еще раз изменить срок начала операции в сторону приближения. Вероятно, предполагалось начать наступление Красной Армии в последних числах июня 1941 г. В рамках этого плана (условно назовем его «план № 4») днем начала открытой мобилизации был установлен понедельник, 23 июня 1941 г.

Решение о начале открытой всеобщей мобилизации в понедельник было вполне логичным. В Советском Союзе центром жизни было рабочее место. Завод. Именно там концентрировались «призывные контингенты», именно там утром 23 июня 1941 г. должны были состояться «стихийные митинги» трудящихся, на которых будет объявлен заранее подготовленный Указ Президиума ВС СССР об объявлении мобилизации. Именно потому, что текст Указа готовился заранее, в нем и не было ни малейших упоминаний о гитлеровском вторжении и фактически начавшейся войне.

Но товарищ Сталин был мудр, и он понимал, что одного только Указа Президиума будет мало. Особенно после того, как на протяжении двух лет сталинская пропаганда объясняла трудящимся, что призывать к «войне за уничтожение гитлеризма, прикрываемой фальшивым флагом борьбы за демократию» (речь В. Молотова на сессии Верховного Совета СССР от 31 октября 1939 г.) могут только враги народа, подлые наймиты англо-американских поджигателей войны. Разумеется, Сталин ни на секунду не усомнился в покорности воспитанного им народа, но одной покорности для такого дела, которое он замыслил, было недостаточно. Нужна была «ярость благородная», сжигающая сердца. Проще говоря, нужно было организовать и провести крупномасштабную кровавую провокацию.

В качестве конкретного содержания такой провокации была избрана инсценировка бомбового удара немецкой авиации по советскому городу (городам). Предшествующий дню начала мобилизации воскресный день 22 июня 1941 г. как нельзя лучше подходил для осуществления задуманного. Для получения максимально возможного числа жертв среди мирного населения бомбардировка днем в воскресенье была оптимальным вариантом: теплый солнечный выходной день, люди отоспались после тяжелой трудовой недели и вышли на улицы, в сады и скверы, погулять с детьми… Технические возможности для инсценировки были: еще в 40-м году в Германии были закуплены два бомбардировщика «Дорнье-215», два «Юнкерса-88» и пять многоцелевых Ме-110, не говоря уже о том, что на высоте в 5–6 км никто, кроме специалистов высшей квалификации, и не распознал бы силуэты самолетов.

У товарища Сталина были твердые представления о том, в каких именно формах должна проявляться «неизменно миролюбивая внешняя политика» Советского Союза. Эти представления он с неумолимой настойчивостью «Терминатора» проводил в жизнь. Все должно было быть «правильно». Советский Союз не мог напасть на Финляндию. Красная Армия должна была пресечь провокации белофинской военщины, которая предательски обстреляла советскую территорию в районе поселка Майнила. В июне 41-го предстояло начать войну неизмеримо большего масштаба, соответственно, и очередная «предвоенная провокация» должна была быть гораздо более заметной и кровопролитной.

Чрезвычайно важно отметить, что первая часть, первый шаг Большой Инсценировки состоялся в реальности. Это не гипотеза. Это факт. 13 июня 1941 г. было составлено и 14 июня опубликовано знаменитое Сообщение ТАСС. Да-да, то самое:

«…ТАСС заявляет, что, по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы… СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными..»

За этим, первым, этапом должен был неизбежно последовать второй: инсценировка бомбардировки немецкими самолетами советских городов. В ответ на миролюбивейшее заявление ТАСС — бомбы в солнечный воскресный день. Вероломное и подлое убийство мирных советских граждан. Трупы убитых женщин и детей на свежей зелени парков и скверов. Белоснежный голубь мира — с одной стороны, черные вороны — с другой. И вот только после всего этого — всеобщая мобилизация. «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!»

Грубо? Излишне нарочито? Да, но именно такой «фасон и покрой» любил товарищ Сталин. Грубо, нелепо, неряшливо «сшитые» провокации. В ходе открытых «московских процессов» 36-го года обвиняемые признавались в тайных встречах с давно умершими людьми, каковые «встречи» якобы происходили в давно снесенных гостиницах. Главой «народного правительства демократической Финляндии» был объявлен секретарь Исполкома Коминтерна, член ЦК ВКП (б) «господин Куусинен», безвылазно живущий в Москве с 1918 года. «Ювелирная точность бегемота» (А.И. Солженицын). И ничего. Трудящиеся в ходе стихийных митингов горячо одобряли и всецело поддерживали…

Гипотеза о назначенной на 22 июня провокационной инсценировке не только соответствует общему стилю сталинских «освобождений», но и позволяет объяснить сразу несколько наиболее «необъяснимых» фактов кануна войны.

Прежде всего, становятся понятными те действия по демонстрации благодушия и беспечности, которые происходили 20–21 июня. Для большего пропагандистского эффекта провокации бомбы должны были обрушиться на советский город в мирной, внешне совершенно спокойной обстановке. В боевых частях — выходной день. Командование наслаждается высоким театральным искусством, рядовые бегают комсомольские кроссы и соревнуются в волейбольном мастерстве. Мы мирные люди, а наш бронепоезд ржавеет на запасном пути… Кроме пропагандистского эффекта, понижение боеготовности и бесконечные заклинания «не поддаваться на провокации» имели и вполне практический смысл: провокационная бомбардировка должна была успешно состояться и ни одного ответного выстрела по сопредельной территории не должно было прозвучать.

Становится понятным и неожиданное появление Мехлиса в сталинском кабинете вечером 21-го и ранним утром 22-го июня — начиная с 1924 года этот человек был рядом со Сталиным, выполняя роль особо доверенного порученца по тайным и грязным делам.

Наконец, становится психологически понятной реакция Сталина на сообщение о начале войны (а если быть совсем точным — на сообщение о начавшихся на рассвете 22 июня бомбовых ударах немецкой авиации).

Сталин был потрясен, ошеломлен и едва не лишился дара речи — а как могло быть иначе? Поверить в такое невероятное совпадение было невозможно. Это же все равно, что во время дуэли попасть пулей в пулю противника! Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда…

Марк Твен как-то сказал: «Правда удивительнее вымысла, потому что вымысел должен держаться в пределах вероятного, а правда — нет». Изложенная выше версия событий июня 41-го достаточно невероятна для того, чтобы в конечном итоге оказаться правдой.

Владимир Бешанов

Миф о неготовности

Во времена моей юности не было в истории ничего более скучного, чем история Великой Отечественной войны Советского Союза. В любом ее варианте на авансцене стояло бесконечно мудрое партийное коллективное руководство, которое отчего-то ассоциировалось с погребенным под килограммами орденов брежневско-сусловским Политбюро ЦК КПСС. На втором плане блистала маршальскими и геройскими звездами когорта воспитанных партией, непогрешимых советских полководцев, опирающихся «на единственно научную теорию познания — марксистско-ленинскую методологию» и благодаря этому освоивших в совершенстве вершины оперативного искусства, в принципе недоступные «реакционным» буржуазным полководцам, вышеозначенным методом не владевшим. Далее сплоченно выступали массово героические труженики фронта и тыла, десятками и сотнями ложившиеся на амбразуры, бросавшиеся под гусеницы танков, все время что-то таранившие, проводившие «дни и ночи у мартеновских печей», и все как один беззаветно преданные делу защиты завоеваний социализма. Где-то на задах выламывался из декорации выпукло зримый, как ни старались его зашпаклевать, Верховный Главнокомандующий со своим «культом».