Константин Бадигин - С паровозами через Тихий океан (записки капитана)

• Название: С паровозами через Тихий океан (записки капитана)
• Автор: Константин Бадигин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Автор повести - прославленный полярный капитан и известный писатель-маринист, Герой Советского Союза Константин Сергеевич Бадигин. В годы Великой Отечественной войны лесовоз "Клара Цеткин", которым командовал капитан Бадигин, был переоборудован для перевозки паровозов из США в СССР через Тихий океан. Хотя СССР не воевал с Японией, нападения на советские суда происходили постоянно и эти рейсы были чрезвычайно опасными. О смешных и страшных случаях, происходивших во время рейсов и между ними, о встречах с друзьями и недоброжелателями Советского Союза в Америке, о том, как сражались мирные торговые моряки на незаметном фронте великой войны, рассказывает эта книга.

Документальная повесть К.С.Бадигина "С паровозами через Тихий океан" взята из сборника "Океан", изданного в 1978 году издательством "Детская литература".

---

Где же выход? Некоторые фирмы за рубежом, изготовляющие спасательное снаряжение, еще во время второй мировой войны предлагали специальные испарители, приспособленные к теплым морям. В последнее время в ходу химический способ опреснения: особые опреснительные брикеты есть в аварийном запасе моряков во всем мире. Я только всегда заботился, чтобы в неприкосновенном запасе шлюпок находились рыболовные крючки и лески. По-моему, такой запас в какой-то мере гарантирует жизнь людей.

Все это так. И все же никому не пожелаю оказаться в спасательной шлюпке в штормовом холодном море.

В эту стоянку в Портленде произошел из ряда вон выходящий случай, У одного из причалов ремонтировался большой товаро-пассажирский пароход “Ильич”, принадлежавший Советскому Союзу. Я не помню сейчас всех обстоятельств, при которых он затонул, однако хорошо помню, что авария произошла по вине заводских рабочих. Несколько иллюминаторов на нижней палубе оказались открытыми, судно получило крен, внутрь проникла вода, и судно затонуло. Авария произошла ночью. Около ста советских моряков перешли а гостиницу.

Мы были уверены, что авария произошла не без помощи вражеской руки. Американское правительство признало вину и обещало предоставить новое судно. Инцидент, как говорят, был исчерпан. Однако власти отказались произвести водолазный осмотр судна и отказали в этом нашим представителям.

…Но вот трюмы и палубы полностью нагружены. Началось самое сложное - крепление паровозов. Эти дни Менли Гаррис не уходил е нашего теплохода. Он следил за приваркой каждого рычага, проверял все штанги и гайки.

- В порт Владивосток придете благополучно, капитан, - не уставал он повторять, - паровозы будут стоять мертво. Когда вернетесь под новую партию, не забудьте привезти русскую шапку из меха молодого оленя, мне этот мех очень понравился.

Я обещал привезти пыжиковую шапку. Я тоже мало спал в эти дни, наблюдая за погрузкой, - ведь это первое судно, переделанное под перевозку паровозов.

Итак, рейс во Владивосток. Вышли в море 16 мая. Под берегом Камчатки спустились отлично, видимость не то чтобы прекрасная, но все мысы различимы и треугольник при опре-

делении по трем пеленгам незначительный. Идем на расстоянии от берега в десяти - двенадцати милях. Но, как всегда бывает при подходе к Первому Курильскому проливу, погода изменилась. Из Охотского моря через пролив выползал туман и плотно закрывал близлежащие берега. Решено с ходу входить в пролив, так меньше путаницы в счислении. Через каждые пятнадцать минут берем радиопеленг мыса Лопатки. Если бы не было в проливе течения, проходить вслепую легко. Распределение сил такое: старпом на мостике вглядывается в туман и прислушивается, не слышны ли буруны; вахтенный помощник у эхолота промеряет глубину и замечает показания лота; старший радист Сергей Лукьянчиков берет пеленги, я у карты занимаюсь прокладкой. Даже и в то время правило устава, требующее присутствия капитана на мостике при прохождении узкостей, было не всегда обоснованно. Непрерывное наблюдение за изменявшимся пеленгом и глубинами при данных обстоятельствах важнее, чем обязанности впередсмотрящего. Но чтобы устав был соблюден, на мостике стоял старпом, заменявший капитана.

Благополучно прошли банку капитана Чечельницкого.

- Лаг тридцать восемь и пять десятых! Пеленг двадцать градусов! Глубина сорок девять! - раздавались голоса в штурманской рубке.

Не скажу, чтобы я чувствовал себя в то время спокойно и уверенно. Вот если бы поставить радиомаяк на мысе Сивучьем. Но о таком удобстве и не мечталось.

Охотское море на редкость спокойное, едва заметная зыбь от северо-запада. Каждый час теплоход делает двенадцать миль. Настало время, когда можно собрать экипаж на совещание. Военный помощник проводит тренировки с кормовой пушкой.

В каюту ко мне зашел Виктор Иванович.

- Как вы думаете, - сказал он, присаживаясь и закуривая, - из чего сделан табак в этих сигаретах?

- Вы имеете в виду “Винте”? - спросил я, посмотрев на пачку в его руках.

- Да, “Вингс”.

- Табак и есть табак, Виктор Иванович. Он может быть лучше или хуже…

- Вы ошибаетесь.

Я разорвал сигарету и стал разминать табак между пальцами. Ничего особенного.

- Сигареты как сигареты, - продолжал я упорствовать.

- Если хотите узнать, что мы курим, возьмите стакан с водой и вытряхните туда табак. Пусть простоит ночь.

Я и поступил так, как советовал старший механик. Утром увидел коричневую воду в стакане, а на дне лежали тоненькие белые полоски обыкновенной бумаги. Табака не хватало, и предприимчивые американские фабриканты решили проблему по-своему. Виктор Иванович всегда оставался верен себе. Дотошный человек и в большом и в малом. Все только курят, а Виктор Иванович курил и экспериментировал.

Рейс заканчивался. Мы подходили в сплошном тумане к проливу Лаперуза. Если проходить Первый Курильский пролив в тумане было опасно, то и пролив Лаперуза при плавании с востока на запад представлял немало трудностей. Современный судоводитель может улыбнуться, прочитав эти строки. Как же, на всех мысах радиомаяки, на судах локаторы, а то и два! Но это сейчас, а во время войны, как известно, локаторов у нас не было, и засекреченные маяки работали только для японцев.

Шёл, временами останавливая машину. Всем хороши теплоходы, а вот гудков встречного судна не услышишь - слишком громко работает дизель. Приходилось останавливаться и прислушиваться. Потом снова давали ход и шли дальше. У японцев между островом Хоккайдо и Сахалином было интенсивное движение всякого рода судов, и приходилось опасаться столкновения. Для полной характеристики пролива нужно еще добавить, что там действовали сильные течения.

Наступило время, когда теплоход должен был находиться на подходе к самой узкой части пролива, разделенной вдобавок “камнем опасности” - небольшим скалистым островком. Теперь там стоит радиомаяк, а во время войны, чтобы определить свое место, мы должны были прислушиваться к реву сивучей, по совету старинных лоций. Когда-то на острове обитали эти занятные животные.

Прикинув на карте приблизительное место, где должен находиться теплоход, я проложил курс вдоль берега острова Хоккайдо. До поворота в Японское море оставалось одиннадцать миль. Еще раз обдумав всевозможные варианты, решил поворачивать через двенадцать миль, нанес место поворота, отметил по лагу.

Через час произошло событие, которое я долго помнил и которое навело меня на размышления. Я сидел на диванчике в штурманской в полудреме, прислушиваясь к характерному звуку репитера, к пощелкиванию лага. Однако голова продолжала работать.

- На лаге восемьдесят три и пять десятых. Константин Сергеевич, - спросил вахтенный штурман, - можно поворачивать?

Я снова продумал все варианты нашего плавания. Место теплохода точно неизвестно, и, пожалуй, нет никаких оснований отменять принятое решение. Но какое-то подспудное чувство подсказало: надо пройти еще одну милю.

- Пройдем еще одну милю, - сказал я. - Когда будет на лаге восемьдесят четыре и пять десятых, поворачивайте.

Словно какая-то тяжесть спала с моих плеч после этих слов.

Через пять минут мы повернули на выход в Японское море, а еще через десять минут туман стал редеть, расходиться. Слева в какой-нибудь полумиле показались скалы, торчавшие из воды. Определились. Стало ясно, что произошло бы, поверни я, как намечал раньше. Теплоход немедленно сел бы на камни у японского берега. Груженные паровозами, мы не смогли бы открыть трюм и выгрузить часть груза для облегчения судна. Откачать воду из балластов нельзя, она входила в расчеты, центр тяжести при палубном грузе накладывался достаточно высоко. Все эти мысли промелькнули в голове при виде острых камней, торчавших из воды. Авария была так близка, и избежали мы ее, казалось, случайно… Случайно ли? Условия плавания в проливе Лаперуза хорошо известны, и, видимо, мозг помимо желания искал оптимальное решение. Теперь я, кажется, могу объяснить, как это все получилось. Иногда при работе над книгой долго обдумываешь и изучаешь весь материал, связанный со временем действия героев. Пишешь главу - и вот герои начинают как бы думать и поступать по-своему. И я, автор, берясь за перо, не знал заранее об их поступках и размышлениях. Тайны творческого процесса… Мне кажется, что и у капитана на мостике происходит нечто подобное.

Капитан в своем роде изобретатель и творец правильных решений в трудных условиях, только на изобретательство ему отпускается очень мало времени.

День прихода во Владивосток был солнечный. Небо голубое, ясное. Навсегда запоминает моряк те минуты, когда после многих дней штормовых невзгод в туманной дымке горизонта впервые открывается советский берег, такой родной, такой знакомый. На палубу мгновенно высыпают все люди, свободные от вахты, и долго не отрываясь смотрят на синеватую полоску суши, выступающую вдали из воды…