Александр Дмитриев - Подводники атакуют

• Название: Подводники атакуют
• Автор: Александр Дмитриев
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И. И., Щедрина Г. И., а также Васильева Г. К., Грищенко П. К., Кабо И. С., Константинова Ф. В., Матиясевича А. М., Таммана В. Ф.

---

— Боевая тревога! Торпедные аппараты к выстрелу приготовить!

Из первого отсека командир минно-торпедной боевой части Яков Ошерович доложил, что аппараты готовы. Прошли секунды, и мы на поверхности... Мертвая зыбь спокойно катит свои валы. Ничто не говорит о том, что где-то здесь, поблизости, идут вражеские суда, с которыми возможно прямое столкновение, и нам тогда не поздоровится.

Пройдя несколько минут малым ходом на сближение с караваном по пеленгу, данному акустиком, и не обнаружив судов, погрузились. И опять, но на этот раз в непосредственной близости, сплошной шум винтов. Но как в этом хаосе звуков выбрать объект атаки? Поднимаю перископ. Ничего не видно, хотя уже утро — 8 часов 45 минут. Всплываем. По-прежнему туман, как молоко. Однако на волнах мертвой зыби появилась рябь. Потянул ветерок. Туман стал рваться в клочья... В нем появились просветы с хорошей видимостью. Сигнальщик Корешков и я, находясь на мостике, чувствовали, что противник близко, рядом, но вражеских судов так и не видно.

Однако каждую секунду какое-либо судно могло внезапно вынырнуть из тумана, и мы даже не успеем выпустить торпеды, как столкнемся с ним. Снова срочное погружение. Через какое-то время поднимаю перископ. Идем в полосе тумана. Так недолго попасть под таран. Командую: «Торпедные аппараты в исходное положение?»

Затратить много сил и энергии на поиск и преследование кораблей и отказаться от атаки, когда противник рядом, очень обидно.

Решил поднять перископ в последний раз. Вот неудача! Вижу на большом курсовом угле правого борта удаляющиеся два транспорта, два тральщика и сторожевики. Секунды, перископ влево, и на курсовом угле 45 градусов транспорт. Он загружен до предела, палуба забита боевой техникой — автомашины, стволы противотанковых и зенитных орудий... Команды следуют одна за другой. Я не могу даже ждать доклада о выполнении.

— Приготовить торпедные аппараты! Ход три узла!

Рулевому Корниенко, управляющему вертикальным рулем, командую: «Лево руля!» Перископ не опускаю. На глаз установил угол упреждения.

— Так держать!

Корниенко точно выдерживает курс.

— Торпедные аппараты, товсь!

В центральном посту, да и на всех боевых постах лодки, люди стояли как наэлектризованные. Форштевень транспорта подошел к нити прицела...

— Залп!

Лодку встряхнуло.

— Торпеды вышли, — доложил Ошерович из первого отсека. Рулевые умело удержали лодку на перископной глубине.

— Лево на борт!

Залп был произведен с предельно близкой дистанции — около 3 кабельтовых. Прошло 35 секунд. Взрыв, второй. Как будто чем-то тяжелым ударило по корпусу лодки. Что-то трещит в надстройке и в ограждении рубки. Лодка так клюнула носом, что пузырек дифферентомера отклонился до предела. Мы нырнули на порядочную глубину, но рулевые-горизонтальщики боцман Дмитриев и матрос Корешков быстро вывели лодку под перископ. Осматриваю горизонт. Транспорта на поверхности нет. Плавают лишь деревянные обломки и ящики, среди них крутится катер, а по направлению к нам мчится сторожевик.

— Опустить перископ! Курс триста двадцать! Боцман, ныряй на глубину тридцать метров!

Мы были уже на безопасной глубине, когда свистящий шум винтов сторожевика пронесся над лодкой. Все ждали, что сейчас раздадутся взрывы глубинных бомб, но их не последовало. В этот момент мы услышали сильный глухой подводный взрыв. Сторожевик помчался по направлению этого взрыва. Но вскоре он развернулся и пошел в нашу сторону.

— Боцман, держать глубину сорок пять метров.

Сторожевик медленно прошел по правому борту, и мы услышали четкие щелчки гидролокатора. Значит, он решил уточнить наше местоположение, чтобы сбросить глубинные бомбы наверняка. В лодке все по-прежнему стояли по боевой готовности. Невольно мы с Моисеевым посмотрели на места, где размещен аварийный инструмент. Ведь, может, через какие-то мгновения придется им воспользоваться. Шум винтов сторожевика затих, затем он прошел по левому борту лодки, вновь осыпав нас щелчками гидролокатора. Потом остановился на небольшом расстоянии впереди по курсу лодки.

— Товарищ командир, он «пишет», «пишет»! — доложил акустик Сергей Гипп. — Он передает: курс 323, курс 323.

В это время мы шли курсом 320 градусов со скоростью 2,5 узла.

Решил курс не подправлять, идти прежним курсом и скоростью. Поведение неприятельского корабля было непонятным, по-видимому, он принял нас за свою лодку. Прошел час, и снова: курс 323, курс 323! Оба курса — наш 320 и курс 323 — вели лодку от берегового фарватера у мыса Брюстерорт в открытое море. Сторожевик подпускал лодку на 1–2 кабельтовых, давал ход, уходил вперед и снова поджидал нас. Видно, идти со скоростью 2,5–3 узла ему было неудобно. Сложилась удивительно «мирная» обстановка, как будто мы отрабатывали задачу по выводу лодки в заданную точку.

Время шло. Обычно мы обедали утром, уйдя под воду после ночного плавания. Было уже 12 часов. Пора и пообедать. Отменить боевую готовность? Но, может, тут какой-то подвох? Кока Пантелеева, по боевой готовности — санитара, я приказал послать готовить обед. Через час обед был разогрет. Обедали все на боевых постах. Общее напряжение несколько спало. Отпустить людей на отдых, оставив только ходовую вахту? Нет. На это я не мог решиться. Рулевых и людей на посту у электромоторов сменили, оставив на отдых тут же, у боевых постов.

Так мы шли весь день. Очень хотелось подвсплыть под перископ, получше рассмотреть своего «сопровождающего» и выпустить по нему торпеду. Но для торпедного залпа это была слишком малая цель. Вступать в артиллерийский бой. Однако, увидев рубку лодки с красной звездой, сторожевик успеет открыть огонь раньше нас. Наступило время сумерек. И вдруг наш провожающий передал по звукоподводной связи какую-то краткую фразу, увеличил ход и начал удаляться. Мы тут же всплыли на перископную глубину. Шум винтов сторожевика был уже едва слышен, когда я осматривал горизонт в перископ.

Было почти совсем темно и, кроме белых гребней волн, ничего не видно. Акустик Гипп еще и еще раз внимательно прослушал горизонт, никаких посторонних шумов не было слышно.

— По местам стоять к всплытию!

Свежий юго-западный ветер срывал с гребней брызги, сквозь густые облака проглядывали звезды. Когда запустили дизели, мы услышали какое-то дребезжание в ограждении рубки. Штурмана Митрофанова я послал осмотреть надстройку. Оказалось, что тонкие листы палубы носовой части лодки и обшивки ограждения рубки вмяты внутрь и в нескольких местах разорваны. Вот что значит торпедный залп с предельно малой дистанции.

После войны по иностранным источникам установили, что потопленный нами транспорт водоизмещением около 5 тысяч тонн назывался «Диршау». На минном заграждении подорвались и затонули транспорты «Эберхард», «Лютьехорн» и тральщик М-421. Подорвались и получили большие повреждена транспорты «Элие» и «Эйхеберг».

Возвращаясь в базу, получили предупреждение о том, что в районе встречи с нашими катерами обнаружена подводная лодка противника. Мы сообщили о времени подхода к точке встречи. Из предосторожности курс проложили западнее обычного, рассчитывая подойти к опушке шхер, а затем лечь на курс 90 градусов и следовать до фарватера, ведущего в шхеры. Когда в перископ была отчетливо видна линия прибоя и до момента поворота на курс 90 градусов оставалось 2–3 минуты, а эхолот показывал большую глубину под килем, внезапно лодка стукнулась о какой-то подводный предмет. Было такое ощущение, что она на мгновение остановилась, образовался дифферент на корму, под килем заскрежетало, эхолот показал «0», затем дифферент стремительно пошел на нос и лодка как будто отцепилась от какого-то податливого предмета. Эхолот продолжал непрерывно работать и показывал 30–32 метра под килем.

— Стоп моторы! Продуть среднюю!

Как только рубка показалась из воды, я моментально отдраил рубочный люк и выскочил на мостик. Вслед за мной вышли на мостик штурман Митрофанов и сигнальщик Корниенко. По корме лодки мы увидели большое масляное пятно и невдалеке две короткие ломаные доски. На курсовом угле 90 градусов правого борта в нескольких кабельтовых лежал в дрейфе военный катер, а вдали почти на траверзе маяка Утэ виден был второй такой же катер. Заметив лодку, катера двинулись к нам. Мы дали ход и легли на сближение. Как впоследствии мне говорили сигнальщик и штурман, лицо мое было белым, как бумага. А мне в то время думалось, что, может быть, мы ударили свою подводную лодку, которую катера выводили в море.

Сблизившись с первым катером, увидели на нем нашего переводчика лейтенанта Палкина. Митрофанов прокричал:

— Кого выводили?

— Никого не выводили, вас встречаем, — ответил Палкин.

Тут кровь прилила к лицу и я обрел дар речи. Значит, то была фашистская лодка. Катер послали прослушать и осмотреть место, где произошло столкновение. Вскоре он вернулся. На поверхности воды, кроме масляного пятна, покрывавшего большое пространство и сгладившего гребни волн, и двух обломков досок, похожих на палубный обрешетник немецких подводных лодок, ничего не обнаружили. Акустика на катерах была далека от совершенства, крупная волна, идущая с моря и опушки шхер, создавала такой шум, что никакие посторонние звуки не прослушивались. Вслед за катерами мы пошли в базу. О случае столкновения записали в вахтенный и навигационный журналы. На мостике собрались лейтенант Можаренко, старпом Михайлов, Ошерович, Митрофанов, все высказывали свое мнение о случившемся.