Владислав Реймонт - Вампир

• Название: Вампир
• Автор: Владислав Реймонт
• Издательство: СП «Интербук»
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1991
• ISBN: 5-7664-0435-2

Польский писатель Владислав Реймонт (1867—1925) лауреат Нобелевской премии (1924), широко известен у нас в стране как автор социальных эпопей «Обетованная земля» (1899) и «Мужики» (1904).

Предлагаемый читателям роман «Вампир» переведен в России в 1911 году, после Октябрьской революции не переиздавался. В этом произведении писатель отдает дань лирико-импрессионистской манере повествования, углубляясь в психологию и переживания людей, стремящихся уйти от повседневных проблем жизни в мир мистики, поддающихся воздействию запредельных сил, раскрывает трагедию героев, оторвавшихся от реальности существования.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Однажды после завтрака мисс Долли заговорила об упадке нравственности в народных массах и кстати обрушилась на мужчин за их развращенность и эгоизм. Разговор оживился, даже всегда молчаливый Джо стал доказывать, — впрочем, очень осторожно, чтобы не задеть отца, — что причины нравственного упадка скрываются в капиталистическом строе, в распущенности господствующих классов и в том, что человечество все более пропитывается исключительно материальными интересами. В итоге он обрушился на христианство, утверждая, что оно распространяет общественную ложь, и противопоставил ему учение самого Христа, содержащееся в Евангелии. Мисс Эллен горячо поддержала его, цитируя в подтверждение различные священные тексты, и, увлекаясь все сильнее, доказывала, что только Евангелие может спасти мир.

Зенон все время тихо разговаривал с Бэти, рассказывая ей о своих родных, которых он обещал привести к ней в ближайшую субботу к последнему чаю; но, раздраженный рассуждениями Джо и плаксивым голосом мисс Эллен, он вдруг заявил категоричным тоном:

— Миром правят палка, насилие и страх. Закон, угрожающий тюрьмой или виселицей, оказывает гораздо большее моральное влияние на человеческое стадо, чем все проповеди любви и всепрощения, взятые вместе, и не в провозвестниках кротости и милосердия нуждается мир, не их ждет современное человечество, а только «господина», который должен быть неумолимым повелителем и палачом!

Все были поражены его жестокими словами и холодным сарказмом, который звучал в его голосе. Разговор оборвался, все были задеты и чувствовали себя неловко, не понимая, что с ним произошло. Бэти тоже на него обиделась и только на прощанье пожала ему руку сильнее, чем всегда.

— Значит, в субботу мы ждем вас?

— Да, я привезу их обязательно. Вы должны их полюбить.

Девушка после минутного колебания робко спросила:

— Пани Ада очень красива?

— Очень! Но я знаю одну маленькую мисс, гораздо более красивую, милую и любимую! Гораздо более! — шептал он, целуя ей руки. Она вырвалась, сияющая и счастливая, забыв обо всех неприятностях.

— Ты будешь на этом празднике сближения двух наций? — смеясь обратился он к Джо, когда они выходили на улицу.

— Очень буду рад познакомиться с твоими родственниками, — искренне ответил Джо.

Поезд нес их уже над городом, утонувшим в грязных облаках дыма и тумана, когда Джо снова заговорил:

— Ты сегодня говорил так, точно у тебя подменили душу.

Зенон сухо, иронически засмеялся:

— Я отрезвел, чувствую себя здоровым, сплю прекрасно, ем с аппетитом, отлично работаю и ничем не огорчаюсь — вот секрет моего душевного состояния. Знаешь, я до такой степени чувствую себя хорошо, что решил совсем уехать из вашего пансиона.

— Я уже слышал об этом; говорят, мистрис Трэси командировала мистера Смита, чтобы он упросил тебя остаться.

— Смешной человек! Ты и не догадываешься, что он мне рассказал про тебя!

— Вероятно, жаловался на мой уход из ложи.

— Говорил и об этом, но, кроме того, сказал мне с величайшим сожалением и страхом за тебя, что ты стал поклонником мисс Дэзи и оба вы служите Бафомету!.. Видишь! И еще: будто ты вступил в какую-то Палладинскую ложу.

— Неправда! Даю тебе честное слово! — горячо возразил Джо. — Чтобы я пошел вместе с ними! Чтобы я поклонялся Бафомету и этому адскому вампиру! Что за безобразная выдумка! — Он вздрогнул как бы от чувства гадливости и страха.

— Прости, я невольно причинил тебе неприятность. Смит говорил мне об этом без всяких оговорок, поэтому я тебе откровенно все повторил.

— Только у сладострастного кретина могли возникнуть в голове такие гадкие ассоциации.

— Что это за Палладинская ложа?

— Храм, посвященный культу дьявола. Там собираются его поклонники. Мисс Дэзи там, вероятно, состоит жрицей.

— Она — «жрица совершенного треугольника», как мне сказал мистер Смит.

— Если не больше! Может быть, она даже «Агнец», — шепнул Джо, беспокойно рассматривая толпу, выходившую вместе с ними со станции.

— Где же находится эта ложа?

— Говорят, где-то в окрестностях Лондона, в какой-то старой церкви.

— Ведь я там был! — воскликнул Зенон, вспомнив фантастическую сцену в подземелье.

— Ты был там? И все видел? — спрашивал Джо, глубоко потрясенный, отводя его в сторону, к какой-то витрине и впиваясь в него взглядом.

— Да, но знаешь ли... уже ничего не помню... мне что-то показалось, а теперь... право, ничего не помню.

— Вспомни! Подземелье церкви, старые гробы, ночь, какой-то торжественный обряд, Бафомет, Дэзи... — подсказывал Джо, настаивая.

— Нет, к сожалению, не могу... Что-то сверкнуло в мозгу и исчезло, как камень в океане, пропало бесследно... Подожди... подземелье?.. Сейчас... нет, нет, мне вспомнился подвал Клуба эксцентриков! Вздор какой-то, мимолетный кошмар! О чем это мы говорили?

— О Палладинской ложе, о Бафомете и Дэзи.

— Другими словами, ни о чем! — заметил Зенон с иронией и поехал в Гайд-парк, где, по обыкновению, терпеливо выслушивал жалобы больного, играл с Вандей, которая безумно любила его, и затем, как всегда, отправлялся с Адой на прогулку, показывал ей достопримечательности города и окрестностей. Словно заключив между собой негласное соглашение никогда не касаться прошлого, они оба свято соблюдали это условие. Ада ни одним словом не выдавала того, что происходило в ее сердце, какие бури сотрясали ее, какое порой овладевало ею отчаяние, а он даже не догадывался об этом, всегда видя ее веселое лицо, встречая ее дружеский взгляд. Но она старалась покорить его всей силой своего терпения, сознательно стремясь к этому, и Зенон сам не заметил, как сильно уже подчинился ей. Она опутала его узами верной и заботливой дружбы, словно горячим объятием любящих рук, и он даже не пытался освободиться. Но он не любил ее, он лишь восторгался ею как прекрасной поэмой жизни, как великим произведением искусства, которое он мог созерцать в радостной тишине и которое давало его душе эмоциональный заряд. Он стал ей поверять свои мечты и литературные замыслы. Многие часы они проводили в музеях, увлекались разговорами на художественные темы. Он посвящал ее в планы своих будущих работ, заметив, что, рассказывая ей о своих замыслах, он сам видел их лучше и конкретнее, а ее умные, тактичные замечания так восполняли его идеи, что даже еще не оформившиеся туманные сюжеты приобретали законченность и реальное воплощение.

Кроме того, Ада понемногу внушала ему мысль о возвращении на родину. Она действовала так незаметно и в то же время так настойчиво, что он уже сам начинал желать этого. Они даже составили план издания его произведений по-польски в ее переводе. Ада была неутомима в этой тихой борьбе с ним за него же и все сильнее верила в победу. Однако ее сильно обеспокоило известие, что визит во дворец Бертелет уже назначен.

— Мне очень интересно познакомиться с этой семьей, — холодно сказала она.

— А Бэти заинтересовалась тобой. Спрашивала меня, красива ли ты.

Чудные глаза Ады остановились на нем беспокойно и взволнованно.

— Я сказал только правду.

— Зачем мне красота! — шепнула она, отворачивая побледневшее лицо и полные скорби глаза.

Он не заметил этого, как и многого не замечал в том состоянии притупления всех чувств, в каком он находился с некоторого времени.

— Я уверен, что ты полюбишь Бэти, — произнес он спустя мгновенье.

— Очень бы этого хотела!

Он даже не обратил внимания на ее холодный, равнодушный тон.

— Но ты должна мне искренне сказать, какое она произведет на тебя впечатление.

Ада обещала и сразу же перевела разговор на другую тему. Этим вопрос был исчерпан, и уже ни в этот день, ни в следующие они больше не касались его, всецело занятые проектом большой мистерии о Христе, которую Зенон намеревался писать. Он так был поглощен этой идеей, что не замечал ничего вокруг.

— Знаешь, я чувствую себя как бы беременным, — сказал он однажды, здороваясь с Адой. — Образы, которые я ношу в себе, просятся на свет Божий. Ты не можешь себе представить, как иногда мне бывает страшно в этой толпе. Сегодня утром меня осаждали мои крестьяне, хотят идти на Рим!

Ада, понимавшая, о чем он говорит, спросила с любопытством:

— И ты их пустишь?

— Должен! Пусть идут разрушать нашу подлую жизнь. О н  поведет их покорять мир, скреплять свое небесное царство. Окончательный бой произойдет в Риме в замке Ангела, — они будут там осаждать всех королей и властителей земли. Ужасная борьба за господство над миром и жизнью, борьба за будущее!

— И победят? Должны ведь победить! — шептала Ада, как бы прося его об этом.

— Увы, должен победить грубый жизненный инстинкт! Мне ужасно жаль Христа и моих крестьян, но для них уже нет места на свете, — они должны погибнуть!

Он говорил с такой глубокой грустью, что ее глаза наполнились горячими слезами.

— И уже ничто не может спасти их, они погибнут, потому что в мире есть место только для торговли и фабрик. Идеал современного человека — наслаждаться! Больше он ничего не требует. Поэтому Христос должен проиграть последний бой. От Него все отрекутся, предадут Его наиболее верные. Я даже уверен, что Его опять распнут на всех перекрестках и во всех сердцах, а имя Его предадут позору и надругательствам. Люди хотят только размножаться, жрать и околевать, а Христос мешает им окончательно погрязнуть в скотстве, указывает какие-то иные цели, мешает наслаждаться, блуждает среди них как упрек их подлой совести. Поэтому — долой Его! Долой все вопросы, которые выводят из равновесия! Я не христианин, но я люблю этот чудный образ Назаретянина, люблю Его, как крик печальной души, прорывающийся во все времена и среди всех народов. Бедный мечтатель, святое видение всех сердец, томящихся по бессмертию! Истинно сказал Он ученикам своим: «Царство мое не от мира сего». Правда, не было ни одного мгновения, в которое бы Он царил на земле. Исповедовали Его уста и церкви, но сердца человеческие отрекались от Него постоянно. Его славили в храмах, а Он уже лежал мертвый, убитый предательством и отречением. Он в этом не виноват, это другие, жадные до власти, запятнали Его мечты и сон о человеческом счастье превратили в холодную, рационалистическую государственную систему. В их руках мистический цветок мечты превратился в скипетр, которым они загнали человеческое стадо в подземелья, откуда уже нет выхода. Они опутали людей страхом и захватили власть над ними путем насилия. Христианство восторжествовало, но Христа в нем никогда не было, никогда!