Юрий Чудодеев - В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев.

• Название: В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев.
• Автор: Юрий Чудодеев
• Издательство: Наука (Главная редакция восточной литературы)
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Сборник содержит воспоминания советских летчиков-добровольцев — участников национально-освободительной борьбы китайского народа. Рассказ об их самоотверженной и героической деятельности в Китае является ярким свидетельством интернациональной миссии советского народа. Ответственный редактор, автор вступительной статьи и примечаний — Ю.В.Чудодеев.

---

Однажды, в особенно светлую лунную ночь, когда была объявлена воздушная тревога, летный состав, в том числе и китайцы, выехали за город. Мы еще заранее договорились, что один из советских летчиков-истребителей поднимется в воздух, осмотрит район нашего базирования и, если только заметит где-либо подсвечивание нашего аэродрома, обстреляет это место трассирующими пулями. Мы тотчас же направили туда группу вооруженных солдат для задержания на месте диверсантов. И вот произошло то, чего никто даже не мог себе представить: на южной окраине аэродрома среди задержанных с поличным оказался и наш Саке. Он имел при себе большой карманный фопарь для подсветки. Потом переводчик Ван сообщил мне, что он оказался крупным агентом.

Нашим летчикам приходилось сталкиваться и со случаями диверсий, каждая из которых могла стоить им жизни. Иногда такие диверсии организовывались, когда наши летчики, отвоевав в Китае, возвращались домой. Я вспоминаю случай, который произошел с нашими прославленными асами Г. П. Захаровым и А. С. Благовещенским. Оба командира истребительных групп китайских ВВС, выполнив свою интернациональную миссию в небе Китая, в разное время добились разрешения лететь в Союз на трофейных японских истребителях И-96. В обоих случаях помешала диверсия: в бак с горючим был насыпан сахар, который в полете засорил бензопровод. Пришлось произвести вынужденную посадку. Самолеты вышли из строя, а оба летчика получили серьезные травмы.

Уже много лет спустя Георгий Нефедович Захаров рассказал мне в Москве об этом эпизоде.

Началась эта история еще во время одного из воздушных боев, который происходил в районе Наньчана в первых числах февраля 1938 г. Уже давно взошло солнце, своим теплом разогрело землю и разогнало утреннюю дымку и туман над р. Янцзы и оз. Поянху. А ожесточенная воздушная схватка только разгоралась. В разных местах, на разных высотах дрались советские и японские истребители, поливая друг друга свинцовым дождем из своих пулеметов. То здесь, то там отдельные самолеты крутой спиралью и штопором срывались к земле, волоча за собой траурные шлейфы черного дыма, и трудно было сразу разобраться, где наши, а где противник. Знал это только тот, кто загнал своего противника в землю, кто последним усилием воли, выдержкой, напряжением всего организма выиграл эту страшную победу над врагом.

Бой не затихал, только переместился в сторону противника, о обеих сторон накапливали силы. Кое-кому надо было выйти из боя для зарядки горючим и боеприпасами, а выход из боя — тоже наука. Надо сделать так, чтобы незаметно оторваться от противника, не дать ему зайти в хвост и преследовать тебя.

В этом воздушном бою участвовал и командир авиаэскадрильи Георгий Захаров на самолете И-15 совместно с китайским летчиком Туном, летевшим на И-16. Когда подошли к концу горючее и боеприпасы, они стали выходить из этой воздушной схватки. Вот здесь Захаров и заметил, как один из японских истребителей И-96 резко и с большим снижением пошел к земле. Захаров вместе с Туном стали его преследовать. Впереди просматривалась небольшая ровная площадка, на которую и произвел посадку японец. Захаров сделал над японцем круг, осмотрел место посадки и убедился, что можно сесть и ему. Не долго думая, он посадил свой И-15 недалеко от японского само лета. Захарова с воздуха прикрывал китайский летчик.

«Когда я с пистолетом стал подходить к японскому самолету, — продолжал рассказывать мне Георгий Нефедович, — то услышал выстрел, а из кабины И-96 показался дым. Оказывается, японец был подбит в бою, и мотор вышел из строя. После по садки летчик (он оказался командиром истребительной авиа эскадрильи) собрал документы и хотел бежать, но, заметив, что мы его преследуем, зажег их в своей кабине и затем застрелился. Так как карта была плотная и наклеена на материю, она плохо горела, и я успел затушить этот костер. Документы и другие материалы очень понадобились китайскому командованию. У японского летчика был дневник, где он фиксировал воздушные бои, потери и недочеты боевой деятельности не только своей эскадрильи, но и своего авиаполка. Самолет был в хорошем состоянии, недели через две-три он был исправлен. Я стал на нем летать и испытывать его летно-технические и тактические качества. Самолет был металлический, на низких колесах, мотор хотя и недостаточно мощный, но работал хорошо, кабина маленькая и узкая. После доклада в Москву я получил разрешение возвратиться на нем в Советский Союз. Чтобы избежать любопытных зрителей, я в сумерках перелетел с аэродрома Наньчана в Ханькоу. О перелете знал лишь П. Ф. Жигарев, но, к моему большому удивлению, после посадки на аэродроме творилось что-то необыкновенное. Меня окружила большая толпа иностранных корреспондентов, военных атташе и дипломатов, которые забросали меня всевозможными вопросами о летно-технических свойствах японского истребителя, одновременно непрерывно щелкая своими фотоаппаратами. Кое-как я от них отбился и просил коменданта аэродрома опечатать самолет и выставить охрану. После этого я уехал в общежитие. А утром убедился, что ночью самолет был кем-то открыт. Пропали и мои личные вещи. Все свалили на солдата, который охранял И-96, обвинив его в шпионаже.

Наступил день отлета в Советский Союз. Первый отрезок до Сиани я пролетел хорошо, мотор работал четко и ровно. Здесь я лично следил за заправкой, и все же не заметил, как кто-то всыпал мне в бензобак сахар. Это выяснилось уже после расследования.

Ничего не подозревая, я взлетел и лег на курс в направлении Ланьчжоу, на пашу основную авиабазу. Летел я спокойно, погода была сносная. Хотя и была облачность, но она мне не мешала, я шел под ней. Впереди уже обозначился горный хребет Тянь-шань, а за ним и аэродром Ланьчжоу. Настроение у меня было приподнятое, еще бы: я возвращаюсь домой с «трофеями» и скоро буду среди родных и друзей. Есть что рассказать и показать. Словом, мечтаю, а сам все время прислушиваюсь к рокоту и мелодии, которую напевает мой «пленник». Пока все в порядке, но все же посматриваю по сторонам — на «пожарный случай», где можно было бы сесть. Только блеснула эта мысль в голове, как вздрогнул мой японский «конь», чихнул два раза, и винт внезапно остановился. Я даже вздрогнул от неожиданности. Хорошо, что я еще раньше наметил место, где можно было приземлиться. Словом, худо-бедно я произвел посадку в горах, на берегу какой-то речушки. Все обошлось, только сломал левую руку и ногу, да у самолета оказалось сбитым шасси. А могло быть и гораздо хуже», — глубоко вздохнул Захаров, как будто это событие произошло с ним только сейчас. На мгновение у него изменилось лицо и сам он стал сосредоточеннее, потом улыбнулся и сказал: «Да, повезло мне тогда».

Надо заметить, что Георгий Нефедович был обстрелянный воздушный боец. До того как попасть в Китай, он вместе с П. В. Рычаговым, Я. В. Смушкевичем, Агафоновым и другими был в Испании, защищал Мадрид, Барселону, Малагу, Альмерию и многие другие города. В Испании Г. Н. Захаров сбил шесть фашистских самолетов.

IV

Наши боевые полеты тщательно готовились. Каждый вылет — был ли то боевой или учебный полет, или перелет на другой аэродром — в тот же день подробно разбирался в группе с тщательным анализом положительных и отрицательных сторон. Если были замечены ошибки при взлетах, полетах в строю, на расчете и самой посадке, то тут же назначались тренировочные полеты тому или иному летчику, экипажу. Столь же строго оценивали результаты бомбометания (у нас к тому времени был установлен длиннофокусный фотоаппарат, дающий возможность производить контроль боевого поражения цели при бомбометании с больших высот).

В боевой деятельности нашей группы мы строго придерживались принципа назначения объектов и целей для каждого самолета-экипажа в отдельности. Для подготовки расчетов на поражение цели, а также для лучшей ориентировки на местности проводились учебные, тренировочные полеты. Был у нас и свой полигон для отработки элементов бомбометания.

Во время всех боевых вылетов (а было их более 30 с общим количеством около 250 самолето-вылетов) я был ведущим, и лишь один раз мне пришлось досрочно вернуться с боевого задания из-за неисправности правого мотора. Но и этот боевой вылет дал отличные результаты, так как в строю оставались два моих заместителя.

Обстановка на фронте вынудила китайское командование увязывать планы наземных войск с деятельностью авиации, и в первую очередь бомбардировочной. Коротко расскажу об организации такого взаимодействия на примере оборонительной операции севернее Уханя.

В сентябре 1938 г. японское командование предприняло наступление на Ухань. Наступление планировалось осуществить с трех направлений: с юга — через Наньчан, в центре — вдоль Янцзы и с севера — вдоль железной дороги Чжэнчжоу — Ханькоу.

Бомбовые удары авиации по японским военно-транспортным судам сдерживали продвижение противника вдоль Янцзы. Понеся значительные потери па центральном и южном фронтах, японцы перебросили значительные силы на северный участок, где во второй половине сентября 1938 г. им удалось захватить пункт Лошань в 45 км севернее Уханя. Китайское командование, готовя контрудар, сосредоточило свои войска на этом участке и решило привлечь авиацию для подавления артиллерии и войск противника, расположенных на северной и северо-западной окраинах Лошаня. Для отработки планов и организации взаимодействия с наземными войсками на передний край линии фронта были высланы представители авиационных частей.