Сергей Куличкин - Душа и слава Порт-Артура

• Название: Душа и слава Порт-Артура
• Автор: Сергей Куличкин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-203-01942-8

Книга, в основу которой положены исторические документы, повествует о жизни и деятельности героя обороны Порт-Артура Романа Исидоровича Кондратенко. Именно под его руководством в кратчайший срок была фактически заново создана система обороны Порт-Артура, он непосредственно руководил отражением четырех штурмов крепости.

«Наш генерал» — так называли его солдаты. Тихий и скромный в обыденной жизни, безукоризненно честный и преданный долгу службы, оказавшись в экстремальных условиях реальной войны, он проявил огромную нравственную силу и героизм. «Генерал Кондратенко для Порт-Артура был все — и сила, и душа, и мысль, и дух героизма», — отзывались о нем современники.

Книга, выход которой приурочен к 100-летию Русско-японской войны (1904–1905), будет интересна не только кадровым военным, но и всем, кто интересуется историей России.

---

Роман Исидорович, получив первые доклады о работах неприятеля под землей, приказал немедленно приступить к контрминным мероприятиям. Руководителем работ он назначил своего давнего соратника, опытнейшего инженера подполковника Рашевского. Дальнейшие события покажут, что лучшего человека найти было трудно.

Активные действия пехоты противника несколько ослабли, но было ясно, что одними минными работами дело не кончится. Ноги должен был со дня на день начать новый штурм, попытаться еще раз использовать благоприятную для него обстановку. В этих условиях, помимо всеобъемлющей и тщательной подготовки к отражению очередных атак врага, дооборудования укреплений, надо было еще теснее сплотить защитников крепости.

Роман Исидорович после отказа Стесселя обратиться к царю внутренне приготовился к тому, что придется сражаться до конца и, по-видимому, погибнуть вместе с крепостью… Любимая, повторяемая везде и всегда фраза: «Гарнизон крепости не сдается, но гибнет с ней» — определила в эти дни весь смысл его дальнейшего существования. Но что чувствовал солдат? Готов ли он к самопожертвованию? В состоянии ли понять, что это не бессмысленное сопротивление, а объективная необходимость?

25 сентября в частях осажденного Артура был зачитан знаменитый приказ № 35 генерала Кондратенко:

«Прошу начальников участков обратить внимание ротных командиров и разъяснить нижним чинам, что упорная оборона крепости, не щадя своей жизни, вызывается не только долгом присяги, но весьма важным государственным значением Порт-Артура…

Упорная оборона, до последней капли крови, без всякой даже мысли о возможности сдачи в плен, вызывается сверх того тем, что японцы сами, предпочитая смерть сдаче в плен, вне всякого сомнения, проведут в случае успеха общее истребление, не обращая ни малейшего внимания ни на Красный Крест, ни на раны, ни на пол и возраст, как это было ими сделано в 1895 году при взятии Артура.

Подтверждением изложенного может служить постоянная стрельба их по нашим санитарам и добивание наших раненых, случай которого имел место даже 22 сентября при временном занятии Сигнальной горы.

Вследствие весьма важного значения Порт-Артура не только государь и вся наша родина с напряженным вниманием следят за ходом обороны, но весь мир заинтересован ею, а потому положим все наши силы и нашу жизнь, чтобы оправдать доверие нашего обожаемого государя и достойно поддержать славу русского оружия на Дальнем Востоке».

В начале октября контрминные работы русских приняли широкий и организованный характер. Война под землей продолжалась. Японцы из наиболее близких параллелей, особенно у форта № 2, уже прокладывали минные галереи под капонир. Тогда Рашевский заложил две контргалереи и опередил противника. Но сравнительное затишье длилось недолго.

С утра 13 октября японская артиллерия начала громить форт № 2 одиннадцатидюймовыми снарядами. Доставалось и батарее литера Б. Затем огонь распространился на форт № 3, укрепление № 3 и Заредутную батарею. Начался третий штурм.

К этому времени сухопутная оборона крепости претерпела некоторую реорганизацию. Кондратенко из-за невосполнимых потерь был вынужден перегруппировать силы, образовав три фронта обороны: Восточный, Северный и Западный. Самый беспокойный, Восточный, разбивался на участки, которые в зависимости от местности и характера боя обороняли от пяти до восьми рот. Общее командование осуществлял Кондратенко. Одним из отделов Восточного фронта командовал его ближайший помощник подполковник Науменко. Именно по его войскам, оборонявшимся от укрепления № 3 до батареи литера Б, японцы и нанесли главный удар.

Всего против оборонявшихся русских Ноги бросил в бой семидесятитысячную армию с 400 орудиями. На направлении главного удара японцы превосходили защитников крепости по личному составу в шесть раз.

Артиллерийская подготовка продолжалась весь день 13 октября и несколько поутихла только к 8 часам вечера. Оглохшие от взрывов, насквозь пропитанные пороховым дымом защитники рубежей вылезали из полуразрушенных блиндажей, откапывали двери капониров и спешно готовили орудия к атакам пехоты. За день, который из-за сплошной пелены дыма и пыли, окутавшей позиции, скорее, напоминал ночь, на фортах и укреплениях разорвались десятки тысяч снарядов. Еще никогда с начала обороны крепость не несла таких потерь от артиллерийского огня. В ротах, занимавших траншеи перед фортами и укреплениями, в живых осталось по десять процентов личного состава. Рота Квантунского экипажа из 180 человек потеряла 110. Многочисленными были и разрушения на укреплениях. Сильно пострадала артиллерия.

Едва отгремели последние разрывы, как японцы поднялись в атаку по всему северо-восточному фронту. В районе форта № 3 и укрепления № 3 завязался рукопашный бой. Потери, понесенные от артиллерийского огня, не замедлили сказаться, и японцы утвердились на гласисе форта № 3 и в окопах впереди укрепления № 3.

Прибывший к месту сражения Кондратенко приказал контратаковать. Он, правда, слабо верил в успех контратаки — слишком велика была разница в силах, — но надеялся немного задержать японцев и не дать им развить успех. Расчет оправдался. Неудачи двух предыдущих штурмов, стоившие наступавшим очень дорого, научили их осторожности. Имея большое преимущество в людях и артиллерии, они все же не рискнули пойти дальше. Выигрыш во времени позволил Кондратенко провести перегруппировку. Последующие два дня японцы, непрерывно бомбардируя позиции, подтягивали резервы. Но и Кондратенко, умело маневрируя резервами, успевал усилить наиболее опасные участки.

Между тем осадная артиллерия, не жалея снарядов, продолжала бомбардировать форты № 2 и № 3, укрепление № 3, батарею литера Б и Курганную. Особое беспокойство у Романа Исидоровича вызывал форт № 2, на который непрерывно падали 11-дюймовые снаряды. Брустверы на форту были разрушены, бетонные казематы во многих местах пробиты, в живых оставалось не больше половины личного состава гарнизона. Не лучше обстояло дело и на других участках. На батарее литера Б исправным осталось одно орудие, на Курганной подбита 120-миллиметровая пушка… Артиллеристы крепости пострадали так сильно, что не могли не только вести контрбатарейную борьбу, но и противодействовать японским саперам, работавшим на подступах к укреплениям. Последние успели многое: двумя взрывами обвалили потолок и стенку капонира форта № 2, подорвали правый капонир № 3. Кондратенко бросил все силы на восстановление разрушений, ожидая с часа на час начала атаки.

17 октября, после трехсуточной непрерывной бомбардировки, генерал Ноги отдал приказ о начале последней, решительной атаки. В 11 часов 30 минут японцы открыли шрапнельный огонь, а уже в 11.50 повели наступление на Куропаткинский люнет и батарею литера Б. Еще через час первые японские пехотинцы спустили штурмовые лестницы во рвы фортов № 2 и № 3.

На батарее литера Б через пять минут после начала атаки замелькал японский флаг, но сейчас же был сбит, а к часу дня защитники батареи окончательно выбили ворвавшегося туда врага. Штыковые контратаки повергали в ужас наступающих японцев. Оборонявшихся было впятеро, вдесятеро меньше, но сражались они каждый за десятерых.

То же самое произошло и на Куропаткинском люнете. Его обороняли две роты с шестью мелкокалиберными пушками и двумя пулеметами. Еще утром от артиллерийского огня погибло более половины солдат и офицеров, вышли из строя три орудия и пулеметы. И все-таки, когда батальон японцев в колоннах поротно поднялся на штурм, до бруствера сумела добраться только половина, а рукопашный бой на люнете затянулся до двух часов дня… Дело решила резервная рота. Без единого крика появились стрелки на бруствере и молча бросились в штыки. За какие-то двадцать минут большая часть атакующих была переколота, а остальные в ужасе побежали назад, бросая раненых, оружие и снаряжение.

Только частный успех имел противник и на позициях форта № 3. Японская пехота быстро и организованно спустилась в ров и заняла его, но дальше не продвинулась ни на шаг. Более того, осажденные забросали рвы ручными гранатами и шаровыми минами, уничтожив практически всех находившихся там солдат. Шаровые мины, применяемые по инициативе неугомонного лейтенанта Подгурского, были очень эффективны.

Роман Исидорович впервые увидел в деле эти разнокалиберные шары, стальные и чугунные, начиненные взрывчаткой, недели две назад. Подгурский демонстрировал свое детище во время проведения контрминных работ у форта № 2. Кондратенко контролировал тогда закладку одной из галерей и наблюдал первый эксперимент с минами. Рашевскому доложили, что в параллели, наиболее близко подходящей к форту, скопилось большое количество японских саперов. Пользуясь тем, что они находятся в мертвом пространстве и фактически защищены от орудийного и ружейного огня, японцы безнаказанно вели работы. Неоднократные вылазки русских охотников и проведенная дважды разведка боем успеха не приносили. Тогда и предложил Подгурский во время наиболее интенсивных работ обрушить на врага минный «подарок». Местность этому благоприятствовала: японские параллели тянулись прямо под естественной горкой, на которой укрепились русские. Точность попадания Подгурский гарантировал, так как, помимо расчетов, он несколько раз скатывал к японцам колеса от телег и круглые валуны. Роман Исидорович, знакомый с минами только по чертежам, непременно захотел увидеть их в деле.