Александр Граевский - Морской узел

• Название: Морской узел
• Автор: Александр Граевский
• Издательство: Пермь
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1966

Для тех, кто по зову музы дальних странствий готов отправиться хоть на край света, мир широк и многообразен. Им знакомы тысячи дорог и тропинок. Как о старых добрых друзьях вспоминают они о неизвестных многим деревушках, речках, перекатах, озерах. И пусть порой приходилось ой как нелегко, все равно — завтра они снова в пути. Их, неугомонных открывателей заповедных мест, манит неизвестное.

В этой книге рассказывается о путешествиях в некоторые заповедные места на севере Пермской области. Читатель вместе с автором побывает на стрелке между Южной Кельтмой и Джуричем, вместе с ним, преодолевая завалы, приплывет к тому месту, где от Каспийского моря до Белого буквально рукой подать. Таежный Джурич, оказывается, несет свои воды сразу в два моря. Еще немного, и вот он — Северо-Екатерининский канал, — главная цель путешествия. Читатель узнает интересную историю заброшенного канала, прикоснется к великому будущему, которое предназначено этому, пока еще глухому краю.

Один из очерков посвящен путешествию по рекам Колве, Вишерке, Березовке и Молоху. Отсюда, где находится большой водораздельный узел, шли в древности пути на любую из трех великих рек — на Печору, Вычегду, Каму.

Автор книги Александр Моисеевич Граевский — журналист. Он родился в 1920 году в Томске. С 1923 года живет в Перми. В годы Великой Отечественной войны участвовал в боях.

Первая книга — сборник рассказов «Поиски знаменитостей» — вышла в Перми в 1957 году. С той поры А. М. Граевский опубликовал восемь книг, его произведения печатались во многих газетах, сборниках, журналах.

---

Историк М. Н. Мартынов сообщает, что в 1724 году начальник уральских горных заводов де Геннин доносил Петру I о том, что трасса будущего канала уже осмотрена геодезистом Молчановым и «одобрена бывалыми людьми». Однако строительство в те годы так и не началось, ибо, как считает Мартынов,

«Петр был против оживления торговли Архангельского порта».

В царствование Екатерины II был издан, наконец, указ о сооружении канала между бассейнами Белого и Каспийского морей. При этом подчеркивалось, что новый водный путь будет иметь громадное значение, соединив Юго-Восточную Русь с Архангельском и северными странами.

В 1785 году работы на канале, нареченном в честь царицы Северо-Екатерининским, начались. Топором, пилой, лопатой прокладывали крепостные строители новую водную трассу. Прорубали просеки, расчищали реки от заломов и карчей, строили подсобные и жилые помещения, начали земляные работы на самом канале. Но уже в 1787 году все работы прекратили — началась война с Турцией.

В мае 1801 года царь Александр I дал указание пермскому губернатору возобновить работы на канале. Они продолжались до 1812 года и опять были приостановлены из-за войны, на сей раз с Наполеоном. Наконец, в 1817 году третий раз появились на канале рабочие. Дело довели-таки до конца — в 1822 году канал, как теперь говорится, ввели в строй действующих.

Длина его составляла 16 верст 322 сажени (около 18 километров) и он соединял реку Джурич — приток Южной Кельтмы — с рекой Северной (или Зырянской, как тогда называли) Кельтмой. На канале возвели три шлюза и один водоспуск, укрепили откосы, построили целую деревню, которая сейчас называется Канава, и, конечно же, — церковь (постройка ее, как сообщает один историк, обошлась в 4115 рублей 43 копейки). Итак, все было готово для того, чтобы двинуть поток грузов с Урала на Двину.

В первые годы через канал проходило различных грузов на сумму около 800 000 рублей. Но уже вскоре эта цифра упала до 25 000. Дело в том, что хотя за время строительства не раз чистили обе Кельтмы и Джурич от завалов и карчей, условия плавания по ним были очень сложными. Каждое половодье оставляло новые завалы, а летнее мелководье вообще создавало непреодолимые препятствия. И водный путь быстро хирел. Уже в 1838 году на него махнули рукой, забросили.

После этого несколько раз предпринимались попытки восстановить судоходство по каналу, но каждый раз безуспешные. Последний раз вспомнили о нем в годы первой мировой войны, когда остро встал вопрос о связях с союзниками через северные порты, в частности, через Архангельск. Вновь появились на берегах Джурича рабочие — расчищали русло, ремонтировали канал. Но и эти работы не довели до конца — Октябрьская революция выдвинула новые, куда более актуальные, проблемы.

Да, не везло этому водному пути, сильно не везло... И коварную роль в этом «невезении» сыграл Джурич — река извилистая, мрачная, во многих местах перегороженная завалами и упавшими деревьями.

Вот по этой-то реке и предстояло нам теперь плыть. Не удивительно, что к первому завалу мы приблизились, можно сказать, с трепетом.

При помощи заблаговременно припасенных еще в Бондюге багров довольно быстро расчистили себе проход. Проплыли сотни две метров — опять завал. На сей раз действовали более уверенно. В третьем завале обнаружили пропил — жители Канавы, которые ездят на Южную Кельтму рыбачить, пропиливают узкие проходы в завалах для своих легких лодок-осиновок.

Дальше дело пошло споро. Подплывая к завалу, мы сразу же искали пропил и, помогая баграми, протискивались через него. Правда, в двух местах «фокус не удался». Пришлось все же вылезать из лодки и действовать поперечной пилой (благо, захватили ее!).

Однако, как говорится, нет предела совершенству. Нашего моториста Юрку такая езда — от завала к завалу — «на тормозах» не устраивала. Он вырос на Чусовой, с детства привык возиться с лодочными моторами и выжимать из них все, на что они способны. Поэтому, увидев однажды, что завал впереди вроде не очень страшный, он разогнал лодку и на полном ходу проскочил через плавающие бревна, успев, однако, в последний момент быстренько поднять мотор, чтобы уберечь винт.

Мы и ахнуть не успели, а когда опомнились, дружно повернулись к Юрке и начали грозить ему кулаками. Он же в ответ только смеялся — большой, загорелый, белозубый, с выгоревшими на солнце волосами. Он вообще много смеялся, этот будущий зубной врач. И жаль его было порой. Мы, сидевшие впереди, могли разговаривать, хотя бы срываясь на крик. А Юрка, сидевший на руле, ничего, кроме шума мотора, не слышал! День-деньской сидеть так, не имея возможности переброситься словечком с другими — занятие не из приятных и для менее общительного человека, чем Юрка. Может быть, поэтому, проскочив очередной завал, он оглашал окрестности диким «тарзаньим» воплем, брал реванш за вынужденное молчание.

Именно на Джуриче мы убедились в недюжинном Юркином мастерстве. Порой он вел лодку, по его выражению, «слаломом». Река извилистая, завалов много, и приходилось «вписываться» в струю, чтобы подплывать к завалу в наиболее удобном месте. Юрка делал это лихо, с блеском. Стоявший на носу Сергей Афанасьевич после каждого удачного маневра показывал нашему мотористу большой палец. А если тот чересчур «лихачил», Сергей Афанасьевич грозил ему кулаком, правда, уже после времени.

Но, несмотря на все Юркино мастерство, мы имели полную возможность убедиться в том, почему Северо-Екатерининский канал так быстро забросили. Плыть по Джуричу даже на лодке нелегко. Что уж говорить о других, более крупных судах, о перевозке грузов.

Джурич — настоящая таежная река. Течет она в такой глухомани, в которой, как говорится, черт ногу сломит. По берегам стеной стоит угрюмый, будто затаивший тяжелую думу, лес. Вода, особенно в половодье, подмывает корни деревьев и они повисают над рекой причудливыми арками, а потом падают в нее, создавая все новые и новые завалы. Берега болотистые, куда ни ступишь — всюду хлюпает вода.

Вода в Джуриче, как и в Южной Кельтме, темная, болотистая. А вот лилий уже нет, видимо, им тут плохо живется.

За день мы не успели проплыть по Джуричу до канала, пришлось остановиться на ночлег. Выбрали небольшую, заросшую травой, малинником и смородиной гривку, причалили. Рита только сунулась в малинник, как сразу выскочила обратно. Судя по следам, там еще совсем недавно лакомился ягодами топтыгин.

Следов на берегах Джурича вообще великое множество. На илистых прибрежных отмелях оставили свои «визитные карточки» и лоси, и волки, и медведи, и бог знает кто еще. Кстати, именно в этих местах мы встретили еще одного лося. Он, спасаясь от жары, комаров и оводов, залег прямо в речку, на мелководье. Нас подпустил метров на двадцать, после чего неуклюже поднялся и вовсе не спеша ушел в лес. Вид у него был при этом недовольный.

Часто перед лодкой взлетали утки. Они всегда поступали одинаково: пролетит несколько десятков метров, сядет на воду, подождет, пока мы подъедем поближе, снова взлетит, снова сядет и так — до ближайшего поворота. За поворотом утка взмывала вверх и возвращалась назад, наверно, очень довольная тем, что ей удалось увести непрошенных гостей подальше от своего выводка.

Удивляться обилию зверья и птицы в здешних местах не приходится. Ведь на всем протяжении Джурича нет ни одного населенного пункта. Люди бывают здесь редко, и лесные обитатели чувствуют себя полновластными хозяевами и болот, и озер, и всего окружающего реку леса.

Нам вообще в том походе везло на погоду. И вот снова выдался солнечный, жаркий, настоящий июльский денек. Берега Джурича начали постепенно меняться. Мрачный хвойный лес отодвинулся, отступил. На берегах потянулись неширокие полосы, заросшие травой. За ними веселыми рядами выстроились молодые и какие-то очень кудрявые березки.

Джурич петлял по-прежнему, но куда-то исчезли завалы, да и вся природа вокруг стала приветливей, красочней.

Вот еще один изгиб. Слева надвигается довольно высокий, буйно заросший травой пригорок. Сразу же за ним река круто поворачивает вправо. А далеко-далеко, до самого горизонта потянулась широкая просека, обрамленная могучими березами. Глаз уже просто отвык схватывать такую далекую перспективу...

— Смотрите, люди!

Там, на большой луговине, от которой берет свое начало просека, видна группа людей в белых рубахах и платьях. Рядом несколько низеньких, прямоугольных, похожих на ящики, палаток-пологов.

Юрка сбросил газ, и мы, преодолев небольшой перекатик, медленно приближаемся к берегу. Мотор работает тихо, его сейчас легко перекричать. Может быть, поэтому так звонко разнеслось над рекой:

— Братцы! Да ведь это канал!

Канал? Северо-Екатерининский канал? Мы еще не очень верим этому предположению. Да, видна какая-то широкая протока, у самого входа в которую раскинул метелки цветов громадный пикан, или как еще его зовут — дудник. Через протоку — мостик и бревна. Вроде ничего похожего на какое-то гидротехническое сооружение.