Елена Павлова - Золотой Лис

• Название: Золотой Лис
• Автор: Елена Павлова
• Жанр: Фэнтези

Рука дэ Стэн исчезла в полном составе и бесследно… Или нет? P.S. Эта часть вычитывалась не с таким тщанием, как первая, так что за отлов блох буду благодарна.

---

— Не-е, — закрутила головой Майка. — Мне нельзя без спхрросу, тётка Вита захрругаесса! Она и так всё вхрремя… И кхрролики у нас, им тхрравы надо знаешь сколько? Ты любишь кхрроликов?

— Н-нет, не очень… — неуверенно ответил Дэрри, размышляя, какая любовь имелась в виду — к пушистым зверькам или к вкусному мясу.

— А я люблю! — покивала Майка. — У них уши такие мягкие, — объяснила она, видя недоумение своего нового друга. — И носом так шевелят-шевелят! — Майка задёргала носом, изображая кролика.

— У Лисы тоже кролики есть, — сказал Дэрри, понял, что разговор убрёл куда-то не туда и вернулся к прежней теме: — Послушай, но если твоя тётка и так всё время ругается — может, ну её?

— Не-е, ну что ты! — укоризненно подняла глаза Майка. — Она хохррошая, она будет бес-по-коись-ся. Она не злая, она стахррая, ей сохррок уже. И спина болит. Ихрра её лечит-лечит, а она болит.

Дэрри мысленно взвыл от досады. Как тогда Донни говорил? Не раз придётся испытывать досаду на чужую и свою глупость? Да он её постоянно испытывает! Как за отчёты сядет — так и испытывает! И при разговорах с погорельцами или спасёнными из чумных деревень. И по-прежнему их не понимает. Вот кто бы ему объяснил, зачем нужно жить там, где сорокалетняя женщина — уже старуха с больной спиной? Почему нельзя за три летних месяца, пусть даже и с больной спиной, податься к югу километров на двести? У них же есть какие-то дороги, по ним ездят на волах, всегда можно попросить подвезти. И добраться туда, где первый же на-райе сразу отправит на лечение, а потом выделит в одной из подотчётных деревень место для жилья. И тех же самых кроликов! Хоть десять, хоть сто штук, только успевай-поворачивайся! Только уже со здоровой спиной, ногами, руками и зубами! Что ж не успевать-то? Ну, да, десять процентов в год будешь отстёгивать с приплода, или с дохода на Базаре, зато весь Мир — твой! Хочешь — в видеошаре, хочешь — порталом, если деньги есть и желание. Пальцем в карту ткни — и иди, глазей! Так ведь не хотят! Весь Мир для них — две-три окрестные деревни, все интересы — поесть, поспать и, по возможности, ничего не делать. Дэрри не подозревал, что пытается решить вопрос, которым не первую тысячу лет задаются все на-райе: почему из диких деревень приходит под Корону по собственному почину ежегодно всего человек десять-двадцать, в основном — женщины с детьми. А из цивилизованных и благополучных, вроде бы, деревень мужики неожиданно оказываются бандитами, причём выясняется это только после поимки. И банды не переводятся, Руке Короны остаться не у дел пока не грозит. Не одна социологическая диссертация была защищена на тему "Чего им не хватает". И вопрос до сих пор оставался открытым.

— А давай съездим к твоей хорошей тётке, и спросимся. Может, она тоже в гости захочет сходить? И Иру спросим. Хочешь?

— Съезьзим? На Звехрре? В дехрревню? — новизна решения вогнала Майку в оторопь. — А… можно?

— Ну раз я сам предлагаю — значит можно, — фыркнул Дэрри. — Поехали? Тогда залезай!

— Ло-оша-адь! И утопник, утопник! А я говорил, я говорил! А эта дурочка-то, урод блаженный… Смотри, смотри! И прямо сидит на ней, прямо на спине! Вот так, вот так! А я говорил! А вы не верили! — и незлобивая Майка с высоты своего нового положения — со спины Хитрой — мстительно показала главному обидчику, ныне обладателю большого малинового уха, маленький розовый язык. Поправила волшебный венок на кудряшках, задрала нос и проехала мимо.

— Батюшки мои! Дэрри! Где ты это взял? А тощая какая! А грязная! Милая, тебя как зовут? Мамайка? Майка? Ты есть хочешь? Нет? Надо же! Ах, покормил? Птичка, солнце, надо вымыть её срочно, вот, с печатью. Да, "От паразитов". Нет, к сожалению, всего лишь от насекомых. Да! Уже пробовала, и, как видишь, все твои знакомые ещё живы. Ну, ты оптимистка! Ага, не паразиты, особенно твари в зверятнике в этом! Ага, твои зверюшки, конечно! Интересно: зверюшки твои, а кормлю их почему-то я! Значит так! Вот косынка, вот перчатки, вот трусы, вот платье. Ничего не тёплое, просто рукава длинные! Марш в ванную! Ничего не горячо, не придумывай! Видишь, локоть опускаю! Так, будешь капризничать — тебя буду мыть я! Хочешь? Я тоже не хочу! Поэтому слушайся Птичку! И не дёргайся, от неё больно не бывает. Как откуда знаю? Милая моя, но я тоже Видящая! Тебе, конечно, хуже приходится, тебе и прикасаться не надо, но уж от Птички тебе плохо стать не может, не выдумывай. Ника, не лезь, выйдем — познакомишься! Лучше сказку выбери в видеошаре, Майка не видела ни разу. Что? Никакую не видела, так что любая пойдёт. Хорошо, поставь любимую. Вот, смотри, что в ванне плавает, а ты говорила — нету! Я же видела! А что ты хочешь, она же наверняка сама мылась, никого не подпускала! Майка, ты сама мылась? Вот, я ж тебе говорю! Как может вымыться пятилетний ребёнок? Ты помнишь, сколько мы с твоими волосами мучились? А тут такая копна, да ещё и кудрявая! А остальное надо вычесать. Да, вот именно жёсткой. Ну и что, что трудно, зато щёткой начисто всё выберет. А теперь "Момент". Ну и что, что для белья? Вот, видишь: практически сухие волосы! А теперь косынку и перчатки. Надевай-надевай, вот увидишь, сразу легче станет. Ну, великоваты, так это ж мои. Завтра сходим и купим на твой размер. А? Вот то-то! Всё, беги. Венок свой не забудь! Ника, запомни: Майку нельзя хватать руками! Играть — сколько угодно, но в такое, где руками не хватают. Вас теперь трое, вот и пожалуйста: "Выбивалы", "Штандарт", "Море волнуется", "Тише едешь", наконец, на скакалке попрыгайте. И Зоре скажи. Или перчатки надевайте. А вот потому что. Потому что ей больно будет. И от тебя, и от меня, и от Зоры, да. Почти, как я, да, похоже, да, но от меня ей тоже будет больно. Нет, от Птички не будет больно. С дядей Громом и с папой сама её познакомь. Нету? Ну, познакомишь, когда придут. Венок? Попроси дядю Дэрри, он тебе такой же сделает. Так и скажи: дядя Дэрри, мне завидно! Сделай, пожалуйста, а то лопну! Нет? А вдруг лопнешь? Нет уж, ты попроси. Вот не сделает, тогда можешь насмерть обидеться и насовать ему яблочных огрызков в карман. А то я не знаю, кто это сделал! А вот так уж и знаю! Птичка, посмотришь за ними? Её в той комнатке устроить можно, в дальней. Братцев напряги, пусть пол помоют. Да раскладушку ей поставить — и слава Жнецу! Ну и что, что шкафа нет? Ей в него всё равно пока вешать нечего. Потом поставим. Ихра? Кто такая Ихра? Не знаю, девочка, это всё — к дяде Дэрри. Он тебя забирал, вот с ним всё и решайте — кого навещать, когда навещать. Всё, я побежала, там полный зал, Рола зашивается!

— А я какого цвета? А я? — Нику подбрасывало на месте от интереса. Майка на свою голову проговорилась, что всех видит по-своему, и день начался под вопли Ники: "А этот какой?", и палец показывал на очередного, ничего не подозревающего райна, пришедшего пообедать в "Золотой лис". В конечном счёте, Птичка увела их в сад, и Ника переключилась на присутствующих и знакомых.

— Жёлтенькая. С лучиками. Как одуванчик, — Майка, крепко держась за руку Птички, сосредоточенно уничтожала пирожок. В первый вечер она заснула прямо перед видеошаром, и последние три дня существовала в трёх режимах: либо ела, либо спала, либо держала Птичку за руку. Либо совмещала пару состояний — ела и держала, как сейчас. Нику такая экспроприация сестры не возмущала: больные зверьки всегда любили Птичку. А этот зверёк, Майка, конечно, очень-очень болен, что ж Ника не видит, что ли? Больные зверьки всегда такие вялые, но потом отъедаются и начинают играть. Ничего, лето длинное, Ника подождёт.

— А Птичка? А она, вот она? — азартно блестела глазами Ника.

— Сехрренькая. Как кхрролик. И мягонькая, — Майка расплылась в застенчивой улыбке и вжалась в Птичкину юбку, тревожно заглянув Птичке в лицо — не сердится? Нет, не сердится. Здесь на неё никто не сердится, очень удивительно! Стремительный напор Лисы сначала напугал её, но почти сразу стало ясно, что ругаться она и не думает — просто так заботится, быстро и решительно. И на то, что Майка многого не понимает и не умеет, тоже не ругается, только насмешничает и ехидничает, но беззлобно, Майка же видит. И муж её, дядя Дон, внутри льдисто-прозрачный и лучистый, как тающий снег на солнце, а на ощупь пушистый, как здешний кот Ухты, не заругался, что Майка пришла к ним в дом, и ест, и пьёт. И дармоедкой, как тётка Вита, не назвал. Только глянул искоса и хмыкнул: "Человечек!" И всё. И на то, что Майка не может как следует рассказать, что она по-настоящему видит, они тоже не сердятся. А это же очень трудно: цветов так много, Майка даже не знает, как они все называются.

— А мама, мама? Она какая? — личико Майки расстроено вытянулось. Ну, вот, как такое скажешь? Это же очень плохо… Её всегда ругали, когда она такое говорила, там, в деревне, на Перевозе. Она потому и оказалась одна, что, пока была совсем маленькая, не понимала — не стоит некоторые вещи говорить людям, они от этого только злятся. И она научилась молчать. Вот, не сказала же она Нике, что та кусачая, как железо в грозу — и всё хорошо. И не соврала, просто не сказала. Но как смолчать, если вот так, прямо в лоб, спрашивают? И соврать — никак, не смогла Майка научиться врать. От этого так больно…