Борис Пармузин - Искатель. 1981. Выпуск №5

• Название: Искатель. 1981. Выпуск №5
• Автор: Борис Пармузин
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1981

Ha I, IV стр. обложки и на стр. 2, 39, 40 и 49 рисунки П.ПАВЛИНОВА.На II стр. обложки и на стр. 60 и 61 рисунки Ю.МАКАРОВА.На III стр. обложки и на стр. 62 рисунки А.ГУСЕВА.

---

— Да.

— А почему здесь нет подписи второго врача? Разве эта форма не должна подписываться двумя врачами?

— Да, заведующим отделением и лечащим врачом. Но в данном случае я был и тем и другим…

— Как же вы ее оперировали, если этого на самом деле не было?

Доктор Каролев наклонил голову и замолчал. Он только старался делать вид, что вспоминает, хотя на самом деле все хорошо знал и помнил. А сейчас он явно колебался.

— Жду вашего объяснения. И не добавляйте к прежнему служебному преступлению нового, за лжесвидетельствование.

— О каком должностном преступлении вы говорите?

— О том, что Костадинова не была оперирована, хотя в документе вы записали иное.

— Этот документ является лишь частью необходимого оформления одного доброго и справедливого поступка. Дело в том, что, не будучи замужем, она забеременела и не захотела оставлять ребенка. А чтобы не получить психическую травму, не краснеть в будущем, мы и оформили фиктивную историю болезни. Пришлось записать, что ребенка родила другая женщина… С согласия и по настоятельной просьбе обеих сторон. О какой ответственности здесь может идти речь, разве это должностное преступление? В таких случаях, знаете, порой подобное происходит. Такова уж наша медицинская практика.

Вот, значит, как все было. Пепи все-таки забеременела, она в самом деле не лгала Попову. И позвала его телеграммой в самый последний момент, дабы еще раз поговорить с ним о судьбе их общего ребенка. А если бы Мери согласился, они бы поженились. Какое же огорчение и разочарование охватило ее, когда тот не ответил! Это явилось последней каплей в столь фатальном решении Пепи отказаться от ребенка…

— Понимаю, но почему нужно было сочинять операцию от аппендицита?

— А что можно было написать — родила ребенка? Тогда где сейчас ее ребенок? И… кроме того, она на самом деле лежала в больнице, ее пребывание здесь необходимо было как-то оформить…

— И все-таки вы, как должностное лицо, составили документ с преднамеренно ложным содержанием.

Доктор Каролев посмотрел на Антонова долгим взглядом и с нескрываемым укором покачал головой.

— Эх, вы! Кроме должностного положения, я прежде всего врач и… человек. А моя профессия, — тут он сделал ударение на слове «моя», словно бы противопоставляя ее профессии Антонова, — должна быть гуманной. Этот документ, именуемый вами ложным, сделал счастливыми двух человек, не имевших возможности родить своего ребенка. Кроме того, он дал радость и беззаботное детство, причем в самых идеальных условиях, брошенному на произвол судьбы ребенку. Впрочем, это также спасло от позора и страданий его мать, не готовую ею быть, да и не желавшую ею стать. Она недостойна быть матерью! Что вы еще скажете о документе?

— Понимаю, понимаю. И все-таки почему вы согласились с этой… как точнее назвать…, подменой матерей? В этом есть что-то неправильное, противоестественное. Даже с чисто формальной стороны…

— Я сделал бы подобное еще раз, если бы убедился в том, что мой поступок пойдет на пользу обеим сторонам и прежде всего на благо самому ребенку. А здесь именно так и было. Кроме того, ребенка взяли моя сестра и ее муж, люди почтенные, с блестящим общественным положением. Культурные, добрые, заботливые. Наконец, и сама Пенка не чужой нам человек, а… дальняя наша родственница. Дочь моей двоюродной сестры. Но она оказалась неблагодарной. Сожалею, что тогда я помог ей в этом, спас от позора. Ах, какой негодяйкой она потом оказалась!

Доктор Каролев, видимо, был искренне взволнован, даже покраснел от возмущения. Кажется, он забыл, что разговаривает с представителем следственных органов и что у него берут показания. Немного помолчав, он спросил:

— Она хочет назад ребенка, правда?

— Это ее ребенок, — уклончиво ответил Антонов.

— Ребенок! Сучка она, а не мать. Впрочем, зачем обижать собак? Те заботятся о своем потомстве, кормят щенят, готовят к жизни, пока они не вырастут, пока не войдут в жизнь. А она! Бросила его и годами не интересовалась судьбой ребенка. А теперь посмотрите на него1 Какой мальчишка! Мой племянник Виктор!

Каролев извлек из бумажника цветную фотографию и протянул ее Антонову. Восьми-девятилетний мальчуган с длинными русыми волосами дерзко смотрел с фотографии светло-синими глазами. Он был поразительно похож на Пепи. Отличное доказательство!

— Сестра ваша тоже была в больнице?

— Что? — Каролев не понял вопроса. — Нет, я сделал запись о ее родах дома, в домашних условиях. Они были с мужем здесь, ждали, пока Пепи разрешится от бремени. А на седьмой день взяли малыша и отвезли в Софию. Вместе с нею.

— Не было ли это рискованно?

— Ничего особенного, машиной — один час.

— Я имею в виду не дорогу, а отлучение ребенка от матери. На седьмой день после родов…

— Все было подготовлено заранее. Она же не хотела кормить его грудью в больнице! Чтобы не деформировать бюст… Нет, вы можете себе это представить! И здесь и в Софии его кормили чужие женщины… Сестра моя с мужем ухаживали за ним отлично, самым лучшим образом. Сестра у меня педиатр, а муж ее химик, старший научный сотрудник или профессор… Ребенок оказался на редкость здоровым. Хорошо рос…

— Вы явно настроены против Пенки. Сами же сказали, что такое бывает — незамужняя мать, которая не в состоянии вырастить ребенка, и потому отдает его в чужие руки.

— Она мне не родственница. Мать ее — да. И не за это я ее ненавижу. А потому, что она злая и развратная женщина… Впрочем, это ее дело, ее судьба. Я ее ненавижу за то, что последние два года она не давала им проходу, требовала ребенка, угрожала сестре и ее мужу…

— Полагаете, что это противоестественно? Вы, наверное, знаете, что у нее был неудачный брак, хотя бы в этом отношении. Следующий ребенок у нее родился уродом, другой — мертвый. Можете вы это понять? После того как она родила здорового и красивого мальчишку…

— Дело в том, что и после этого ей было начхать на Виктора. Она совсем его не хотела! Зачем он ей — только быть обузой. Она использовала его для шантажа сестры и ее мужа. А как они его любят, как своего ребенка. Собственное дитя редко так любят… Он — вся их жизнь!

— Откуда вы знаете, что она их шантажировала?

— Откуда! От сестры и мужа, разумеется. Они жаловались, советовались со мной. А один раз я сам присутствовал при такой безобразной сцене у них в квартире. Вы бы только видели ее и слышали! Человек без стыда и совести… Ее манера вести себя, ее речь, как злобно у нее горели глаза!

— У вашего племянника, Виктора, те же самые глаза.

— Да, те же, но он вырос в другой среде и по-другому воспитан, нежели его мать. А она! Посмотрели бы вы на нее. послушали! Когда я вмешался, защищая сестру, она выкрикнула: «Заткни свой поганый унитаз, старый потаскун!» Вы можете себе это представить! Говорить это мне, который спас ее от позора! Такова ее благодарность… Так она ведет себя и с сестрой и с ее мужем. Да ей нужно голову разбить за такое!

«Или же отравить!» «Химик, почти профессор…» Да… Но этот Каролев, видимо, ничего не знает. Иначе вряд ли бы он говорил так о Пепи…

— И все-таки вы мне не сказали, в чем же заключался ее шантаж?

— Как в чем? Да во всем. Чтобы иметь возможность раздеть их. Правда, муж сестры зарабатывает хорошо — он уже три года находится в зарубежной командировке, в Вене. Там живут и все они. У него большая зарплата, в долларах. Он наш представитель в каком-то международном институте по охране природной среды… Вот уже два года с тех пор, как умерла мать Пенки, она потеряла всякое чувство стыда. Она ведь сама тогда просила помочь ей с ребенком, избавить ее от него… А сейчас обирает несчастную семью самым бессовестным образом, превратив их в дойных коров. То наряды, то разные магнитофоны, то транзисторы или радиоприемники — одним словом, все, что пожелает.

— А они?

— Дают, что поделаешь. Из-за одной только мысли, что они потеряют Виктора…

— А мальчик знает?

— Упаси бог! Она еще не докатилась до такой подлости. Хранит ее как свой главный козырь в шантаже… Впрочем, вы зачем здесь, она что, уже завела дело?

— Нет, не завела. Я пришел по сигналу о совершенном вами должностном преступлении — составлении и оформлении липовой истории болезни.

— Значит, она вам написала?

— Нет, она не писала.

— Странно. Никто другой не знает об этом. Вы что-то скрываете, товарищ…

— Антонов. Подполковник Антонов. Уверяю вас, она нам ничего не сообщала.

— Пусть так. Только чтобы, в конце концов, не стало, что она заберет Виктора у его родителей! А поскольку это касается лично меня, я готов отвечать перед законом… Если найдется суд, который осудит меня, я готов и за решеткой посидеть, лишь бы Виктор ничего не понял и остался со своей семьей. И со мной! Знаете ли вы, когда они возвращаются в Болгарию, он всегда приходит ко мне, живет здесь по нескольку дней. Мы с ним ходим на рыбалку… Он называет меня дядя Куби. Правда, я — Кубрат.