Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №8 за 1997 год

• Название: Журнал "Вокруг Света" №8 за 1997 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Прочая документальная литература

---

Полицейский придвинул арестанту стул, тот сел и, выпрямившись, стал неподвижно смотреть поверх головы профессора.

— Я профессор ле Верженн, знаю 26 восточных языков и наречий и хотел бы поговорить с Голкондским принцем Нао Толонда на его родном языке, которым он разговаривает, — сказал по-французски профессор.

Арестант не шелохнулся, промолчал и все каким-то отрешенным взглядом смотрел вдаль.

— Какой язык в употреблении в твоей земле?

Арестант вздрогнул, словно проснулся, облизал пересохшие губы и почти шепотом произнес — Голкондский.

— Вчера мне дали перевести твое письмо к брату в Голландию. Ты уж извини, — профессор хохотнул, — что я читаю чужие письма. Но здесь уж так заведено. — Он обвел взглядом зал и снова внимательно и уже серьезно посмотрел на узника. — Я, — он поднял указательный палец, — не мог понять ни слова. Также я просмотрел все словари языков, мне не известных, и не нашел там ничего похожего. На каком языке написано твое письмо?

— На авоадском, — сказал арестант.

— Но такого языка нет! — воскликнул профессор. — И ты мне можешь сказать что-то на этом языке? Как он звучит? Может, ты напишешь алфавит сего языка и рядом проставишь латинские литеры?

Арестант кивнул головой. Профессор подвинул к нему чернильницу, дал перо и бумагу.

Арестант долго смотрел на кончик тонко оточенного пера, размышляя о чем-то, потом решительно макнул перо в чернила и стал выводить на бумаге невообразимые каракули, в которых, правда, было что-то от восточных литер, и возле каждой проставлял: А, В, С, О...

— В авоадском языке всего двадцать литер, — закончив писать, он протянул лист профессору.

Профессор де Верженн достал из кармана камзола увеличительное стекло и стал внимательно разглядывать написанное.

— Любопытно, любопытно, — бормотал он, — но науке сие неизвестно. Можешь ли ты рассказать на твоем языке, что ты написал брату?

Арестант холодным и твердым взглядом посмотрел на профессора, и вдруг из уст его, громко и четко, зазвучала гортанная и мелодичная речь. Он говорил долго, а потом вдруг сник и затих.

Профессор, не отрываясь, смотрел в глаза арестанта, и теперь тот словно был во сне.

— Знаешь ли ты персидский? — вдруг по-персидски спросил профессор.

Арестант молчал.

— Говоришь ли ты на турецком, раз был в турецком плену? — по-турецки спросил профессор.

Арестант снова промолчал.

— Говоришь ли ты по-русски? — спросил профессор.

— Да, — неожиданно вздрогнул узник, — я почти пять лет пробыл в России и хорошо знаю сей язык.

— В каких городах России ты побывал? — уже по-русски спросил профессор.

— В Харькове я был в плену более всего. Там обучался по-русски, арифметике, рисовать в тамошней школе. А в Санкт-Петербурге работал я в типографии, — по-русски, с каким-то акцентом отвечал арестант.

— В типографии, — кивнул головой профессор. — А, будучи в Париже, ты каждый день ходил в Королевскую библиотеку?

Арестант кивнул утвердительно.

— А скажи, любезнейший, знакома ли тебе книга моего доброго друга аббата де Ла Порта «Всемирный путешествователь», где есть описание всех по сие время известных земель в четырех частях света?

Вдруг холодный и твердый взгляд арестанта на секунду исчез и он с какой-то звериной злобой посмотрел на профессора.

Профессор уловил это выражение и стал совершенно серьезен.

— Скажи мне имя отца твоего. — Профессор ткнул тростью в каменный пол, и словно выстрел прозвучал в гулком и темном зале.

— Низал-эл-Мулук имя моего отца.

— Ты прав, мой мальчик, — почему-то ласково сказал профессор. — Был такой правитель Голконды Низал-эл-Мулук. В своем труде аббат де ла Порт подробно описывает его историю. — И он, закатив глаза, стал как бы читать книгу аббата:

— «В 1737 году Низал-эл-Мулук, Великий канцлер Могольской империи, сделался через брак с императорской дочерью королем всего Декана». Ты хорошо изучил эту историю и другие путешествия аббата в разные части света. И если ты помнишь, что пишет аббат о жителях Голконды, то сии индейцы ростом высоки, цветом больше оливковы, нежели черны, и очень боязливы.

Профессор спрятал увеличительное стекло в карман камзола, еще раз внимательно посмотрел алфавит, написанный арестантом, и встал.

— Я ничем не могу помочь тебе в твоем утверждении, что ты принц Голконды. Безрассудство — утверждать это. Но если бы ты был свободен, я охотно взял бы тебя к себе в ученики.

Профессор постучал тростью по полу, вошли полицейские и увели арестанта. В зал тотчас же вошел комиссар Ле Нуар.

— Нет, нет, он не сумасшедший, — громко крикнул, идя навстречу комиссару, профессор де Верженн. — Он абсолютно нормальный. Это умный, смышленый и расчетливый человек. Вы посмотрите на его глаза. Они тверды, гибки и холодны, как сталь. У сумасшедшего не может быть такого взгляда. Знаете, что я вам скажу... — Профессор на минуту задумался.

Мы забыли сказать, что профессор де Верженн, кроме того, что был знаменитым ориенталистом, был страстным любителем Уильяма Шекспира, которого даже на лекциях в Сорбонне не уставал цитировать.

— Знаете, что я вам скажу, — еще раз повторил профессор, — он мне напоминает героя шекспировской «Бури» Калибана: — «Ты странно спишь — с открытыми глазами: ты ходишь, говоришь и видишь сны...» Так и этот ваш Голкондский принц. Вы посмотрите, как он все проделывал. Он не крал серебро. Он, как сомнамбула, шел ему навстречу. Он открыто, не таясь, заказывал свои ордена и рассказывал об азиатских государях. Во сне, несомненно, во сне. Он живет в ином мире, господин комиссар.

— На каком же языке он лучше всего разговаривает? — чуть раздраженно спросил комиссар Ле Нуар, которому надоела эта тирада профессора.

— На русском, — решительно ответил профессор. — Его родной язык — русский. Но чувствуется акцент, характерный для Малороссии. Ваш Голкондский принц — запорожский казак.

К вечеру комиссар Ле Нуар поехал во дворец князя Барятинского и подробно рассказал ему о встрече профессора де Верженна с узником и о том, что профессор абсолютно уверен — арестант никакой не принц Голкондский, а самый настоящий запорожский казак. Князь Барятинский даже привстал с кресла.

— Тем паче, комиссар, тем паче. Надо немедля везти его в Санкт-Петербург.

— Это дело уже улажено, — проговорил Ле Нуар. — Де Лонгпре, мой самый опытный инспектор, уже разобрался, что означенный Ролланд Инфортюне, или Иван Тревоган, не причастен к французской шайке фальшивомонетчиков. Я уже получил разрешение Королевской инспекции, и подписан Указ, по которому на первом корабле, идущем из нашего порта в Россию, мы отправим арестанта. Но, согласно Указу, вся ответственность за него в пределах Франции будет возложена на инспектора де Лонгпре. На корабле он ваш. Де Лонгпре будет только помогать вашему человеку.

— Я пошлю Петра Обрескова. Наивернейший и опытнейший в сих делах человек. Но я просил бы вас, комиссар, сделать еще одно дознание сему арестанту. По моим заготовленным вопросам.

И князь Барятинский протянул комиссару заранее приготовленные листы.

23 мая в четверг, поутру был сделан в Бастильском замке все тем же адвокатом Пьером Шеноном последний допрос Ивану Тревогину — так он теперь значился в протоколе допроса. Он короток, и мы приводим его почти полностью.

Вопрос адвоката и комиссара Пьера Шенона:

— Отвечай! В твоих бумагах есть письмо, писанное на русском языке латинскими литерами.

«Благодарение Богу за то, что все мои дела идут с великим успехом. Мы заняли денег пятьсот тысяч гульденов, с помощью которых я нашел двух инженеров, двух архитекторов, землемеров, пять офицеров с их солдатами, коих всех послал к назначенному месту, снабдив их с моей стороны инструкциею и планом города с крепостью, который я приказал делать не теряя времени под именем ИОАННИЯ, приняв титул Короля Борнейского и купив там некоторую часть земли. Пьер де Голконд».

— Что означает сия часть письма по сделанному нами переводу? Ответ арестанта:

— Я признаю, что писал сие письмо, однако ж не помню, в какое время. Оное писано было господину Салгарию, начальнику над солдатами в Голландии. Но оное не послано к нему, я дожидался возвращения моего брата.

Вопрос Пьера Шенона:

— Правда ли, что ты приказал делать город с крепостью под именем ИОАННИЯ? В которое время и в котором месте?

Ответ арестанта:

— Я хотел приказать строить город и крепость на острове Борнео, когда вступлю во владение Голкондского королевства в том случае, ежели бы Великий Могол отказал мне от моего наследия.

Вопрос Пьера Шенона:

— Кто суть те солдаты и пять офицеров, о коих говорится? Ответ арестанта:

— Я еще не получил солдат, а купил бы их как рабов на острове Борнео. Что же принадлежит до офицеров, то нашел трех человек в Голландии, объявивших добровольно свое желание. Они все трое служат на кораблях в Роттердаме.