Реджи Нейделсон - Красная петля

• Название: Красная петля
• Автор: Реджи Нейделсон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19205-0

«Тот покойник в бухточке, в нескольких футах от меня, насколько можно было различить, застрял под сгнившим причалом. Руки раскинуты, ноги качаются на воде – кто-то заметил, что он похож на Христа… К тому времени, когда я вернулся на берег, как раз набили два черных резиновых мешка для трупов, застегнули молнии и теперь укладывали мешки в подъехавшую «Скорую». Труп исчез, сгинул в этих мешках. По частям, надо полагать. Я не знал точно. «По мешку для каждой. Больше почета», – обронил кто-то. Для каждой чего? Руки? Ноги?»

Под старым причалом обнаружен утопленник. Что это – несчастный случай или убийство? Как связан старый бродяга с известным репортером и русской мафией? Старый друг полицейского Артема Коэна утверждает, что на месте убитого должен был быть он. Арти берется за дело, не представляя, какой клубок тайн ему предстоит распутать. Некоторые ниточки тянутся далеко в прошлое, и Арти снова придется выбирать…

---

– Информация – это все, что его заботило. Или истина. Как ни назови. Он помешался. В последние годы, когда новости безбожно политизируют, манипулируют ими, он слегка спятил. Вел досье на каждого, кто мухлюет с новостями. Рассылал электронные письма об этом, чем нервировал людей. Его уволили с работы. Внезапно он сделался стариком. Печально. Всю жизнь боролся за справедливость, а это было несправедливо. Он верил в некую вселенскую правду, но реальные люди – дело другое. Он рассказывал мне, что некогда был у него в подчинении один молодой репортер, надежный парень, но стоило ему раз оступиться, как все пошло прахом. Я слышал, как этот Джек умолял его, ну пожалуйста, Сид, прошу тебя. Но это было делом принципа. Отец отзывался об этом с гордостью. Знаешь, каким вторым имечком он меня наградил? Джастис.[8] Представляешь? – Он горько засмеялся.

– Как была его фамилия?

– Чья?

– Того репортера? Джека?

– Сантьяго, – ответил он. – А что?

– Они помирились? Он простил Сантьяго?

– Кто знает. Наверно. Раз уж Сантьяго умолял. А тебе-то что?

– Но они были близки?

– Ну да, очень близки. Он считал, что из Джека получился бы хороший сын. – Алекс замялся. – Знаешь, может, он и был хорошим сыном. Я долгие годы его ненавидел, а потом мы как-то встретились, и он оказался вполне. Ну, мне пора.

Я протянул ему визитку.

– Ладно, ладно, позвоню, если что.

– Я сообщу, когда что-то найдем.

– Конечно. – сказал он. – Спасибо. Мне, в общем, без разницы, но спасибо.

– Ты где остановился?

– У тети.

– А Джек Сантьяго что-нибудь говорил о смерти Сида, раз они были так близки?

– Откуда ему знать? Мы дадим некролог в «Таймc» завтра или послезавтра. Мы не поднимаем шума. Работаем на систему. Преподнесем это как несчастный случай – утонул, например, или как интеллигентский суицид, вроде не вынесла душа. И незачем связываться с Сантьяго и выслушивать его. Зачем оно мне? – Алекс умолк.

– Что-нибудь еще?

– Да.

– Что?

Он опустил взгляд на ботинки, снова посмотрел на меня.

– Мне вдруг стало грустно, что мы с ним не виделись, понимаешь? Жаль и его, и себя. Он был неплохим человеком. Мне будет его не хватать.

Рабочие у протоки отпиливали куски сгнившего причала. Голова раскалывалась от шума. Была суббота, тихий день.

Джек Сантьяго был близок с Сидом. На свадьбе Джек сказал мне, что переехал в Бруклин. Я готов был поспорить, что он жил по соседству с Сидом. Я запросил сведения, но Джека не оказалось в списке. Я отправил сообщение тому, кто способен помочь.

Я пошел дальше, ожидая, что мне перезвонят, и поневоле выискивал взглядом Сантьяго. В одной студии на первом этаже старого склада, за открытой дверью, подпертой кирпичом, я заметил на полке некое живописное изделие из голубого стекла. Зашел и увидел мастера, выдувавшего какую-то фигуру. Открытое горнило полыхало оранжевым. Казалось, он вертит воздух на кончике длинного металлического прута. Затем он дунул и сваял очередную фантастическую вещицу из стекла, на сей раз золотого. Я купил голубую вазу для Максин, вышел и положил ее в машину.

Парк располагался в нескольких кварталах отсюда, на другой стороне Ред-Хука, рядом с со скоростным шоссе и муниципальными домами, где жила Рита. Там было полно людей, пришедших на футбольный матч. Малышня возилась на асфальте, запасные игроки разогревались у края поля.

Колонки одна громче другой извергали латиноамериканскую музыку. Люди сидели на складных стульях или на покрывалах, расстеленных на траве.

На аллее с краю парка были расставлены разборные прилавки, где женщины разложили еду на продажу. За версту пахло жареным мясом, кориандром и луком. В мангалах поджаривались желтые кукурузные початки. Прилавки ломились под тяжестью тако, тамалес, блинчиков со сметаной, сосисок, золотистого плова и цыплят-гриль. Все говорили по-испански.

Брызгало масло с раскаленной жаровни, где женщина пекла пирожки с рубленой свининой и сыром. Я купил у нее один. Она сказала, что родом из Сальвадора, но по-английски говорила хорошо, и я спросил, знает ли она Риту, русскую девушку, которая готовит тамалес. Она покачала головой. Я купил банку колы.

За другим прилавком парень раскладывал по пакетикам ломтики папайи, ананаса, дыни, манго. Гора фруктовых мешочков росла. Девчушка купила дыню и пошла дальше, выуживая пластиковой вилкой розоватые кусочки. Сок стекал по подбородку. Мальчик лет девяти в желтой рубашке и футбольных сатиновых трусах гордо подошел к прилавку с разноцветными бутылками сиропа и купил ярко-зеленый рожок с мороженым. Удалился, полизывая ледяной холмик.

Допив колу, я сел на скамейку и принялся высматривать Риту. Набережная Ред-Хука всего в нескольких кварталах, но я словно очутился в другом городе, и наверняка между этими районами были напряженные отношения. Не оказался ли Сид между ними каким-либо образом? Я снова позвонил насчет адреса Джека Сантьяго. Но он в списках не значился.

Маленькая девочка в ажурной розовой юбке и футболке с Минни Маус, составлявшая пустые кружки на столик, помахала мне желтой вилкой. Я напрасно терял время. Не встретил ни Риту, ни Джека. Я не знал, что связывало его с Сидом, но хотел поговорить с ним. Я выбросил картонную тарелку.

21

Джек Сантьяго был изрядно навеселе, когда я нашел его у барной стойки одного новомодного ресторана в районе скотобоен.

– Где Вэл? – спросил я.

– В зале, – сказал он. – Первый раз пьет со мной.

Валентина говорила мне, что любит бары в районе скотобоен. Когда я позвонил ей в Ист-Хэмптон, горничная ответила, что она отправилась в город. Я надел приличную рубашку и чистые брюки и отправился искать ее, а вместе с ней – Джека.

Был ранний субботний вечер, но народ уже потянулся в рестораны и бары на Девятой авеню. Туристы глазели, ньюйоркцы красовались.

До недавнего времени окрестности по ночам переходили во власть шлюх, трансвеститов, всевозможных отбросов и немногочисленных вольных художников. Никогда не видел, чтобы район преобразовывался столь стремительно: два квартала складов, некоторые – та еще рухлядь, превратились в самую лакомую недвижимость города. Ночью в округе жизнь била ключом.

У дверей ресторана, где я нашел Джека, образовалась толпа. Какой-то парень из пригорода, весь в замше, объяснял метрдотелю, почему заслуживает хорошего столика и с кем знаком.

У барной стойки толклись одинокие посетители, пили и страдали от сексуального зуда. Рядом со мной стояли две женщины, словно из «Секса в большом городе». Они вцепились в свои бокалы. У одной был кроваво-оранжевый «мохито», другая пила «лиллет» с ломтиком апельсина.

– Не найти секса в этом городе, – горестно призналась мне «мохито», стоявшая подле Джека. – У меня было свидание. Я подцепила парня в чате, он притащил меня сюда, а сам взял и ушел и оставил меня разбираться со счетом, урод.

Я купил ей выпивку.

– Так что насчет «ядерных чемоданов», Арти? – спросил Джек.

– Бабах, – сказал я.

– Такие, как ты, готовы шутить, даже когда город взлетит на воздух и погибнут сотни тысяч. Все вам шуточки. Ты читал мои статьи о портативных бомбах? Они повсюду.

Джек орал мне на ухо и пил бурбон. Я не перебивал его. понимая: он достаточно пьян и достаточно тщеславен, чтобы о чем-то проболтаться. Я надеялся услышать, что он думает о Сиде, но не хотелось, чтобы вопросы исходили от меня.

Поэтому несколько минут подряд я слушал разглагольствования Джека про «термоядерные чемоданы». Это меня утомило. Он сменил тему и сообщил, что летит в Беслан. Собирается сделать репортаж про бойню на юге России, детей, расстрелянных в школе, взорванных в физкультурном зале. Он прикурил. Колоссальный сюжет, правда?

– Да, Джек, правда. Где она?

– За большим столом, с подружками. Короче, Беслан – история для меня. Люблю выезжать на место. «На целину», как я это всегда называл, а люди думают, что я мудак. – Он заказал еще выпивки. – Я и есть мудак. Думаешь, я не в курсе? Выпьем еще, Арти.

Едва ты сталкиваешься с непрошибаемым самомнением Джека, едва тебя начинает бесить его козлиная бороденка, он выдает нечто такое, что вновь завоевывает твое расположение.

Всех в баре, кто находился в пределах слышимости, он потчевал рассказами об ужасных местах, в которых работал, и о паршивых гостиницах, в которых жил: советские общежития с дырявыми стенами и ржавыми пятнами на полу или же номера, осаждаемые стаями незваных шлюх и тараканов. Слушатели смеялись. Все репортеры обожают плакаться по поводу печальных условий командировочного быта, но Джек был остроумен.

Главное, что подмечали в Джеке, – он умел смеяться над собой. И никогда не задирал нос, в отличие от именитых журналистов, лауреатов Пулитцеровской премии, отирающихся на международных конференциях в Давосе и Аспене, делая вид, что наблюдают, а на самом деле пьют шампанское, наслаждаются радостями жизни и лестью. Нет, он был не таков. Войны, убийства, терроризм – он везде побывал, видел изнанку Нью-Йорка, поскольку прежде был женат на редакторе «Вог» или еще какого-то модного журнала. Я бы забыл все это. если бы он сам не напомнил: заглатывая бурбон, он болтал о своих делах как заведенный.