Юмико Секи - Холодно-горячо. Влюбленная в Париж

• Название: Холодно-горячо. Влюбленная в Париж
• Автор: Юмико Секи
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-386-00396-8

Молодая японка осуществляет стремление всей своей жизни — приезжает в Париж, где…

Написанный с обезоруживающей искренностью, роман «Холодно-горячо» признан лучшим травелогом последних лет.

«Юмико блестяще удалось открыть Европу… европейцам»

The European

---

Однако в глазах европейцев я неизбежно соответствовала стереотипным представлениям о японской женщине — сдержанной, спокойной, покорной. Этот стереотип внушал мне ужас; я возмущалась обществом, которое предписывало мне такую лицемерную манеру поведения.

Я осознавала, что не все во мне было так просто: я была застенчива и в то же время склонна к авантюрам; скептична, но доверяла интуиции.

Мы ехали быстро, и встречный ветер разгонял жаркую духоту. Я была в легком платье без рукавов с черно-белыми узорами, но мне не было холодно.

Салон машины был пропитан смесью разнообразных запахов: бензина, собачьей шерсти, выхлопных газов, туалетной воды — почти как в моем первом парижском такси. Был ли это запах, присущий всем французским мужчинам? Происходил ли он от их телосложения, более мощного, чем наше? Или причиной была разная структура кожи? Сейчас этот запах привлекал меня как никогда.

Жюльен не слишком много говорил, полностью сосредоточившись на дороге. Я украдкой разглядывала его. У него был четкий профиль, резковатые черты лица, темно-карие глаза. Темные, слегка вьющиеся волосы развевались на ветру. Синяя рубашка-поло от Лакоста поблекла от стирки, джинсы «Левис» выглядели поношенными. Он был молод, хотя и старше меня, наверное, лет тридцати. Я заметила, что Жюльен носит обручальное кольцо.

Он был архитектором — вот почти и все, что я узнала. Но его немногословность меня устраивала. Несмотря на то что я прилагала большие усилия к изучению языка, разговорная речь пока давалась мне с трудом. У парижан ужасающая манера говорить, к тому же они используют выражения, которых не найдешь ни в одном словаре. Я боялась попасть в неловкое положение, постоянно переспрашивая Жюльена: «Простите?» Но если бы я сделала вид, что все понимаю, то это могло оказаться еще хуже.

Нас ожидал неприятный сюрприз. Дверь джаз-клуба оказалась запертой — он был закрыт по случаю межсезонья.

— Вот черт! — пробормотал Жюльен, не скрывая раздражения. — Ну, что ж… ничего не поделаешь.

Я посмотрела по сторонам, но не нашла никакого ориентира, указывающего на то, где мы находимся. Судя по всему, мы были недалеко от центра — поездка длилась меньше пятнадцати минут, — но я ни за что не нашла бы дорогу обратно.

— Вы не голодны? Может быть, пообедаем? — предложил Жюльен.

Наедине с незнакомцем? Сев к нему в машину, я уже подошла вплотную к границам осмотрительности. Обедать вместе с ним было уже чересчур.

— Нет, я не могу.

— Почему? Мне казалось, вы свободны сегодня вечером.

— Это еще не причина соглашаться на все подряд.

— Я вам предлагаю не «все подряд»! Я собираюсь отвезти вас в одно из лучших заведений в Париже. Если вам там не понравится — ну что ж, я отвезу вас, куда захотите.

Он не шутил и не выглядел заискивающим. Его непринужденность меня тронула.

— А что это за место?

— О, это сюрприз! Но прежде мы заедем ко мне, чтобы оставить там Мэрилин.

— Мэрилин?

— Простите, я вас не познакомил!

Так звали его собаку.

Было около девяти часов вечера, но небо продолжало оставаться светлым. Красный «Альфа-Ромео» вернулся к началу пути. Петляя по узким улочкам Пятого округа, мы выехали на площадь Контрэскарп. Жюльен затормозил. Мэрилин выпрыгнула из машины и побежала к воротам, ведущим во двор.

Войдя в подъезд, собака помчалась наверх по ступенькам, тогда как мы поднялись на лифте. Квартира Жюльена была на последнем этаже.

Она была большой и ярко освещенной сквозь стеклянный потолок. Здесь было мало мебели, но беспорядка хватало: валявшиеся на полу журналы, разбросанная по стульям одежда, пустые коробки из-под аудиокассет «Патти Смит» и «Флитвуд Мак»… Канапе, старое кожаное кресло и снятая с петель дверь в роли столешницы. В глубине комнаты виднелись ширмы, отделявшие «гостиную» от более интимного пространства. За ними я мельком разглядела низкую и широкую кровать. Вдоль одной из стен тянулись стеллажи с книгами по искусству и детективными романами. На другой стене висела абстрактная картина, а рядом с ней — гигантская афиша фильма Вима Вендерса «Алиса в городах», слегка обтрепанная по краям. Как выяснилось, Жюльен среди ночи утащил ее с улицы.

— Хочешь выпить чего-нибудь?

Голос Жюльена донесся до меня из кухни, смежной с гостиной, куда он отправился кормить собаку. Я заметила, что он без всякого перехода стал называть меня на «ты».

— Правда, выбор небольшой: «Швеппс» или пиво…

Я выбрала последнюю оставшуюся бутылку сладкого газированного напитка. В холодильнике на самом деле больше ничего не было.

— Ты один здесь живешь?

— По большей части — да.

— Ты не женат?

С того момента, как увидела у него на пальце кольцо, я выжидала подходящий момент, чтобы задать этот вопрос.

— Уже нет.

И он одним глотком прикончил свое пиво.

Внезапно я ощутила всю двусмысленность этой непредвиденной ситуации. Мы были одни в квартире. Была ли это ловушка, которая уже захлопнулась? Не набросится ли он на меня? Что обычно происходит, если молодая женщина принимает приглашение зайти в гости к незнакомцу? Я абсолютно не ориентировалась во французских обычаях.

В семидесятые годы нравы в Японии были еще далеко не такими свободными, как на Западе. По-прежнему считалось необходимым сохранять невинность до брака, и свободные союзы были вызовом, равноценным публичным развратным действиям.

До тех пор пока молодые люди не вступали в брак, они жили с родителями — из-за жилищного кризиса. Лишь очень немногие из них имели возможность жить отдельно. Остальным приходилось снимать номер в лав-отеле — заведении, предназначенном для встреч неженатых пар или для адюльтеров. Часто менять партнеров в такой обстановке было трудно.

Демонстрация своих чувств на публике тоже не приветствовалась. Женщины должны были держаться на некотором расстоянии от мужчин. Я получила такое же воспитание, как и все мои сверстники, хотя, постепенно вырастая, начинала ненавидеть подобный менталитет.

Но Жюльен не сделал ни одного непристойного намека. Так что я могла прекратить постоянно напоминать себе о правилах поведения. Мой родной дом был далеко, никто за мной не присматривал, я была одна и полностью свободна.

Машина проехала вдоль Лувра, потом пересекла площадь Карусель. Величественные сооружения проплывали мимо меня, освещенные закатным солнцем. Я уже восхищалась этим пейзажем в ходе своих одиноких прогулок, но в этот вечер испытывала совсем иное чувство. Я больше не была ни туристкой, ни массивной зрительницей. Вместе с Жюльеном я находилась на сцене среди декораций этого живого театра.

Жюльен припарковал автомобиль возле Комеди-Франсез.

— Вот Пале-Ройяль.

— Я уже знаю.

— А ты бывала в саду в такое время?

Сад, окруженный длинными аркадами, был маленьким островком, изолированным от городской суеты. В его атмосфере было что-то нереальное, как на картинах Магритта.

Под одной из аркад я заметила террасу ресторана и столы под белыми скатертями, тщательно сервированные. Это место превосходило все, что я только могла вообразить; оно было еще более волшебным, чем квартира мадам Дюран. Жюльен пригласил меня туда и заказал два бокала шампанского.

У него сейчас был отпуск. Он немного работал дома, но ему не нужно было ездить ни в агентство, ни на стройплощадки.

— Ты всегда остаешься в Париже на лето?

— Я обожаю август в Париже, — ответил он. — В это время здесь прекрасная погода, и к тому же так спокойно. Все сейчас на Лазурном берегу, лежат вповалку на пляжах или стоят в пробках, а здесь можно делать все что захочешь — парковаться где угодно, получать любой столик в ресторане без предварительного заказа… Надо быть идиотом, чтобы упускать такие возможности! К тому же в кинотеатрах полно хороших фильмов.

В эту минуту Жюльен воплощал для меня образ совершенного парижанина — болтливого и насмешливого, одновременно галантного и дерзкого, игривого и серьезного, державшегося с небрежным изяществом героя полицейских фильмов шестидесятых годов.

Я от всей души наслаждалась моим первым французским обедом в таком прекрасном месте. Вопреки всем моим опасениям, у меня не возникло никаких трудностей в общении с Жюльеном наедине.

Когда принесли десерт, небо приобрело оттенок индиго, словно кто-то разлил синие чернила в воздухе. Уличные фонари рассеивали мягкий свет. Окутанная этой почти неземной безмятежностью, я словно грезила наяву.

Вскоре мы допили кофе. Сейчас мне уже казалось, что вечер пролетел слишком быстро. Но как было признаться Жюльену, что мне хочется подольше оставаться рядом с ним?

Он отвез меня домой. На обратном пути, занявшем очень короткое время, он казался полностью погруженным в свои мысли. Ночь словно впитала в себя его прежнюю радостную беззаботность.