Андрей Ланьков - Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

• Название: Август 1956 год. Кризис в Северной Корее
• Автор: Андрей Ланьков
• Жанр: История

КНДР часто воспринимается как государство, в котором сталинская модель социализма на протяжении десятилетий сохранялась практически без изменений. Однако новые материалы показывают, что и в Северной Корее некогда были силы, выступавшие против культа личности Ким Ир Сена, милитаризации экономики, диктаторских методов управления. КНДР не осталась в стороне от тех перемен, которые происходили в социалистическом лагере в середине 1950-х гг. Преобразования, развернувшиеся в Советском Союзе после смерти Сталина, произвели немалое впечатление на северокорейскую интеллигенцию и часть партийного руководства. В этой обстановке в КНДР возникла оппозиционная группа, которая ставила своей целью отстранение от власти Ким Ир Сена и проведение в КНДР либеральных реформ советского образца. Выступление этой группы окончилось неудачей и вызвало резкое ужесточение режима.

В книге, написанной на основании архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот, рассматриваются драматические события середины 1950-х гг. Исход этих событий во многом определил историю КНДР в последующие десятилетия.

---

Новый миф активно распространялся в официальной печати, на страницах которой появилось огромное количество публикаций, посвященных маньчжурским партизанам и их былым победам. В 1958 г. в ежемесячном журнале «Кынлочжа», официальном печатном органе ЦК ТПК, было опубликовано 11 статей на исторические темы. Еще 10 статей появились в 1959 г. Однако среди публикаций 1958 г. только две были связаны с деятельностью партизанских отрядов, а вот в 1959 г. уже семь из десяти статей рассказывали о подвигах (большей частью придуманных или, по крайней мере, преувеличенных) маньчжурских воинов Ким Ир Сена.

Новый официальный подход к истории удовлетворял трем важным требованиям: во-первых, подчеркивалась особая роль Ким Ир Сена, изображавшегося Единственным Истинным Вождем корейского коммунистического движения; во-вторых, корейскому коммунизму придавался более «национальный» вид; в-третьих, по возможности «удревнялась» история Трудовой партии Кореи, которая теперь казалась до неприличия короткой. Как отмечал в своей статье Ли Сон-ун, «несмотря на то, что история нашей партии коротка, у нее глубокие корни»[440]. Статья, опубликованная в 1957 г. в майском номере «Кынлочжа», заявляла примерно то же самое, но в дополнение подчеркивала особую роль Ким Ир Сена: «В Корее в период правления японского империализма не была восстановлена единая марксистско-ленинская партия, однако истинными коммунистами, преданными товарищу Ким Ир Сену, была создана организационная и идеологическая база для [будущего] основания марксистско-ленинской партии»[441]. Для нас, знакомых с теми трагикомическими формами, которые обожествление Ким Ир Сена приняло в 1970-1980-х гг., фраза о «преданности Ким Ир Сену» может представляться вполне безобидной, но в условиях 1957 г. ее появление было важным показателем того, что официальные мифотворцы начали создавать образ Великого Вождя, всезнающего руководителя коммунистического движения с момента его возникновения. Авторы таких публикаций делали вполне предсказуемый вывод: «Главные исторические корни всех этих [достижений КНДР] лежат в антияпонской революционной борьбе, которую с 1930-х гг. вели истинные коммунисты, возглавляемые товарищем Ким Ир Сеном»[442].

В декабре 1957 г. в журнале «Кынлочжа» Хван Чан-ёп опубликовал разгромную рецензию на недавно вышедшую монографию Ли Чхон-вона «Борьба за гегемонию пролетариата в Корее»[443]. В пространной рецензии содержалась резкая политическая критика Ли Чхон-вона, ведущего корейского историка, члена-корреспондента АН КНДР, который был отцом-основателем северокорейской марксистской историографии и в отличие от большинства своих коллег никогда не сотрудничал с японской колониальной администрацией. Долгое время Ли Чхон-вон являлся директором Института истории Академии Наук. Он впал в немилость летом 1957 г., несмотря на все свои попытки избежать опалы. Главное обвинение, выдвинутое против него Хван Чан-ёпом, заключалось в том, что в своей книге, которая рассматривала историю северокорейского коммунистического движения, Ли Чхон-вон несколько раз положительно отозвался о коммунистах из низвергнутой внутренней группировки, которых, согласно новой мифологии, следовало изображать ненадежными и тщеславными фракционерами или просто предателями, агентами японской полиции и американской разведки. Другим прегрешением историка было то, что он не придал «должного значения» маньчжурским партизанам Ким Ир Сена, которые теперь считались единственными «настоящими корейскими коммунистами» 1930-х гг.

Было бы ошибочным полагать, что столь резко критиковавшаяся книга Ли Чхон-вона была актом некоего «скрытого диссидентства». Несмотря на редкую принципиальность и стойкость, проявленную им в колониальные времена, Ли Чхон-вон, став крупным функционером режима, принимал более чем активное участие в восхвалении Ким Ир Сена. В начале 1957 г., когда над головой Ли Чхон-вона стали сгущаться тучи, академик активно критиковал «фракционеров, в частности, своего бывшего покровителя Чхве Чхан-ика. Именно Ли Чхон-вон в январе 1957 г. опубликовал в «Нодон синмун» статью с жесткими нападками на «фракционеров, которые были разоблачены на августовском пленуме». Это была одна из первых публикаций, в которой содержалась открытая критика Чхве Чхан-ика и его группы[444]. Впрочем, как уже говорилось выше, все эти лихорадочные усилия Ли Чхон-вону не помогли: летом 1957 г. он был снят со всех своих постов.

Таким образом, в критиковавшейся Хван Чан-ёпом книге Ли Чхон-вона, равно как и в других трудах историка, а также работах его коллег-конкурентов и будущих обвинителей, содержалась та версия корейской истории, которая официально считалась «правильной» на момент выхода книги. Сам Ли Чхон-вон стал жертвой репрессий, скорее, по причинам личного характера: из-за своих давних связей со южнокорейскими коммунистами и яньаньскими активистами, в первую очередь с Чхве Чхан-иком. Когда официальная точка зрения на историю внезапно изменилась, книги Ли Чхон-вона стали легкой мишенью для обвинений. Однако нельзя забывать, что абсолютно такой же критике можно было подвергнуть любую работу на схожую тематику, увидевшую свет в КНДР до начала 1957 г. Работы столпов режима и официально признанных историков исключением из этого правила не являлись. Любопытно сложилась и дальнейшая судьба рецензента. Как известно, со временем именно Хван Чан-ёп дал окончательное определение концепции чучхе и превратил ее в некое подобие стройной идеологической системы. Впоследствии, в 1997 г., он стал также и самым высокопоставленным перебежчиком, ушедшим из КНДР на Юг.

С начала 1958 г. в массовой печати также стало быстро увеличиваться число материалов, посвященных героическим деяниям маньчжурских партизан. В номере «Нодон синмун» за 4 июля 1958 г. целая полоса была отведена «революционным традициям» партизан, и особенно сражению при Почхонбо (этот партизанский рейд 1937 г., в ходе которого партизаны заняли и несколько часов удерживали небольшой городок на маньчжуро-корейской границе, впоследствии стал краеугольным камнем мифа о Ким Ир Сене)[445]. Вскоре после этого в «Нодон синмун» стал широко употребляться новый идеологический штамп — «славные революционные традиции» (кор. пичх-нанын хёкмёнъ чонтхонъ), использовавшийся главным образом для описания партизанского движения в Маньчжурии 1930-х гг.[446] Эта фраза появилась неожиданно и сразу же была подхвачена всей прессой, так что, скорее всего, она была создана идеологическими органами, а затем уже целенаправленно внедрена в печать.

Новая кампания в сфере идеологии была одобрена лично Ким Ир Сеном, все чаще упоминавшим в своих выступлениях антияпонских партизан и их подвиги и все более охотно призывавшим партию и народ «учиться на примере партизан». В феврале 1958 г., во время посещения воинской части № 324, Ким Ир Сен произнес длинную речь, в которой он прямо заявил, что истинная история северокорейских вооруженных сил началась не в 1948 г., когда была официально основана Корейская Народная Армия, а гораздо раньше — в 1932 г. Это было понятно уже из первых слов его речи: «Наша Народная армия — наследница славных традиций антияпонского партизанского движения. Как регулярная армия, КНА была образована 8 февраля 1948 г. Однако наш народ обрел свою армию не после Освобождения. КНА была создана 10 лет назад, но уже с 1932 г. у корейского народа были антияпонские, антифеодальные вооруженные силы, которые на деле принадлежали народу»[447]. В этом пассаже отчетливо видна идея, которая постоянно подчеркивалась северокорейской пропагандой в конце 1950-х гг.: официальная история политических институтов КНДР может на первый взгляд показаться короткой, но в действительности у них глубокие исторические корни, которые восходят к партизанскому движению в Маньчжурии 1930-х гг.

Этот новый подход к освещению истории корейского коммунистического движения лег в основу работы по политическому образованию, и корейцы принялись изучать «новую» историю своей страны. Например, в пространной статье Хан Пхё-ёпа («Кын-лочжа», март 1959 г.) обсуждалась необходимость перестройки системы политического образования в соответствии с новой линией, которая требовала считать партизан Ким Ир Сена единственными представителями «истинного коммунизма» в Корее[448].

Стремительному развитию культа партизан и Ким Ир Сена способствовал выход первого тома «Воспоминаний антияпонских партизан» (кор. «Ханъиль ппальчхисан чхамгачжадыль-ый хвесанъ-ги»). За первым томом последовало еще три. Эта книга была немедленно объявлена главным средством идеологического воспитания, так что каждый взрослый житель Северной Кореи был обязан прочитать ее и затем регулярно «обсуждать» прочитанное на специальных собраниях. Страну буквально наводнили публикации подобного рода. По официальным данным, суммарный тираж «Воспоминаний антияпонских партизан» и других книг о партизанском движении, изданных в 1957–1960 гг., составил 95,8 миллиона экземпляров![449] Это означает, что на каждого мужчину, женщину и ребенка приходилось приблизительно по девять экземпляров таких книг[450]. Эта цифра окажется еще более примечательной, если учесть, что за этот период было издано «всего» 12,1 млн экземпляров книг, посвященных текущей политике ТПК[451]. А после того, как в декабре 1958 г. Президиум ТПК принял специальное решение по обязательному изучению «великих революционных традиций», кампания по пропаганде материалов партизанского движения приобрела официальный и всеобщий характер[452].