Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет

• Название: Скобелев: исторический портрет
• Автор: Валентин Масальский
• Издательство: Андреевский флаг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-85608-248-6

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».

Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.

---

Для понимания мыслей Скобелева по русско-германским отношениям напомним, что политическая система, существовавшая в Европе до 1870 г., была порождением Венского конгресса 1815 г. Но положение могло бы быть и иным, если бы Александр I занял другую позицию во время переговоров в Тильзите и если бы другим было содержание заключенного там соглашения. Как известно, Наполеон добивался от России ее участия в борьбе против Англии. На континенте же он хотел совсем уничтожить «подлую династию» Гогенцоллернов и низвести Пруссию до уровня одного из многих рядовых немецких государств. Александр заступился за Пруссию и за немецкие княжества, а вскоре и участие России в континентальной блокаде Англии начало превращаться в фикцию. Россия, таким образом, не проявила энтузиазма в ответ на заманчивую перспективу полюбовно с Наполеоном поделить Европу. Помимо экономических мотивов, заставлявших русских помещиков дорожить английским рынком, и обоснованного недоверия к Наполеону, сыграли свою роль и старинные немецкие связи русских царей, которые из поколения в поколение женились на принцессах из немецких княжеств, поставлявших титулованных невест для династий всей Европы. Этой доли не избежал и Наполеон. Его женитьбой на австрийской принцессе в немалой степени объясняется, что уцелела не менее «подлая», чем Гогенцоллерны, династия австрийских Габсбургов. Возникшая на почве этих родственных связей придворная германофильская камарилья в союзе с остзейскими баронами оказывала пагубное влияние на внешнюю политику России.

Дружба с немецкими государствами и вызывала возмущение Скобелева, который считал позицию, занятую Александром I в Тильзите, огромной ошибкой и историческим несчастьем России. Наполеон «неспроста открыл свои карты Александру I. В Эрфурте и Тильзите он предложил размежевать Европу… Он отдавал нам Европейскую Турцию, Молдавию и Валахию… с тем только, чтобы мы не мешали ему расправиться с Германией и Великобританией… Подумаешь, какие друзья!.. А мы-то что сделали? Начали играть в верность платоническим союзам, побратались с немцами!.. Ну, и досталось нам за это на орехи… в прошлую войну, имея у себя на плечах немцев и англичан, попали в гордиев узел берлинского трактата, и у нас остался неразрешенным восточный вопрос, который потребует еще много русской крови… Вот что значит сантиментальность в истории». Называя сантиментальностью династические симпатии, Скобелев высказывал свое неверие в такие союзы и подчеркивал их отрицательное значение для России. «В подобных союзах… один льет свою кровь и тратит деньги, а другой честно маклерствует (о Бисмарке. — В.М.), будучи не прочь ободрать друга в решительную минуту».

Читатель может возразить: это догадки, спорить о которых не стоит. Неизвестно, как пошла бы история, если бы такое соглашение было заключено.

Согласен. Но Скобелев заслуживает похвалы за то, что он выступал против «сантиментальности» в ее указанном, династическом смысле, против германофильства в русской политике. Не лишена интереса и его мысль (совпадавшая с мыслью М.И.Кутузова) о том, что после изгнания наполеоновской армии в 1812 г. России не следовало посылать свои войска освобождать Германию. Было бы куда разумнее предоставить решение этой задачи самим немцам.

Но все это относилось к прошлому. Интереснее оценки Скобелева современных ему задач русской политики. Он понял, что после 1871 г., когда Россия оказалась лицом к лицу с агрессивным германским миром, самой логикой вещей, которую не могли изменить даже всесильные, казалось бы, монархи, противоборство России с Германией и Австро-Венгрией становилось неизбежным. Поняв это, Скобелев открыто провозгласил: враг — Германия! Таков был его первый фундаментальный вывод, сделанный тогда, когда и дипломатия, и общественность были еще далеки от столь беспощадной и обнаженной постановки вопроса.

Сделав этот первый вывод, Скобелев логически пришел к решению другого вопроса такой же фундаментальной важности. Это — вопрос о союзниках. Россия была тогда одна, но имела перед собой коалицию центральных держав, еще не оформившуюся, но уже созревшую. Единственной великой державой, заинтересованной в борьбе против Германии и в союзе с Россией, была Франция. К союзу толкала вся совокупность мотивов: и общий враг, и жажда реванша со стороны Франции, и географическое положение двух стран, находящихся к западу и к востоку от Германии, создававшее возможность ее атаки одновременно с двух сторон.

Но тогда сама мысль о союзе между республиканской Францией и монархической Россией казалась химерой. Идея союза пробивала себе путь медленно, подспудно, но необратимо. Скоблев же и здесь был верен себе. Идеологические, как принято теперь говорить, разногласия, кстати, не такие уж глубокие, его не остановили. Он первый открыто и громко — даже скандально громко — провозгласил: необходим союз России и Франции, направленный против Германии!

Вновь приглашаю читателя самостоятельно оценить аналитические способности этого генерала в политической области. Сейчас я перейду к фактам, и читатель сможет судить с полным знанием дела.

Чтобы рассказать о том, какие шаги предпринял Михаил Дмитриевич для достижения своих внешнеполитических целей, вернемся к периоду, последовавшему за Ахал-Теке. Возвращение его было триумфальным. Восторженный прием со стороны населения, начавшийся в Царицыне, превзошел все, что знал даже он после турецкой войны. Рекорд поставила Москва, устроившая ему такую встречу, какой, можно смело сказать, не был ею удостоен никто и никогда. После официальных докладов и отчетов он поселился в Спасском. Летом 1881 г., получив отпуск, совершил поездку за границу. Но не отдых его занимал. Его целиком захватили вопросы внешней политики. Сам по себе интерес к ним, как мы знаем, не был для него новым. Новым было то, что он начал вторгаться в эту область практически. Ко времени посещения им Парижа в эту поездку относятся его первые контакты с таким видным политическим деятелем Франции, как Гамбетта, принявшие характер довольно прочных связей. Оба деятеля понравились друг другу. Гамбетта, по его же словам, Скобелева «любил и уважал». Скобелева же привлекал в Гамбетте, как утверждает Н.Н.Кнорринг, его оппортунизм, стремление сгладить противоречия и сблизить различные общественные силы в интересах реванша. «При всей стремительности и парадоксальности Скобелева у него были черты, в этом отношении схожие с Гамбеттой. Может быть, в нем сказывались навыки администратора, действовавшего в сложной обстановке, в условиях, не предусмотренных инструкциями». Догадка Кнорринга не лишена оснований. Если учесть настроение широких общественных кругов Франции, боявшихся и потому не желавших новой войны, что заставляло Гамбетту маневрировать на действительно оппортунистической основе, и, с другой стороны, возникшую уже у Скобелева мысль о союзе с Францией, а также известные нам черты макиавеллизма в его характере, то одобрение им действий Гамбетты, направленных на сплочение нации, пусть даже ценой оппортунизма, очень похоже на Скобелева.

Вернувшись домой, Михаил Дмитриевич испытывал смешанные чувства. «Жилось за границей неохотно, а возвратился против воли», — писал он дяде и связывал эту «двойственность чувств и стремлений» с неустроенностью внутренних общественных вопросов России. В деревне он вел жизнь богатого помещика. Больше всего, помимо политики, он занимался лошадьми. У него был прекрасный конный завод, для которого он привез из Туркмении кровных лошадей, а раньше из Турции — верблюдов и мулов. Крестьяне его любили, называли «наш богатырь» и «батько». Чтобы на него поглазеть, народ стекался из окрестных деревень. Много внимания уделял он крестьянским детям, вникал в организацию занятий в основанной им школе, в день Рождества устроил в ней елку и наделял детей подарками по их успехам. Во время раздачи подарков он весело шутил, а затем велел штурмовать елку, и с улыбкой сказал, что этот штурм напоминает ему атаку Зеленых гор.

Потом на него нашла хандра. Из сангвиника он, по впечатлению гостившего у него П.Дукмасова, превратился в ипохондрика. Оживлялся он, лишь когда бранил немцев. «Терпеть я их не могу! — возмущался он в беседе с Дукмасовым. — Меня больше всего бесит наша уступчивость этим колбасникам. Даже у нас, в России, мы позволяем им безнаказанно делать все, что угодно. Даем им во всем привилегии, а потом сами же кричим, что немцы все забрали в свои руки… Конечно, отчего же и не брать, когда наши добровольно все им уступают… А они своей аккуратностью и терпением, которых у нас мало, много выигрывают и постепенно подбирают все в свои руки…» Немного поостыв, Скобелев продолжал: «А все же какие они патриоты. Я ненавижу трехволосого министра-русофоба Бисмарка, но отдаю должное его патриотизму. Насколько я прежде перед ним благоговел, настолько же ненавижу его после Берлинского конгресса». После этого Скобелев заговорил о предстоящей в близком будущем войне с Германией.