Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет

• Название: Скобелев: исторический портрет
• Автор: Валентин Масальский
• Издательство: Андреевский флаг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-85608-248-6

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».

Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.

---

Здесь в нашу полемику вмешивается другой, просто вдумчивый читатель, читатель-аналитик, и высказывает следующую философскую мысль:

— Все-таки сколь непонятна, даже непостижима, пока не объяснена наукой сама природа прозорливости, причем именно в политической области. О гениальности, о гении написано много, высказываются разнообразные догадки об истоках и природе дарований Моцарта, Шекспира, Ньютона, Пушкина. Лет пятьдесят существует уже эвристика, но и она не дала четких и вразумительных объяснений. Говорят об озарениях, о том, например, как Менделеев увидел таблицу своей периодической системы во сне и, проснувшись, запечатлел ее на бумаге. Но дальше указания на сам этот факт дело не идет. А какова природа гения-политика? Этот вопрос даже не ставился. Однако как это приятно, если не быть, то хотя бы слыть мудрым и прозорливым. Ах, как это ласкает самолюбие, особенно если можно не только убеждать в этом самого себя, но и вдалбливать в чужие головы! И как дорого народу приходится расплачиваться, когда выясняется, что такой самозваный гений не смог найти верный политический курс даже на несколько ближайших лет, на текущий момент. А Скобелев безошибочно наметил его на многие десятилетия, почти на столетие, и предвидел все основные политические комбинации. Ведь было же немало людей, которые тоже читали, думали, анализировали, а вот не дошли до его выводов. Какими-то непонятными нам средствами и путями природа наделила его особым даром предвидения. Редкий экземпляр. Такие люди рождаются раз в несколько столетий. Беда в том, что капризная история, дав ему этот дар, не поставила его у власти.

Мне нечего возразить этому читателю. Остается соглашаться.

Именно потому, что Скобелев шел вопреки устоявшимся политическим канонам, а также из-за его некоторой запальчивости, резкости его выступлений, обусловленной его горячим патриотизмом, не все современники оказывались способными понять и оценить его идеи. Но у него было и немало сторонников. «Самым решительным сторонником этого антигерманского и профранцузского курса был умерший в 1882 г. генерал Скобелев, — писал А.З.Манфред. — Об этом охотно напоминали и в России, и во Франции — в газетах, журнальных статьях и даже специальных брошюрах. Этот курс поддерживали такие влиятельные офицеры, как начальник генерального штаба Обручев, варшавский генерал-губернатор Гурко, генерал Богданович, опальный генерал Милютин и др.»

К оценкам современников можно добавить ретроспективную оценку, данную в 1901 г. представителем следующего поколения, видным деятелем Славянского общества Гейсманом: «Макиавеллизм наших европейских врагов вызвал боязнь Скобелева, чтобы мы снова с нашим добродушием не попали в их когти. Только поэтому пламенный темперамент и горячий патриотизм Скобелева вынудили его забить в набат без должной сдержанности об угрожающей России опасности от тевтонов… Теперь, оглядываясь на четверть века назад, всем понятно, что Скобелев был предтечею франко-русского союза, парализовавшего среднеевропейский союз, что Скобелев своими речами не только не накликал новой войны, но сослужил великую службу делу мира».

Заключая внешнеполитическую главу, сделаем выводы, к которым обязывают факты. Скобелев был прирожденным и талантливым политиком. Особенно высокой оценки заслуживают его блестящие качества стратега. Он умел анализировать обстановку, отличался прозорливостью, умел вырабатывать политический курс. Характерно для него, что он не прибегал к методам отжившей, по его справедливому убеждению, салонной дипломатии, и выступал как политик, использующий «неотразимую силу печатного слова». Но как тактик, он не всегда использовал средства, адекватные правильно определенным стратегическим целям. Однако это слабое место, один из «парадоксов» Скобелева, как их определял М.М.Филиппов, было обусловлено не непониманием путей, ведущих к цели, а служебным статутом генерала, делавшим для него недоступными политические и дипломатические средства. Эти условия рождали непонятные многим современникам «бестактности» белого генерала, партизанскую форму его действий. Но другой формы он найти не мог, ее не было. И действуя по-партизански, он сумел сделать максимум возможного.

Второй вывод касается направленности его внешнеполитического курса. В Европе цели Скобелева и его личные усилия были направлены на сохранение для России территориального status quo и имели оборонительный характер. Правда, в отношении проливов он занимал экспансионистскую позицию, но обладание ими, которое было, по его мысли, делом будущего, он рассматривал как средство обеспечения безопасности государства с юга. В Азии русская политика была экспансионистской. Отказ от экспансии означал бы капитуляцию перед Англией. В таком же положении находилась Англия по отношению к России. Но сам Скобелев допускал возможность отказа от Средней Азии, если этот шаг послужит обеспечению южных и западных границ.

Все это позволяет утверждать, что внешнеполитическая программа Скобелева диктовалась целями обороны, а не наступления, а элементы экспансионизма вызывались стремлением иметь прочные гарантии нерушимости существующих границ и обеспечения безопасности и интересов России на Балканах, которые Скобелев справедливо связывал с безопасностью на границе с Германией.

Глава окончена. Теперь мне представляется заключительный диалог с вдумчивым читателем. Подозреваю, что он может поставить вопрос: не была ли речь Скобелева использована французами в односторонних интересах?

Основание для такого вывода как будто есть. Его высказывал и Н.Н.Кнорринг: «Скобелев явился в парижском инциденте скорее пассивным лицом, чем активным политиком. Его неопытность в роли политического деятеля дала французской прессе возможность использовать имя знаменитого генерала в данный момент скорее в интересах Франции, нежели России». Действительно, из выступления Скобелева французы постарались извлечь немедленную выгоду, сделав частную беседу достоянием газет и представив ее как выражение официальной политики России. Но этот факт вовсе не означает, что Скобелев сыграл несамостоятельную роль и что его демарш не принес пользы России. Материал говорит об этом, полагаю, достаточно убедительно. Если и можно утверждать о большей активности французов, сразу ухватившихся за речь, то никак нельзя согласиться с мнением об односторонности политической выгоды. При взаимной выгоде трудно взвесить, кто выиграл больше. Что же касается стремления французской стороны столкнуть Россию с Германией (оно было), то для Франции в ее положении это было естественно, так как выгодно. Если бы Франция была в союзе с Россией, как это произошло через десять лет, и столкновение последней с Германией влекло бы для Франции автоматическую обязанность выступления на русской стороне, она вела бы себя иначе.

Генерал-пронунсименто. Кем был Скобелев

Перейдем к наиболее загадочной части жизни Скобелева. Основной загадкой, самой интересной, но и самой трудной для разрешения, является то, что заставляет говорить о Скобелеве как о генерале-пронунсименто, о его бонапартизме. И современникам и историкам было понятно, что положение в армии и в обществе, достигнутое Скобелевым, его далеко не удовлетворяло, что этот талантливый и честолюбивый человек преследует какие-то особые, очень далеко идущие цели. Но каковы были эти цели и планы? На этот вопрос убедительного ответа еще никто не дал, да этот вопрос в литературе, собственно, еще и не ставился.

Дореволюционные исследователи обходили этот вопрос или ограничивались намеками. Их сковывали как отсутствие документов, так и общественные условия. М.М.Филиппов в 1894 г. замечал, что «еще не все можно писать». Е.Толбухов, опубликовавший свою работу в 1916 г., перед самым Октябрем, оговаривал: «Не все враги Скобелева могут быть названы даже теперь». В.И.Немирович-Данченко, как читатель мог это заметить из моих цитат, не раз сопровождал свои воспоминания замечанием, что рассказать о том или ином вопросе взглядов и жизни Скобелева он не может, «еще рано». Н.Н.Кнорринг, работавший за рубежом и не стесненный цензурой, сомневался в существовании у Скобелева бонапартистских замыслов и не исследовал эту сторону.

В России доступ в архивы теперь открыт, но обстоятельной книги о Скобелеве пока нет, и документы решающего значения еще не найдены. Этим объясняется, что Скобелеву даются далекие от истины характеристики. Для примера приведу длинную цитату из единственного научного материала о Скобелеве в советской литературе — комментария академика Е.В.Тарле к парижской речи Михаила Дмитриевича, опубликованного вместе с самой речью в «Красном архиве» в 1928 г.

«Генерал Скобелев был в ту пору на несколько особом счету при дворе и в правящем кругу военной бюрократии. Человек больших и общепризнанных способностей, честолюбец «высшего порядка», мечтавший не столько о Суворове, сколько о Наполеоне, с натурою совершенно бесстрашного кондотьера, с относительно большою притом умственной культурой, весьма равнодушный к традициям и вполне уверенный в своем предназначении, Скобелев привлекал к себе особое внимание… Александр II его не любил, оттирал на задний план, явственно опасался; и имел основания опасаться. Скобелев был по своей натуре именно типичным генералом от пронунсименто в стиле испанских и южноамериканских военных командиров, берущих на себя время от времени экспромтом инициативу по части внезапных изменений государственного устройства… «Русский Биографический Словарь» с жаром заявляет, что Скобелев был «настоящий верноподданный», но считает все же необходимым неясно и деликатно прибавить: «он был усерден более, чем требовалось, и не был достаточно сдержан» (с. 582). Именно «верноподданности» в нем не было никакой… Социалисты, или Александр II, или Александр III, — одинаково его интересовали исключительно с точки зрения возможности лично для него развернуть отпущенные ему силы. Там, где все держалось на повиновении армии, глава династии не любил и не мог любить этого никогда не смеявшегося красавца, которого некоторые считали шарлатаном, другие героем — и все — очень опасным и на очень многое способным искателем приключений, съедаемым тоскою по власти и по славе, умудрившимся приобресть какими-то путями очень большую популярность среди войск, — ту самую популярность, которой так страстно жаждал всю свою долгую жизнь, но которой так и не увидел, например, Драгомиров, не говоря о других. Скобелева не любили генералы, мало любили офицеры — и очень любили солдаты. Сам он никого не любил и никого не боялся, — и решительно не понимал своей жизни вне войны. Его громадные успехи в Азии в 1873–1875 гг., победы в турецкой войне, завоевание Ахал-Теке в 1880–1881 гг., явное и постоянное (всегда на виду у солдат и с рассчитанной целью произвести на них впечатление) бравирование смертельной опасностью, — все это должно было служить лишь прологом к какому-то сложному и огромному будущему… Его боялся и не любил также Александр III, который, во-первых, вообще страшился войн, а, во-вторых, после террористических покушений, ничего так не страшился, как военных переворотов. Боялся (и очень) Скобелева ближайший и довереннейший друг и советник царя Победоносцев… И чем больше восходила к зениту звезда Скобелева, тем подозрительнее, беспокойнее и боязливее делался по отношению к нему двор. Но и тем самостоятельнее чувствовал себя загадочный «белый генерал», вернувшийся в Европу после штурма Ахал-Теке, жаждавший новой войны, разрушавший свое здоровье оргиями, жегший свечу с двух сторон». Блестящий стилист, автор замечательных исторических портретов, Тарле и здесь блеснул своим мастерством. Его характеристика захватывающе увлекательна, но далеко не во всем верна. Точнее, в ней правильно говорится о личных качествах Скобелева, о том, что все достигнутое должно было послужить прологом к чему-то новому, огромному, непонятному для окружающих. Но нельзя согласиться с Е.В.Тарле в том, что, мечтая о подчеркнутой им роли, Скобелев был совершенно беспринципен, что все без исключения интересовало его только с точки зрения личного успеха. Увлечение Е.В.Тарле авантюристической стороной фигуры Скобелева, стремление к сенсационности доводят его до сравнения Скобелева с кондотьером, до утверждения, что он «умудрился какими-то путями (разве неизвестно какими?) приобресть очень большую популярность среди войск», что он бравировал опасностью с единственной целью произвести впечатление на солдат, что вообще вся его деятельность была лишена каких-либо идейных мотивов. Не подтверждается фактами и то, что Александр II опасался Скобелева и оттирал его на задний план. Не будем останавливаться на этих и других вопросах, ответ на которые уже дан. Важнее выявить мнение Е.В.Тарле об интересующей нас стороне личности нашего героя: Скобелев «мечтал не столько о Суворове, сколько о Наполеоне»; «именно верноподданности в нем не было никакой». Вот в этом историк совершенно прав. Не занимаясь Скобелевым специально, он, однако, сумел проникнуть в характер и мысли этой сложной личности и указал на те замыслы белого генерала, которые не рассмотрены и даже определенно не отмечены никем во всей довольно обширной литературе о Скобелеве.