Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет

• Название: Скобелев: исторический портрет
• Автор: Валентин Масальский
• Издательство: Андреевский флаг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-85608-248-6

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».

Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.

---

Из рассказа Лорис-Меликова можно понять, что в беседе с ним проявились те черты характера Скобелева, о которых говорилось в его общей политической характеристике. Предприняв зондаж и встретив со стороны собеседника увещевания в благоразумии, он не стал раскрываться перед отставным диктатором, так как убедился, что рассчитывать на него нельзя. С другой стороны, то, что сказал Скобелев, нельзя было повернуть против него. Формально говоря, из его высказываний и планов, «крайне неопределенных», следовало только одно: что он недоволен царем за прием после Ахал-Теке. Но это было естественно и к тому же общеизвестно, в этом не было ничего нелояльного по отношению к режиму в принципе. Это формально. А по существу, если читать между строк, становится совершенно понятно: это было предложение совместного антимонархического выступления. Именно так это поняли революционеры. Исследователь народнического движения В.Я.Богу-чарский писал: «Есть известия о том, что будто бы, опираясь на свой авторитет «белого генерала», Скобелев являлся к Лорис-Меликову с предложением совершить самое решительное пронунсиаменто». Лорис-Меликов, конечно, прекрасно понял Скобелева. При всей неопределенности формы, в которой тот развивал свои планы, из его рассказа хорошо видны их направленность и крайняя решительность. Понял… и отказался. Так далеко в своем либерализме он не шел. Что же касается характеристики Скобелева как человека без убеждений, то этот шаблон всегда применялся к волевым и решительным людям, действовавшим вопреки букве закона во всякую переходную эпоху.

Все эти шаги предпринимались белым генералом, конечно, конфиденциально. Но он не стеснялся таких действий и высказываний, о которых заведомо было известно, что они будут доведены до сведения начальства и самого царя.

В начале 80-х гг., после самого большого успеха террористической деятельности народовольцев, убивших Александра II, правящую верхушку и царский двор охватил панический и вполне оправданный страх перед новыми покушениями. Не полагаясь уже на полицию, для борьбы с тайными революционными организациями они решили создать столь же тайную организацию контрреволюционеров, которая должна была повести борьбу против революции средствами самих революционеров: выслеживать и физически устранять вождей и активных деятелей народовольческих организаций. Организация, получившая название «священной дружины», имела центральный комитет в составе Воронцова-Дашкова, генерала Ширинкина (дворцовый комендант), генерала Дурново (казначей). Душой дружины был граф П.П.Шувалов (граф Боби), которому помогали П.П.Демидов (князь Сан-Донато) и князь Щербатов. Игнатьев дал им уничтожающую характеристику:»… Шувалов: он ретивый, но молод, неопытен… Сан-Донато донельзя глуп, но все же лучше кн. Щербатова, заведомого вора». Характеристика Игнатьева оказалась, как всегда, верной, вплоть до того, что Щербатов, допущенный к денежным средствам организации, проворовался, едва начав свою деятельность. Есть данные, что в ЦК входил великий князь Владимир Александрович. Организация имела в столице и в провинции местные отделения, которые, в свою очередь, ведали «пятерками» рядовых сыщиков и террористов. Для руководства черновой шпионской работой был приглашен бывший сотрудник недавно ликвидированного ненавистного народу III Отделения генерал В.Н.Смельский, оставивший интересный дневник.

Естественно, «дружинникам» хотелось заполучить в свою организацию такое лицо, как Скобелев. «Генералу Скобелеву тоже предложили вступить в эту лигу, но он отказался наотрез», — вспоминал Кропоткин. Более подробно об этой истории рассказал Смельский:»… когда Скобелев, военный герой, приехал в Петербург и, желая получить в гостинице, где остановился, поболее комнат и, услыхав, что более того, что ему дали, не могут отвести других номеров, т. к. они заняты офицерами-кавалергардами, Скобелев проговорил иронически: «Экс-дружинниками», — то слова эти были доведены до сведения великого князя Владимира Александровича и государя, и вследствие этого Скобелев был приглашен к военному министру Ванновскому. Ванновский спросил его: правда ли, что он это сказал? И Скобелев ответил: «Да, это правда, и скажу при этом, что если бы я имел хоть одного офицера в моем корпусе, который бы состоял членом тайного общества, то я его тотчас удалил бы от службы. Мы все приняли присягу на верность государю, и потому нет необходимости вступать в тайное общество, в охрану».

Своим отказом, сделанным в такой резкой форме и сопровождавшимся указанием на несовместимость пребывания в «дружине» с военной службой, Скобелев открыто противопоставил себя не только этой организации, но и правительству и самому царю. «…Он (Скобелев. — В.М.) был в числе немногих сановников, — писал Богучарский, — отказавшихся вступить в «Священную дружину». Неизвестно, кого подразумевал Богучарский под этими «немногими», но можно не сомневаться, что ни один из них не высказал такого нескрываемого презрения к «дружине», как это сделал Михаил Дмитриевич, назвавший ее «охраной». Вполне вероятно, что сыграло свою роль и традиционное для русского офицера презрение к полиции и жандармерии, ко всякому шпионству, сыску и доносительству. «О тех, которые меняли свой мундир на полицейский, Скобелев потом и слышать не мог… Когда у него просили за них, он обрывал прямо: — Ни слова, господа! Вперед говорю, ничего не сделаю. Он с голоду не умирал. Я этого рода оружия терпеть не могу, вы сами это знаете!»

В действиях Скобелева по отношению к «священной дружине» явно и открыто проявилась его оппозиционность, которая, однако, в данном случае выступала лишь в форме фронды. Это не было выступлением против основ режима, но усиливало в глазах правительственных верхов репутацию Скобелева как неблагонадежного.

Предпринятые Скобелевым шаги, по-видимому, убедили его, что среди либералов нет людей, достаточно решительных, чтобы вместе с ним, а точнее, под его руководством бороться против самодержавия. Поэтому, не отказываясь от поисков союзников в этом лагере, он стал искать их на крайнем левом фланге, в лагере революционеров.

Вопрос «Скобелев и революционеры» не так лишен смысла, как может показаться на первый взгляд, хотя революционером он, конечно, не был. Н.Н.Кнорринг внимательно прослеживает историю революционного движения в русской армии и пытается таким образом прийти к определению места в этой истории Скобелева. На наш взгляд, этот путь нельзя признать ведущим к цели. Все, что мы знаем о Скобелеве, не дает никакого повода к выведению такого рода генеалогической связи. Конечно, Скобелев воспринял передовые идеи своей эпохи, в том числе те, которые распространялись в армии, вплоть до оппозиционных. Но это и все. Искать какую-либо преемственность организационного характера документы не позволяют. Если говорить о месте Скобелева в истории политического движения в русской армии, то следует, напротив, признать и подчеркнуть его исключительность, его совершенно особый характер, как единственный в истории России факт замысла государственного переворота с объективно революционными целями, но с использованием бонапартистских методов. Поэтому ближе к истине определение Кноррингом Скобелева как военного с психологией участника дворцовых переворотов, наподобие тех, которые происходили в XVIII в., но и оно не вполне точно. Перевороты XVIII века ограничивались заменой одного монарха другим. Скобелев же преследовал более радикальные и широкие цели, хотел преобразовать всю общественную жизнь России на основе своих представлений о ее благе. Он был глубоко огорчен террором народников, он не одобрял этот метод борьбы, разрушавший дорогое для него единство нации, «но не мог не чувствовать в нем какой-то глубокой народной правды, к которой он был очень чуток». В своем отношении к революционерам он руководствовался, возможно, и этим ощущением какой-то их внутренней правоты, и принципом: враги моих врагов — мои друзья.

Со своей стороны, народовольцы пытались наладить связи в войсках. Были ли у них на это шансы? — ставит вопрос шлиссельбуржец С.А.Иванов. И отвечает: после 1 марта 1881 г., истощившего силы партии, уже нет, но до этого рубежа были. В подтверждение он «ссылается на начавшееся влияние военной организации своей партии на такие действительно огромного значения силы, как генералы Драгомиров и Скобелев». Насколько это была важная задача, можно судить по определению Ивановым их влияния в армии: «После Скобелева Драгомиров был тогда, пожалуй, наиболее популярным военным именем в России. Популярность Скобелева была шире и демократичнее, ибо распространялась и в массе нижних чинов армии. Кто из русских солдат не знал тогда белого генерала? Имя Драгомирова было известно и популярно в военно-теоретических и в боевых сферах». О попытках народнической организации установить контакт с М.И.Драгомировым С.А.Иванов рассказывает: в 1882 г. «майором Тихоцким велись в Петербурге беседы на политические темы с генералом Драгомировым, занимавшим тогда пост начальника Николаевской академии Генерального штаба. Разговоры эти, которые касались, между прочим, вопроса о задачах военно-революционной организации, Драгомиров заключил, по словам Тихоцкого, дословною фразою: «Что же, г-да, если будете иметь успех, я — ваш!» С тем же М.И.Драгомировым пытались наладить связи и другие народовольцы. Э.А.Серебряков вспоминал об этих попытках: «Буцевич завел связи с некоторыми из высокопоставленных лиц. Не могу теперь вспомнить, каким образом и под каким предлогом он заручился обещанием известного генерала М.И.Драгомирова дать статью о русской армии для нелегального издания».