Герман Дилигенский - Социально-политическая психология

• Название: Социально-политическая психология
• Автор: Герман Дилигенский
• Издательство: Новая школа
• Жанр: Психология
• Год: 1996
• ISBN: 5–7301–0246–1

---

Концепция Выготского носит общетеоретический характер, она заложила методологические основы изучения связи между социальным бытием человека и его психикой. Именно этим объясняется ее широко признанный авторитет, как в отечественной, так и в мировой науке. Применение же этой концепции к конкретным сферам человеческой психики — задача, которая была лишь намечена в трудах ее создателя. Не дожив до 40 лет, Выготский намеревался, но не успел исследовать со своих теоретических позиций проблему мотивации, которой он придавал первостепенное значение[89].

К взглядам Л.С. Выготского близко примыкают идеи диалогичности сознания, развитые в литературоведческих и культурологических трудах М.М. Бахтина. По Бахтину, интериоризированное психикой общение, диалог с другим человеком есть суть сознания, его бытие; любой элемент сознания «интериндивидуален и интерсубъективен, сфера его бытия не индивидуальное сознание, а диалогическое общение между сознаниями»[90].

Если в концепциях Выготского и Бахтина исследуется социальная обусловленность глубинных структур человеческой психики (вернее, ее специфически человеческих свойств), то в социально–психологических теориях главное внимание уделяется социальной природе повседневной жизнедеятельности человека, его поведения. Так, создатель весьма влиятельной в современной социальной психологии концепции символического интеракционизма Дж. Мид считал, что формирование личности происходит в процессе взаимодействия между людьми, в котором центральное место занимает интерпретация ими социальной ситуации. Эту ситуацию собственно и образует взаимодействие; чтобы интерпретировать ее, индивид должен придать ей определенное значение для себя, для своего действия. Это значение Мид называл символом. В формировании значений, полагал Мид, проявляется способность индивида относиться к самому себе как к объекту: если он оценивает, что значит данная ситуация именно для него самого, исходя из этого ставит перед собой цели и т.д., то он смотрит на себя как бы со стороны. А такой «взгляд со стороны» достигается тем, что индивид принимает, усваивает позицию, по терминологии Мида, роль других людей — либо конкретных лиц, либо группы («обобщенного другого»). Формирование значений на основе интерпретации социальных ситуаций и принятия социальных ролей в процессе взаимодействия людей образует, с точки зрения символического интерационизма, сущность, свойство личностного Я.

Концепцию социальных ролей как структурного компонента личности можно считать одним из наиболее существенных вкладов символического интеракционизма в развитие социально–психологической теории. Ниже мы увидим, что роли и такие связанные с ними понятия, как ролевые нормы и ролевые ожидания могут быть использованы при анализе детерминации мотивов и других психических явлений, представляющих непосредственный интерес для социально–политической психологии.

В целом концепция Дж. Мида представляет собой попытку экстраполировать социологический подход в сферу психологического анализа. Действительно, если собственная психологическая жизнь личности представляет собой цепь интерпретаций социальных ситуаций и принятия ролей, выполняемых другими людьми или группой, если ее поведение регулируется нормами, продиктованными этими ролями, то она есть не что иное, как сгусток социальных влияний и отношений. Сторонники символического интеракционизма считают, однако, что их подход отличается от социологического: социологи рассматривают человеческое действие как продукт внешних социальных факторов, а психологи–интеракционисты исходят из того, что люди обладают личностным Я: они сами формируют значения, осуществляют интерпретацию и соответственно конструируют свои действия[91]. Тем самым фактически признается, что личность не только социальна, но и индивидуальна, что ее индивидуальность придает ей определенную автономию по отношению к социуму.

От социальности к индивидуальности

Проблема соотношения индивидуального и социального в личности неизбежно возникает при ее анализе в рамках психологической науки. Ведь психология имеет дело с конкретными индивидуальными людьми и должна, следовательно, объяснить, как, будучи социально обусловленной, личность сохраняет индивидуальность и в чем именно эта индивидуальность состоит.

Самый простой ответ на данный вопрос, который можно встретить в психологической литературе, основан на сведении индивидуального в человеке к биологическому. Индивидуальное обусловлено врожденными, запрограммированными в генетическом коде человека способностями и задатками, которые затем в процессе его социализации реализуются или остаются невостребованными в зависимости от конкретных условий социального бытия индивида. Подобное представление отражает вполне реальный процесс, однако самое простое далеко не всегда самое истинное. Человек, несомненно, биосоциальное существо, но сводить социальную сторону психики лишь к «обработке» биогенетического материала значило бы явно недооценивать ее определяющую роль в психической жизни человека. Вспомним идеи Выгодского: в филогенезе социум формирует структуру человеческой психики, в отногенезе он является необходимым условием воспроизводства этой структуры в отдельном индивиде.

Истории реальных Маугли — детей, лишенных человеческого общества, показывают, что после определенного возраста они уже не могли превратиться в людей, овладеть речью, мышлением. Дикий зверь, родившийся в неволе и затем отпущенный на свободу, быстро становится полноценным представителем своего вида; человек, с рождения изолированный от других людей, превращается в зверя. Таким образом, социальное окружение не только развивает те или иные природные задатки, оно делает человека человеком.

Фрейд строил свою концепцию мотивации человека на идее конфликта биологического и социального: биологические импульсы, идущие из подсознания («Оно») сталкиваются с известными индивиду нормативными требованиями общества, «социальной цензурой» («сверхЯ»), зона этой встречи, в которой происходит осознание и ограничение природных импульсов — это и есть человеческое Я. Как уже отмечалось, биологизация человеческих потребностей — один из наиболее уязвимых пунктов фрейдизма: высшие потребности имеют не биологическую, но социальную природу.

Соотношение биологической и социальной природы человека — важная и сложная научная проблема, но она не может быть отождествлена с проблемой соотношения индивидуального и социального: они лежат в разных плоскостях.

Индивидуальность как свойство человека, личности отмечали даже наиболее ревностные теоретики его социальной природы. У раннего Маркса мы встречаем определение человека как «индивидуального общественного существа»[92]. Не отрицают ее, как мы видели, и психологи–интеракционисты, однако в их трудах вначале отсутствовала ясная постановка проблемы индивидуального Я и фактически его роль сводилась к самостоятельному приспособлению индивида и взаимодействию с другими. При этом оставалось непонятным, сохраняется ли что–то индивидуальное в результате такого приспособления и, если да, что именно.

В дальнейшем проблема социальности личности начала осознаваться в более четкой связи с проблемой ее индивидуальности, и эта связь стала объектом специального анализа. Одна из наиболее интересных попыток в этом направлении принадлежит современному американскому психологу Р. Харпе. Опираясь на труды Выготского и Мида, этот автор выходит далеко за рамки концептуальной схемы символического интернационизма. Для Харпе очевидна социальная природа личности, он определяет ее как «социально детерминированное, социально воспринимаемое телесное существо, одаренное всеми видами сил и способностей для общественного осмысленного действия». Уже в этом определении, в котором телесность личности, ее природные задатки соседствуют с ее социальными качествами, преодолевается односторонне «социологизаторский» подход к личностной психике. Харпе, однако, не удовлетворяется этим. Он подчеркивает, что личность возникает в результате трансформации «социальных ресурсов» в индивидуальное достояние; существуют общества, в которых такая трансформация не осуществляется и где поэтому люди не обладают личностным бытием[93]. Очевидно, здесь имеются в виду примитивные общественные условия, в которых индивидуальная психика просто копирует социальные культурные нормы, не подвергая их собственной переработке. Отметим, что это представление об историческом характере феномена личности близок взглядам советских ученых (в частности И.С Кона[94]).

Для выявления соединения социального и индивидуального в человеке Харпе вводит понятие Я, обозначая его словом self, которое в английском языке имеет, в отличие от местоимений первого лица I, оттенок «я сам», «собственная личность». Self Харпе рассматривает как производное от понятия «личность» и определяет его как личное единство, которое «я» приписываю себе, мое особенное внутреннее бытие. В его работе анализируются различные проявления и аспекты Я. К ним относятся личное чувство идентичности, посредством которого личность осознает себя как особое существо с собственной историей, т.е. вырабатывает самосознание; способность к автономному выбору между равно привлекательными альтернативами, к личному «вызову» социальным нормам; индивидуально–своеобразные пути мышления и действия. Я обладает, по Харпе, собственными внутренними силами, которые представляют собой неосознанные, неформулируемые устремления или потребности (Харпе называет их намерениями), опирающиеся на природные способности. Я присуще также умение выражать, демонстрировать себя во вне. Главное же в Я, по мысли Харпе, состоит в том, что оно осуществляет «трансцедентальное единство» (понятие, заимствованное у Канта) сознания и действия, является и сознает себя одновременно «точкой зрения» и «точкой действия». Трансцедентальным оно является потому, что не дано в опыте: единство сознания и действия становится возможным благодаря тому, что Я упорядочивает опыт таким образом, чтобы реализоваться как субъект действия.