Гэри Вульф - Космическая чума. Сборник

• Название: Космическая чума. Сборник
• Автор: Гэри Вульф
• Издательство: Армада
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-7632-0111-6

Острота интриги, динамизм поступков героев и, конечно, самые невероятные приключения — вот то главное, что объединяет два романа этого сборника. Детектив с героем сыщиком-суперменом переместился в космические пространства, раздвинув границы этого популярного жанра.

Сокращённый вариант антологии 1993 года. А сократили именно: Уильям Нолан. «Спейс работает по найму» (роман)

---

— А теперь посмотрим, — продолжал он задумчиво, — что случится, если мы публично заявим, что перенесли Мекстромову болезнь, став из несчастных жертв настоящими суперменами. Наш главный враг поднимет голову и завопит, что мы скрываем секрет, и ему поверят. На нас набросятся всей сворой, начнут преследовать и, скорее всего, прикончат, в то время как враг будет подбирать и выискивать жертвы, чьи взгляды сходятся с его собственными.

— И кто же он? — спросил я, хотя уже знал ответ. Просто мне хотелось услышать его вслух.

Он покачал головой.

— Я не скажу, потому что не хочу обвинять его во всеуслышание, как и он не сказал тебе прямо, что мы — подпольная организация, которую следует искоренить во что бы то ни стало. Он знал о людях хайвэя и о нашем лечении, потому что он сам использует аналогичные средства. Он будет скрываться, пользуясь своим положением, пока его не выведут на чистую воду, прижав к стенке прямыми уликами. Вы ведь знаете закон, мистер Корнелл.

Еще бы мне не знать закон.

В том случае, когда обвиняемый является в суд с чистым сердцем и по доброй воле, он находится в безопасности. А мистер Фелпс мог с полной уверенностью настаивать на обвинении, но, с другой стороны, не мог привести против меня бесспорные прямые улики. Что же касается моего обвинения, я мог бы привлечь его как соучастника, а он тут же начал бы приводить не только какие-то доказательства, но и демонстрировать самые чистые, благородные намерения. Короче говоря, старый фокус, когда подставляют другого, чтобы скрыть свое преступление, стал попросту невозможен в современном мире всеобщей телепатии. Закон, конечно, утверждает, что каждый подозреваемый может безбоязненно думать о чем угодно, если нет прямых доказательств его причастности к преступлению. Но как же туго придется свидетелю, если он начнет кривить душой, хотя само по себе это не будет еще преступлением.

— И еще, — сказал мистер Маклин, — представьте медика, которого нельзя профессионально квалифицировать, потому что он телепат, а не эспер. Он всей душой стремился стать ученым-медиком, как его отец и дед, но его телепатическая способность не позволяет ему быть настоящим ученым. Доктором — пожалуйста, но ему никогда не получить полного образования, на самом высшем уровне. Такой человек чувствует себя обойденным и отвергнутым, становясь благодатной почвой для теории суперменства.

— Доктор Торндайк! — воскликнул я.

Лицо мистера Маклина было безжизненным, как лицо статуи. В нем не было ни утверждения, ни отрицания. Оно было наигранно невозмутимым. Так или иначе, а из него ничего не вытянешь.

— Так вот, мистер Корнелл, я дал вам пищу для размышлений. Я не указывал прямо, никого не выдавал. Просто я обезопасил себя, доказал свою невиновность. И, тем не менее, я надеюсь, вы уберете свою пушку и освободите помещение.

Я вспомнил о «Бонанзе-375», который все еще держал в руке, и стыдливо сунул его в задний карман.

— Но, пожалуйста, сэр…

— Не надо, мистер Корнелл. В любом случае я не раскроюсь полностью, чтобы избежать дальнейших неприятностей. Я перед вами извиняюсь. Не так-то легко быть пешкой. Только надеюсь, играть вы будете за нас, и это пройдет для вас безболезненно. А теперь, пожалуйста, оставьте нас в покое.

Я поикал плечами. И оставил. А когда уходил, мисс Маклин коснулась моей руки и сказала с нежностью в голосе:

— Я надеюсь, вы найдете вашу Катарину, Стив. И надеюсь, что когда-нибудь сможете на ней жениться.

Я глупо кивнул. И только идя по дороге к своей машине, я вдруг понял, что ее последнее замечание чем-то схоже с пожеланием переболеть корью, после чего я приобрел бы иммунитет.

11

Я вошел в квартиру. Там было затхло, пыльно и как-то одиноко. Какие-то вещи Катарины все еще валялись на столике, куда я когда-то их бросил. Они казались немым укором, и я накрыл их кипой почтовой макулатуры, которая накопилась в мое отсутствие. Я достал бутылку пива и начал просматривать корреспонденцию, перелистывая рекламу, сваливая в кучу журналы и откладывая редкие деловые письма (напоминавшие мне, что я все еще инженер и что мои капиталы не беспредельны), и наконец, наткнулся на следующее письмо:

«Дорогой мистер Корнелл!

Очень рады, что вы дали о себе знать. Мы переехали не потому, что Мариан подцепила Мекстромову болезнь, а потому, что мертвая зона передвинулась, наполнив нашу жизнь заботой и суетой. Все мы здоровы и желаем вам всего наилучшего.

Пожалуйста, не думайте, что вы в долгу перед нами. Мы освобождаем вас от каких бы то ни было обязательств. Нам очень жаль, что с вами не было вашей Катарины. Может, тогда бы ничего и не произошло. Но мы уверены, что наше имя связано с самым горестным периодом вашей жизни, и было бы лучше, если бы вы забыли о нашем существовании. Пусть это горько звучит, Стив, но если смотреть правде в глаза, единственное, что мы для вас можем сделать, так это постоянно напоминать о постигшем вас несчастье.

Привет вам от всех наших, мы рады случаю выразить вам свою искреннюю признательность. Прощайте.

Филипп Харрисон».

Я печально хмыкнул. Приятное письмо, но в нем отсутствует правда. Я сам попробовал понять скрытый смысл письма, но безрезультатно. Ладно, не важно. Собственно, на большее я и не рассчитывал. Даже если бы они и не написали вовсе, на их месте я сделал бы то же самое.

Поэтому я сел и написал Филиппу Харрисону записку:

«Дорогой Филипп!

Получил сегодня ваше письмо, как только вернулся из долгого путешествия по западу. Рад слышать, что Мариан уберегли от Мекстромовой болезни. Я всегда говорил, что это фатально. Однако надеюсь, что вскоре свидимся.

С уважением, Стив Корнелл».

«Вот так-то», — подумал я.

Тут на помощь мне и моему чутью пришел маленький шелковый носовой платок Катарины, который она забыла во время одного из своих визитов. Я засунул его в конверт и написал, что письмо предназначается Филиппу Харрисону. Опустив его в почтовый ящик около одиннадцати ночи, я решил не суетиться с письмом до утра. Теперь оставалось только проследить его путь к адресату. Но дело обещало быть очень непростым, ибо я понятия не имел о тайном адресе Харрисонов.

В конечном итоге письмо вынули и отнесли в местное почтовое отделение, а оттуда его перекинули в 34-е отделение Пенсильванского вокзала, где я нащупал его в главной багажной секции и слонялся там до тех пор, пока не привлек внимания полицейского.

— Что-нибудь ищете, мистер Корнелл?

— Не совсем, — сообщил я легавому телепату. — А что?

— Вы прощупываете каждый багаж, выносимый отсюда.

— Я? — спросил я бесхитростно.

— А кто же, бандюга, или указать тебе дорогу в тюрьму?

— Вы не можете арестовать человека только за его мысли.

— Зато могу за бродяжничество, — сказал он едко.

— У меня билет на поезд.

— Вот и используй его по назначению.

— Конечно, когда придет время.

— А какой поезд? — спросил он подозрительно. — Ты уже три пропустил.

— Я жду особого, офицер.

— Тогда будьте любезны, пройдите отсюда и подождите в баре, мистер Корнелл.

— Ладно, я извиняюсь, что причинил вам столько хлопот, но у меня довольно тонкое, личное дело и вполне законное.

— Все, что касается прощупывания почты США, — незаконно, — сказал полицейский. — Личное или нет, не важно. Так что кончайте прощупывать, или будет хуже.

Я кончил. С легавыми лучше не препираться. Во всяком случае, добром это обычно не кончается. Поэтому я ретировался в бар и понял, почему тот его рекламировал. Он находился в слабой мертвой зоне, достаточно мутной, чтобы воспрепятствовать подглядыванию за камерой хранения. Правда, пару раз это мне удалось, но я не смог все время стоять и мучиться, не зная, забрали мое письмо или нет.

И вот первый раз, пока мне сопутствовала судьба, я сдался. Единственная надежда была на то, что тайный адрес получателя должен принадлежать маленькому городку, неподалеку от которого жили Харрисоны. Поэтому я сел в поезд, который вообще не был почтовым, и отправился ловить удачу.

Теперь жизнь моя стала невыносимой. Я часами рыскал по округе этого чертова города, наблюдая украдкой за почтой и ожидая какого-то наития, связанного с письмом. Не раз я ощущал на себе пристальный взгляд блюстителя порядка, но всегда убеждался, что пока удача сопутствует мне.

Через город прошел скорый поезд и забрал полторы машины почты. Следующей остановкой этого поезда был Албани. Но моего конверта в этой почте не было. Далее наступил новый период частых посещений почты (я уже упоминал прежде, что она находилась в мертвой зоне, поэтому я не видел, что делается внутри, и лишь следил за входящими), пока, наконец, я не почувствовал, что ту часть почты, где было мое письмо, переложили в другой мешок. Потом его отвезли на перрон и повесили на крюк. Я купил билет до Нью-Йорка и сел на скамейку рядом с крюком, проникнув мысленно в мешок, насколько позволяло мое восприятие.