Ричард Дэвис - Гэллегер

• Название: Гэллегер
• Автор: Ричард Дэвис
• Жанр: Классическая проза

Gallegher (A Newspaper Story).

Рассказ о мальчике, который работает посыльным в редакции газеты. Благодаря наблюдательности и сообразительности он не только помогает полиции поймать убийцу, но и добывает для своей газеты сенсационный материал. Впервые опубликован в 1890 году в журнале «Скрибнерс Мэгэзин», а затем в 1891 году в сборнике Р. Х. Дэвиса «„Гэллегер“ и другие рассказы».

Перевод взят с Викитеки.

---

Рука Гэллегера всё ещё оставалась в том самом кармане Дуайера, куда он сунул свой блокнот. В этом блокноте были записи и о действиях Гэллегера, и о поимке Хейда, и о ходе боя. Не отрывая глаз от Дуайера, Гэллегер достал блокнот и незаметно засунул его в свою куртку. Дуайер понимающе кивнул. Взглянув на двух своих стражей, он увидел, что они ничего не заметили, увлечённые словесной перепалкой их начальника с корреспондентами. Затем он склонился к Гэллегеру и зашептал:

— Набор заканчивается в два сорок. Если не успеешь добраться до этого времени, то всё кончено. Но если успеешь, ты взорвёшь город и всю страну в придачу.

Глаза Гэллегера сверкнули, он кивнул, давая знать, что всё понял, и смело двинулся в сторону двери. Когда его остановили охранявшие дверь офицеры, то, к удивлению Дуайера, он захныкал.

— Отпустите меня к отцу, я хочу к моему отцу! — пронзительно завопил мальчик. — Его арестовали. Папочка, папочка. Они посадят тебя в тюрьму.

— Кто твой отец, сынок? — спросил один из охранников.

— Кеплер, — всхлипнул Гэллегер. — Его посадят, я больше его никогда не увижу.

— Смотри, он там, в первой карете, — ласково сказал офицер. — Беги, пожелай ему спокойной ночи, а потом отправляйся лучше в кровать. Здесь не место таким маленьким мальчикам.

— Спасибо, сэр, — шмыгнув носом, сказал Гэллегер, когда два офицера подняли дубинки и выпустили его в темноту.

На дворе царила суматоха. Лошади толкались, пихались, повозки сцепились между собой. Во всех окнах дома, который раньше казался необитаемым, горел свет, и слышались сердитые протесты арестованных. Три полицейские кареты были заполнены недовольными пассажирами. Они стояли и сидели, столпившись, как стадо овец. Ничто не защищало их от мокрого снега и ледяного дождя.

Гэллегер спрятался в тёмном углу и ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Не отрывая испуганного взгляда от качающегося фонаря в руках бродившего среди повозок офицера, он между колёс и лошадиных ног пробирался к кэбу, который оставил возле ворот. Кэб никуда не двинулся со своего места, и голова лошади оставалась повёрнутой по направлению к городу. Гэллегер бесшумно открыл ворота и хотел отвязать лошадь. Узел покрылся тонким слоем льда, и на его развязывание ушло несколько минут. Но его зубы, наконец, справились с этим делом, и с поводьями в руках он запрыгнул на колесо. И вдруг страх, как электрический разряд, парализовал его, он не мог дышать, и только широко открытыми глазами пялился в темноту.

Позади кэба, на расстоянии не более пятидесяти футов появился офицер с фонарём. Он стоял совершенно тихо, держал фонарь над головой и так упорно смотрел в сторону Гэллегера, что мальчик чувствовал себя обнаруженным. Гэллегер стоял на ступице колеса, ожидая возможности запрыгнуть на подножку. Казалось, они оба не двигались целую минуту. Затем офицер сделал шаг вперёд и строго спросил:

— Кто здесь? Что вы здесь делаете?

Не было времени для бесед. Гэллегер понял, что сейчас его арестуют и что его единственный шанс — немедленно удрать. Он забрался на подножку, схватил кнут и хлестнул лошадь по спине. Животное с храпом дёрнулось, оторвалось от воротного столба и бросилось во тьму.

— Стоять! — закричал офицер.

Гэллегер часто слышал такие оклики от знакомых портовых грузчиков и мельничных рабочих. Он знал, что может последовать, если пренебречь таким окликом. Он залез на место извозчика и оглянулся. Три выстрела, которые прозвучали сзади, показали ему, что его школа дала ему множество ценных знаний.

— Не бойся, — успокаивающим тоном сказал он лошади, — он стрелял в воздух.

В ответ на выстрелы раздался нетерпеливый звон колокола полицейской кареты. Оглянувшись, Гэллегер увидел красные и зелёные фонари, мечущиеся из стороны в стороны, в темноте похожие на огни яхты, которая борется со штормом.

— Я не собирался скакать наперегонки с полицейскими каретами, — сказал Гэллегер лошади, — но если они этого хотят, то мы зададим им жару, а?

Филадельфия лежала в четырёх милях к югу, освещая небо у горизонта слабым жёлтым свечением. Она казалась очень далекой. Несмотря на бахвальство, Гэллегер затосковал, думая о долгой, одинокой поездке.

Стало ещё холоднее. Одежда Гэллегера намокла от дождя и снега. Ледяные капли, вызывая озноб, били по его телу. Даже мысли о перегруженных полицейских каретах, возможно застрявших сейчас в грязи, не радовали его. Возбуждение, которое делало его равнодушным к холоду, сейчас улетучилось, и он почувствовал себя слабым и больным. Но его лошадь, замёрзшая от долгой остановки, сейчас мчалась вперёд, разогревая кровь в своих венах.

— Хорошая зверюга, — жалобно сказал Гэллегер. — Ты сильнее меня. Ты не вернёшься назад. Мистер Дуайер сказал, что мы должны взорвать город.

У Гэллегера не было представления, сколько времени продлится эта ночная поездка. Но он помнил, что примерно в трёх четвертях пути от Кеплера до редакции стояла фабрика с большими часами.

Он всё ещё ехал по сельской местности, которая составляла большую часть пути. Он скакал между пустынными полями с голыми стеблями кукурузы и грязной землёй, чуть покрытой слоем снега, фермами, кирпичными заводами, стоявшими с обеих сторон дороги. Ни единого человека не попалось ему на пути, только иногда собаки у ворот гавкали ему вслед.

Часть его пути лежала вдоль железной дороги. Некоторое время он ехал мимо длинных рельсов, на которых отдыхали товарняки. Фантасмагорические пригородные станции в стиле королевы Анны стояли тёмные и пустынные. Пару раз Гэллегер видел дежурного, сидящего за столом, и это зрелище успокаивало его.

Однажды он решил остановиться и взять одеяло, в которое он укутывался в первой поездке, но испугался, что потеряет время, и продолжал править, стуча зубами и дрожа всем телом.

Возгласом радости он поприветствовал первый отдельно стоящий ряд тёмных домов. Редкие фонарные столбы наполнили его душу светом, даже топот копыт по дурно мощёным улицам звучал для него, как музыка. Вместо мрачных фермерских домиков и измождённых деревьев, которые пугали своими гротескными формами, чаще стали попадаться огромные мельницы и фабрики со светом в далёких сторожках. Гэллегер посчитал, что ехал примерно час, и за это время дождь прекратился, уступив место тяжёлым, липким хлопьям снега. Он проезжал безмолвные рабочие кварталы, обитатели которых сейчас спали. Наконец он свернул на Броуд-стрит — главную транспортную артерию, которая разрезает город на две ровных половины.

Он бесшумно ехал по снегу и слякоти улицы, желая как можно скорее взглянуть на циферблат, когда хриплый голос окликнул его с тротуара.

— Эй, ты, стой, стой! — сказал голос.

Гэллегер повернулся. Хотя он видел, что голос исходит из-под полицейского шлема, он только резко ударил лошадь хлыстом и пустил её в галоп. Полицейский пронзительно засвистел в свисток. Впереди Гэллегера, на углу улицы раздался ещё один свисток.

— Тпру, — сказал Гэллегер, потянув поводья. — Их слишком много, — добавил он в своё оправдание.

Лошадь остановилась, она тяжело дышала, клубы густого пара поднимались с её боков.

— Какого чёрта ты не останавливаешься, когда я тебе говорю? — строго спросил полицейский, подойдя к кэбу.

— Я вас не слышал, — мирно ответил Гэллегер. — Но я услышал ваш свисток, а потом другой свисток. И я подумал, что вы, кажется, хотите мне что-то сказать, и поэтому остановился.

— Нет, ты хорошо меня слышал. Почему у тебя не горят фонари? — спросил полицейский.

— Я должен их зажечь? — спросил Гэллегер, с внезапным интересом склонившись над ними.

— Ты знаешь, что должен, а если нет, то у тебя нет прав управлять этим кэбом. Мне кажется, ты не настоящий извозчик. Где ты его взял?

— Конечно, это не мой кэб, — сказал Гэллегер со смешком. — Это кэб Люка Макговерна. Он зашёл выпить в бар Кронина и чуток перебрал, а кэб оставил, поэтому мой отец сказал мне отвезти его в конюшню. Я сын Кронина. Макговерн теперь не может им управлять. Сами посмотрите, до чего он довёл лошадь. Он обычно оставляет её в конюшне Бахмана, и я собираюсь туда.

То, что Гэллегер знает местных знаменитостей, успокоило усердного офицера. Он посмотрел на мальчика таким взглядом, который смутил бы менее искусного лжеца, но Гэллегер только подёрнул плечами, как будто от холода, и с очевидным безразличием ждал, что скажет офицер.

На самом деле его сердце тяжело колотилось. Он чувствовал, что если его напряжение будет замечено, он проиграет. Из тени домов неожиданно появился второй человек, весь засыпанный снегом.

— Что тут, Ридер? — спросил он.

— Ничего особенного, — ответил первый офицер. — У этого парня не горят фонари. Я крикнул, чтобы он остановился, а когда он не остановился, я засвистел. В общем, всё в порядке. Он просто отвозит кэб к Бахману. Езжай, — добавил он угрюмо.