Михаил Грабовский - Пусковой Объект

• Название: Пусковой Объект
• Автор: Михаил Грабовский
• Издательство: «Научная Книга»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-7871-01-18-9

«Пусковой объект» — вторая повесть автора, написанная в жанре письменного рассказа. В ней отражена неизвестная широкой общественности «закрытая» страница в «атомной» истории СССР. Автор является участником тех событий, что придает повествованию достоверность и искренность.

В Главе 2 использованы факты из документальной книги австрийского ученого А. Вайсберга «Россия в горниле чисток.» (1951 г.)

Автор выражает благодарность Институту содействия общественным инициативам «ИСАР» за финансовую поддержку при издании повести.

---

— Что значит „с достаточной степенью?” Определишь номер канала, но окажется совсем не тот? — ухмыляясь, спросил Курчатов.

— Нет, не так. Я определю не точный номер канала, а дефектный эпицентр. Группу из пяти-шести каналов. Их придется поочередно извлекать из котла для визуального осмотра.

Конечно, пять-шесть каналов — это не тысяча. На это можно было бы пойти. Игорь Васильевич устало, но поощрительно махнул рукой.

— Ладно, Глеб, действуй. Если правильно определишь, гарантирую тебе степень кандидата технических наук. — Курчатов улыбнулся. — Без диссертации и защиты. Иди в мой кабинет.

Через четыре часа Померанцев вышел из кабинета, собранный в кулак. Правую, парализованную с детства руку аккуратно придерживал левой. Ногу волочил сильнее, чем обычно.

— Ну что? — спросил Курчатов в упор. — Решил задачку?

— Номер 12–16 и четыре канала вокруг него, — уверенно заявил Померанцев.

— А если сбрешешь?

— Тогда уволюсь „по собственному”.

Курчатов дал добро на поочередное извлечение каналов, указанных Померанцевым. Извлечение из активной зоны реактора технологического канала с помощью подъемного крана — тяжкая процедура. Она опасна не только предельным повышением радиации в зале. Она еще более опасна вероятностью рассыпания в зале смертельно опасных урановых блочков, что является по сути дела новой, дополнительной аварией. И при ликвидации последней переоблучение персонала, очень многих людей, неминуемо. Курчатов все это понимал прекрасно и все-таки, выслушав аргументацию Глеба, „дал добро” на операцию.

Дефективным оказался третий по счету канал, № 13–17. Его извлекли, аккуратно перетащили с помощью крановой тележки в угол зала и утопили в водяном могильнике.

— Герой, однако, ты, Померанцев! — поздравил Глеба Курчатов.

— Считай себя уже кандидатом наук.

Курчатов сдержал слово. Померанцев действительно стал кандидатом без диссертации и традиционной защиты: по совокупности секретных научных отчетов.

Так началась научная карьера Глеба Борисовича. С той самой памятной аварии он безнадежно „заболел” распространенной научной „болезнью”. Он искренне уверовал, что главным действующим лицом на атомном реакторе является научный руководитель и его лаборатория физиков и экспериментаторов. А все эти эксплуатационники, механики и КИПовцы — сущая шантрапа, только мешающая своим консерватизмом совершенствованию атомных котлов. Померанцев постоянно влезал со своими научными экспериментами в ремонтные работы механиков, проводимые на планово-предупредительных остановках.

Тимофеев недолюбливал Померанцева, считал его бесполезной навязчивой осой.

— Этому горе-ученому трын-трава до государственного плана!

— бурчал Анатолий Ефимович. — Ему только и дела, что проводить свои надуманные эксперименты и руководить своими диссертантами.

— Он же ничего не понимает в науке! — в свою очередь говорил о Тимофееве Глеб Борисович. — Уткнулся в свой план и все. Дальше своего носа не видит ничего. А вперед кто будет смотреть? Как будто эти реакторы — последнее слово науки и техники!

Померанцеву челябинские котлы к концу шестидесятых надоели так же, как и Тимофееву. Глеб Борисович давно уже слышал о совершенно новом направлении в реакторостроении — о быстрых реакторах. „Так неужели, — думал он, — я упущу такой подходящий момент, как строительство первого в мире промышленного реактора на быстрых нейтронах?”

И Померанцев через голову Тимофеева, через Москву, по ходатайству академика Александрова получил свое назначение на юг, в казахстанскую степь.

Так три челябинских „старых пердуна” оказались вместе в городе Шевченко.[1]

7

Секретарь заводской парторганизации Валериан Александрович Шеманский вел разговор в мягкой вкрадчивой манере опытного агитатора.

— Игорь Евгеньевич, вашей главной задачей будет не столько ознакомить своих слушателей с глубинами диалектического материализма, сколько сблизить наше руководящее ядро в неформальной обстановке партийной учебы. Вы сами понимаете, приближается пуск объекта. Все они из разных городов, им нужно притереться друг к другу. От их сплоченности и дружеского расположения во многом зависит успех общего дела.

— Это я все хорошо понимаю, — нетерпеливо перебил Игорь, — но я-то чем могу помочь?

— Здесь вот какой расчет. — Шеманский продолжал, не обращая внимания на возражения юного собеседника. — Все они люди в возрасте, проработавшие на атомных объектах по двадцать лет и более. Одним словом, старая гвардия. Разумеется, они будут относиться к вам как преподавателю скептически, даже с насмешкой. Вы для них — философский массовик-затейник. А вам, Игорь, надо будет создать раскованную атмосферу дружеских дискуссий на абстрактные философские темы. Формальный подход к учебе тут неуместен. Это должна быть скорее не учеба, а интеллектуальный отдых. Понятна вам идея?

— Валериан Александрович, вы явно преувеличиваете мои способности. Для решения подобной задачи нужно быть философом, психологом и актером одновременно. Я, честное слово, не обладаю такими задатками.

— А уж об этом позвольте нам самим судить. — Шеманский двигался к своей цели, как ледокол „Челюскин”. — И еще вот что скажу. Все должно быть достаточно серьезно с вашей стороны, но… в то же время… без страха допустить идеологическую ошибку или бросить аполитическую реплику. Вы меня понимаете? Проверять вас не будем, не беспокойтесь. Тему вам подобрали: „Философские основы марксизма-ленинизма по книге В.И. Ленина „Материализм и эмпириокритицизм”. Так что с понедельника — за дело!

Игорь грустно затих, осознав, что попал в партийную ловушку.

— Справишься успешно с заданием, — сказал на прощание Валериан Александрович, — я лично дам тебе, Игорь, рекомендацию в партию.

Игорь вообще не собирался вступать в организацию коммунистов, но на всякий случай сказал „большое спасибо”.

Вышел на улицу с путаницей в голове. С одной стороны, дополнительные хлопоты по пустому делу. С другой стороны, это предложение давало ему возможность познакомиться поближе со знаменитыми Курчатовскими сотрудниками, а при желании — покомандовать или попугать итоговым неудом…

Четыре дня Игорь по вечерам прокуривал кухню. Штудировал первоисточник. Выписывал длинные цитаты вместе с мыслями в кавычках и знаками препинания. Голова его пухла от напряжения. Аля через каждый час подносила ему крепкий чай с лимоном, гладила по волосам, ласково целовала сзади в макушку, не отрывая от важного дела. „Какой же он у меня”, — думала про себя с затаенной гордостью.

В результате добровольного углубления в метафизические дебри Игорь совершенно запутался в сумбурной философии пролетарского вождя. То ли дело — эволюция Вселенной. Здесь все было совершенно непонятно, и поэтому никто из мыслителей не претендовал на роль гегемона, знающего конечную истину. А тут?! Цитат набралось аж на пятнадцать страниц, что давало Игорю уверенную надежду на победу: в случае чего ими можно было легко швырять как булыжниками в головы сомневающихся учеников…

Игорь осторожно отодвинул на край стола зеленую вазу с бумажными цветами и уверенным движением раскрыл журнал посещаемости.

— Тимофеев! — произнес он спокойно и величественно, как и подобало строгому преподавателю.

Разговоры мгновенно затихли. Двенадцать пар послушных глаз обратились к учителю.

— Я, — отреагировал Анатолий Ефимович и непроизвольно привстал.

— Садитесь, — разрешил Игорь. — Баюклин!

— Здесь.

— Самаркин!

— Я.

— Померанцев!

— Я, — произнес Глеб Борисович, неловко поднимаясь на здоровой ноге.

— Садитесь, пожалуйста. Давайте, товарищи, не будем вставать: мы же не в начальном классе.

Игорь прошелся по всему списку и захлопнул журнал.

— Дорогие товарищи! — начал он вступительную беседу. — Сегодня мы с вами приступаем к изучению философского труда В.И. Ленина „Материализм и эмпириокритицизм”, написанного им в 1908 году под псевдонимом Вл. Ильин. Я надеюсь, вы предварительно ознакомились с этой работой?

Все ученики дружно заулыбались, сочувствуя его юной наивности.

Эта первая фраза была произнесена Игорем, чтобы откровенно, во всей неприкрытой наготе, продемонстрировать почетным ученикам свой прирожденный дефект речи. Чтобы они примирились с его заиканием и не ожидали ничего другого. По реакции стало понятно, что слушатели осознали и примирились.

— Вы знаете, что гениальная книга В.И. Ленина является, образно говоря, философской библией марксизма. Хотя… в 1909 году в российских журналах было опубликовано много критических рецензий.