Генрик Сенкевич - Меченосцы

• Название: Меченосцы
• Автор: Генрик Сенкевич
• Издательство: АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010

Krzyzaci Перевод Владислава Ходасевича

---

— Правда, что перед этим факелом меркнут все свечи.

Збышку влекло к Ягенке, потому что она казалась ему любящей и любимой сестрой, и он чувствовал, что ему не найти никого, кто бы лучше сочувствовал его горю; но в этот вечер он больше не мог поговорить с ней, во-первых, потому, что занят был службой, а во-вторых, потому, что во все время пира гусляры пели песни или же трубы гремели так громко, что даже сидящие рядом еле могли расслышать друг друга. Кроме того, обе княгини, а с ними все прочие женщины встали из-за стола раньше, чем король, князья и рыцари, имевшие обыкновение до поздней ночи тешиться за бокалами. Ягенке, несшей подушку, на которой сидела княгиня, никак нельзя было задержаться, и она тоже ушла, только улыбнувшись на прощанье Збышке и кивнув ему головой.

Только уже под утро молодой рыцарь, де Лорш и два их оруженосца возвращались на постоялый двор. Некоторое время они шли погруженные в раздумье, но когда уже были недалеко от дома, де Лорш стал что-то говорить своему оруженосцу, помору, хорошо говорившему по-польски. Тот обратился к Збышке:

— Господин мой хочет кое о чем спросить вашу милость.

— Хорошо, — отвечал Збышко.

Те еще немного поговорили между собой, а потом помор, слегка улыбаясь в усы, сказал:

— Господин мой хотел бы спросить: наверное ли панна, с которой вы разговаривали перед ужином, обыкновенная смертная? Или, быть может, это ангел или святая?

— Скажи твоему господину, — не без досады отвечал Збышко, — что когда-то он уже спрашивал у меня совершенно то же самое и что мне даже странно это слушать. Еще бы: в Спыхове он мне говорил, что собирается ко двору князя Витольда ради красоты литвинок, потом по той же причине хотел ехать в Плоцк, в Плоцке сегодня хотел вызвать Повалу из Тачева во имя Агнесы из Длуголяса, а теперь метит еще в одну. Неужели таково его постоянство и такова рыцарская верность?

Рыцарь де Лорш выслушал этот ответ из уст своего помора, глубоко вздохнул, посмотрел с минуту в бледнеющее ночное небо и так ответил на упреки Збышки:

— Ты прав. Ни постоянства, ни верности. Я человек грешный и недостоин носить рыцарские шпоры. Что касается панны Агнесы из Длуголяса, правда, я клялся, и бог даст, сдержу клятву, но заметь, как я тебя растрогаю, когда расскажу, как ужасно поступила она со мной в Черском замке.

Тут он снова вздохнул, опять поглядел на небо, в восточной стороне которого появлялась уже полоска света, и, переждав, пока помор переведет его предыдущие слова, продолжал:

— Она сказала мне, что у нее есть враг, один чернокнижник, живущий в башне среди лесов; он каждый год высылает против нее дракона, а тот каждую весну ходит к стенам Черского замка и смотрит, не удастся ли схватить ее. Когда она это сказала, я тотчас заявил, что сражусь с драконом. Ах, заметь, что я расскажу дальше. Когда я вышел на указанное место, я увидел страшное чудовише, неподвижно меня ожидающее, и радость охватила мою душу, потому что я думал, что либо погибну, либо спасу девицу из мерзостной пасти и обрету бессмертную славу. Но когда я с копьем бросился на чудовище, что, ты думаешь, я увидел? Огромный мешок соломы на деревянных подпорках, с веревочным хвостом. И обрел я не славу, а насмешки, и пришлось мне потом вызвать целых двух мазовецких рыцарей, от которых я получил тяжелые повреждения. Так поступила со мной та, которую я чтил выше всех и которую одну хотел любить.

Помор, переводя слова рыцаря, прикусывал язык, чтобы не расхохотаться, да и Збышко, наверное, рассмеялся бы в некоторых местах, но так как горе изгнало из него всякую веселость, то он серьезно ответил:

— Может быть, она сделала это только по глупости, а не из злобы.

— Я тоже простил ее, — отвечал де Лорш, — и лучшее доказательство тому — что я хотел сразиться с рыцарем из Тачева за ее красоту и добродетель.

— Не делай этого, — еще серьезнее сказал Збышко.

— Я знаю, что это смерть, но предпочту умереть, нежели жить в вечной скорби и горести…

— У пана Повалы уже такие вещи из головы вылетели. Пойдем лучше завтра к нему, и завяжи с ним хорошие отношения…

— Так я и поступлю, потому что он обнял меня, но завтра он едет с королем на охоту.

— Так пойдем утром. Король любит охоту, но и отдыхом не брезгует, а сегодня он сильно засиделся.

Так они и сделали, но напрасно, потому что чех, поспешивший еще раньше них в замок, чтобы повидаться с Ягенкой, объявил им, что Повала эту ночь спал не у себя, а в королевских покоях. Однако разочарование их было вознаграждено, потому что они встретились с князем Янушем, который велел им присоединиться к своей свите, благодаря чему они могли принять участие в охоте. По дороге в лес Збышко нашел случай разговориться с князем Ямонтом, который сообщил ему хорошую новость.

— Раздевая короля ко сну, — сказал он, — я напомнил ему о тебе и о твоей краковской истории. А так как при этом был рыцарь Повала, то он тотчас прибавил, что меченосцы взяли в плен твоего дядю, и просил короля похлопотать за него. Король, который очень разгневан на них за похищение маленького Яськи из Креткова и за другие разбои, рассердился еще больше. "К ним, — говорит, — надо идти не с добрым словом, а с копьем, с копьем, с копьем". А Повала нарочно подливал масла в огонь. А утром, когда послы меченосцев ждали у ворот, король на них даже не взглянул, хоть они ему до земли кланялись. Эх, не добьются они теперь от него обещания не помогать князю Витольду — и не будут знать, что им делать. А ты будь уверен, что за твоего дядю король не откажется прижать к стене самого магистра.

И до такой степени утешил Збышку князек Ямонт, а еще больше обрадовала его Ягенка, которая, сопровождая княгиню Александру в лес, постаралась на обратном пути ехать рядом со Збышкой. Во время охоты бывала большая свобода, и потому возвращались обычно парами, а так как ни одной паре не было нужды быть слишком близко от другой, то можно было разговориться свободно. Ягенка уже раньше узнала от чеха, что Мацько в плену, и не теряла времени. По ее просьбе княгиня дала письмо к магистру, а кроме того, настояла, чтобы о том же написал комтур торунский фон Венден в письме, в котором давал отчет обо всем, происходящем в Плоцке. Он сам хвастался княгине, что приписал так: "Желая склонить на свою сторону короля, нельзя препятствовать ему в этом деле". А магистру в эту минуту всего необходимее было расположить к себе столь могущественного государя и с совершенной безопасностью обратить все силы против Витольда, с которым орден поистине до сих пор не знал, что делать.

— Итак, что я могла, то сделала, стараясь, чтобы не было проволочки, — закончила Ягенка. — А так как король не хочет уступать сестре в важных делах, то, вероятно, он будет стараться угодить ей хоть в более мелких; поэтому я надеюсь, что все будет хорошо.

— Если бы иметь дело не с такими предателями, — отвечал Збышко, — я бы попросту отвез выкуп, и тем бы все кончилось; но с ними всякое может случиться, как случилось с Толимой: и деньги отнимут, и тому, кто привез их, спуску не дадут, если у него за спиной не стоит какая-нибудь сила.

— Понимаю, — отвечала Ягенка.

— Вы теперь все понимаете, — заметил Збышко, — и пока я жив, я буду вам благодарен.

А она, подняв на него свои добрые и печальные глаза, спросила:

— Почему же ты не говоришь мне ты, как старой знакомой?

— Не знаю, — искренне отвечал он. — Как-то мне неловко… И вы уж не такая маленькая девочка, как раньше были, а… совсем… как-то…

Он не мог подыскать сравнения, но она перебила его и сказала:

— Мне стало на несколько лет больше… а немцы и у меня убили отца в Силезии.

— Да, — отвечал Збышко, — дай ему, Господи, Царство Небесное. Некоторое время ехали они рядом, задумавшись и как бы слушая вечерний шум леса, а потом она снова спросила:

— А выкупив Мацьку, вы останетесь здесь?

Збышко посмотрел на нее с каким-то удивлением: до сих пор он так безраздельно предавался горю и скорби, что ему и в голову не приходило подумать о том, что будет потом. Поэтому он поднял глаза к небу, точно размышляя, и через некоторое время сказал:

— Не знаю. Господи Иисусе милостивый! Откуда же я могу знать? Знаю только то, что куда ни пойду — туда и судьба моя поплетется за мной. Эх, горькая судьбина… Выкуплю дядю, а потом, пожалуй, пойду к Витольду, исполнять клятвы, данные против меченосцев, и, может быть, погибну.

В ответ затуманились глаза девушки, и, слегка наклонившись к юноше, она тихо проговорила, как бы с мольбой:

— Не погибай! Не погибай.

И снова они перестали разговаривать; наконец уже перед самыми воротами города Збышко отогнал от себя мучившие его мысли и сказал:

— А вы?.. А ты? Останешься здесь, при дворе?

— Нет, — отвечала она. — Скучно мне без братьев и без Згожелиц. Небось Чтан и Вильк уже поженились, а если и нет, так теперь я их не боюсь.