Юрий Ерзинкян - Невыдуманные истории. Веселые страницы из невеселого дневника кинорежиссера

• Название: Невыдуманные истории. Веселые страницы из невеселого дневника кинорежиссера
• Автор: Юрий Ерзинкян
• Жанр: Биографии и Мемуары

Весёлые и грустные байки от режиссёра Юрия Ерзинкяна и его друзей. Про кино, людей исскусства, Сталина и Хрущёва и многое другое.

---

Виктор Амазаспович шепчется с академиком Маркаряном. Тот пожимает плечами, распускает нижнюю губу…

Присутствующий на просмотре художник Валентин Подпомогов, кажется, догадывается, что смущает ученых.

– Виктор Амазаспович, – обращается он к Амбарцумяну, – не новую ли звезду вы обнаружили на фотографии?

– Вот именно, как вы догадались?

– Кино-спе-ци-фика! -улыбнулся Подпомогов. – Фотографии ваши, простите, были плохонькие, серые… Вот мы и решили скопировать их… Прокололи на черной бумаге иглой

дырочки, видно, перестарались, вот и появилась лишняя звезда. Выходит, звезда Подпомогова…

Смеются ученые. А громче всех Амбарцумян.

– А вы знаете, не исключено, что такая звезда существует… И если она обнаружится, обещаем ее так и назвать – звезда, как вы сказали, Подпомогова?

– Валентина, – в тон ему отвечает Подпомогов.

– Пусть Валентина Подпомогова… Вы это несомненно заслужили г- каждому сколько-нибудь значительному открытию, как правило, предшествует толковая гипотеза.

* * *

Екатерина Фурцева – тогда министр культуры СССР – на совещании руководителей республиканских киностудий, обращаясь к директору «Арменфильма» Мхитару Давтяну, сказала:

– Политбюро одобрило вашу задумку снять фильм о славных нефтяниках Армении.

Давтян попытался возразить:

– Нефть не у нас… В Азербайджане… И, следовательно, нет у нас «славных нефтяников».

– Теперь уже ничего не изменишь. Я доложила Никите Сергеевичу. Ему эта идея очень понравилась. Придется вам, у себя в Армении налаживать добычу нефти… В широких масштабах, и… снимать фильм. Я договорюсь с руководством республики.

* * *

… Это были первые слова, которые произнес Никита Сергеевич Хрущев на армянской земле. Обращаясь к Якову Заробяну, тогдашнему первому секретарю ЦК КПА, Никита Сергеевич сказал:

– Ты, Яков, не забудь показать мне своих красавцев-коней.

Заробян не понял, о чем говорил Хрущев, но переспрашивать не стал

За обедом Никита Сергеевич вспомнил о своей просьбе:

– Яша, про коней не забудь.

Просьба эта крайне озадачила руководителей республики. Каких коней?. . Где взять этих красавцев?. .

Кто-то вспомнил о «лошадях-пятиборцах». О них давно забыли – в республике стих бум пятиборья. Ютились эти животные в жалкой, неприглядной конюшне. Да и сами лошади не могли сойти за «красавцев», которых рассчитывал увидеть Хрущев.

И, когда Никита Сергеевич в третий, а затем и четвертый раз вспомнил о злополучных конях, Заробян распорядился привести в порядок конюшню. Отмыть и «причесать» кобыл на случай, если о них не забудет Хрущев.

В конюшню направили мощную технику. Отремонтировали «подъездные пути». Вывесили «патриотические» лозунги. Привели «в порядок» конюшню. Настелили, поверх многолетнего слоя навоза, асфальт…

Удивленных, вниманием к себе, лошадей отмыли, причесали.

О конях Никита Сергеевич, к всеобщему удовольствию, забыл. Вспомнил о них перед самым отъездом. Дружески похлопав Заробяна по плечу, Хрущев сказал:

– И опять я все напутал. Кони-то не у тебя, а в Киргизии…

* * *

Обедали в «Астории». Выпили больше обыкновенного.

В тот вечер мы были приглашены к друзьям – Вануниам.

… Таксист никак не соглашался посадить в машину больше положенного:

– Четыре! И ни одного больше.

После долгих уговоров, просьб и перебранок, нам удалось всем втиснуться в машину.

Таксист все еще бушевал.

Тиграну Мансуряну, который выпил больше других, пришла в голову «гениальная мысль». Он решил, чтобы досадить таксисту, всю дорогу петь «без слуха»… Рахманинова.

– Пусть подохнет, прохвост, от невыносимых мук…

Тигран, как мог, коверкал рахманиновский фортепьянный концерт. Стоило это ему немалых усилий – концерт «отчаянно сопротивлялся».

Таксист вдруг притих, весь превратился в слух. Он в такт пению Тиграна, барабанил по рулю машины.

Прощаясь с нами, водитель сказал:

– Зря я это базарил… Очкарик ваш здорово поет… Песня его за душу берет…

Он пожал Тиграну руку.

– Спасибо, друг, уважил. Порадовал хорошей песней…

А Тигран, по душевной простоте, думал что…

* * *

В 1978 году это было, в Москве.

Нам предстояло записать музыку к фильму «Снег в трауре».

Партию виолончели – ведущую в музыке к картине – Тигран Мансурян намеревался поручить Карине Георгиян. Карине, несмотря на занятость, согласилась – музыка Мансуря-на привела ее в восторг.

На Лиховом, инспектор оркестра назвал нам ничего не говорящую фамилию «назначенного» на запись солиста.

Тигран попытался возразить:

– Но, нам нужен мастер… Талантливый музыкант…

Инспектор-одессит не дал ему договорить:

– Ну если талантливый, да еще мастер… Езжайте в Израиль. Нынче все талантливые туда перебрались… Здесь одни русские остались…

Мы наотрез отказались от записи неизвестного нам музыканта.

– Смена отменяется, – бросил инспектор оркестру, за-

тем, обращаясь к нам, сказал. – Ждать новую смену придется две-три недели. Оркестр, сами понимаете, дьявольски перегружен.

Мы, конечно же, не стали ждать «две-три недели», а туг же позвонили Ермашу, тогдашнему председателю Госкино, и во всех подробностях рассказали о случившемся на Лиховом.

… На следующее утро оркестр в полном составе (сработала «комитетовская взбучка») ждал нас за пультами.

Играл оркестр отлично. Музыка понравилась.

После записи оркестранты долго, восторженно аплодировали Карине Георгиян, стучали смычками о пульты…

* * *

После премьеры пьесы Энтони Шеффера «Игра» в театре Станиславского долго не смолкали аплодисменты. Зрители шумно приветствовали режиссера-дебютанта, воспитанника Ереванского театрального института Юрия Рычкова.

По этому торжественному случаю в репетиционной театра был накрыт стол. Обилие водки красноречиво свидетельствовало о привязанностях станиславцев.

С напутственным словом к своему подопечному обратился режиссер Арташес Григорьевич Осепян.

– Запомни, Юра, – сказал он доверительно, – театр начинается с вешалки, понимаешь, с ве-шал-ки!..

Арташес Григорьевич выдержал долгую паузу. Затем его словно осдиипо:

– Советую тебе от всего сердца: Люби искусство в себе а не себя в искусстве…

Раздались жидкие аплодисменты. Голоса одобрения.

– Это ты здорово сказал, отец, с ве-шал-ки!..

– Именно, с вешалки.

– И надо же: люби искусство в себе… Браво!.. Браво!.. Все вдруг одновременно заговорили. И в этом месиве нестройных голосов, отчетливо слышалось:

– Ты меня уважаешь?. . Нет, нет, т-ты скажи…

* * *

В середине шестидесятых в Ереван на гастроли приехала известная французская эстрадная певица Рози Армен.

Как-то на съемке спросили у певицы:

– Как к вам обращаться, мадам или мадемуазель?

– Как вам будет угодно, – лукаво улыбнулась Рози. – И что за обыкновение у вас, ереванцев, задавать этот нелепый вопрос.

И, действительно, где бы мы ни появлялись с певицей, ее повсюду об этом спрашивали.

… Сарьян встретил нас в гостиной, стены которой были увешаны полотнами, излучающими (как и сам хозяин) тепло и доброту.

К столу подали фрукты.

Рози захлопала в ладоши:

– Натюрморт этот сошел с ваших полотен?

– Конечно, по случаю вашего приезда.

После небольшой паузы Сарьян спросил:

– Как к вам обращаться…

Рози еле сдержала смех.

Спустя неделю певицу принимал католикос Вазген Первый.

И опять:

– Как к тебе обращаться, дочь моя, мадам или мадемуазель?

Рози смиренно опустила глаза:

– Перед вами, как перед Богом… Я не замужем, но и, конечно же, не девушка… Так что, обращайтесь, как соблагоиз-волите…

* * *

Было это летом шестьдесят девятого. Мы – художники Минае Аветисян и Роберт Элибекян, кинооператор Сергей Исраелян, писатель Агаси Айвазян и я – отправились в Тбилиси на выбор натуры картины «Хатабала».

Всю дорогу Минае рассказывал удивительные истории, окрашенные обаятельным, изящным «аветисянским» юмором.

На Севанском перевале забарахлил мотор нашего «Рафика». И мы вынужденно остановились вблизи «пасеки на колесах».

Предприимчивый пасечник, воровато поглядывая по сторонам, подсыпал в ульи сахарный песок, избавляя тем самым

своих «подопечных» от «хлопотливых» обязанностей.

Минае улыбнулся:

– Большевики всесильны… Лаже пчел умудрились превратить в бездельников, тунеядцев.

Спустя час мы ехали по пустынной, выжженной солнцем Казахской равнине.

Минае предложил нам сыграть в «Ослов». Он объяснил нам «правила игры» – двое играющих выбирают по одной из сторон дороги – один -правую, другой – левую, и… считают встречающихся на «своей» стороне ослов. Выигрывает тот, на чьей стороне повстречается больше четвероногих.