Татьяна Соболева - История шифровального дела в России

• Название: История шифровального дела в России
• Автор: Татьяна Соболева
• Издательство: «ОЛМА–ПРЕСС»
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5–224–03634–8

В книге прослеживается история становления отечественной криптографической службы, которое происходило на протяжении нескольких веков. Принципы и основы этой работы, ее формы и методы, приемы и способы вырабатывались несколькими поколениями русских криптографов, начиная с эпохи Петра Великого и до начала Второй мировой войны. Обо всем этом автор рассказывает, опираясь на большой документальный материал.

---

Последние годы книжные прилавки завалены изданиями на историческую тему. Но только часть из них представляет собой скрупулезные и добросовестные исследования. Большинство же написанных бойким языком творений весьма легковесны. То же самое можно сказать и о подавляющем большинстве мемуаров.

На ТВ на поток поставлены выступления лиц, до сего времени не имевших ничего общего с исторической наукой, теперь же с легкостью необыкновенной объясняющих зрителям события далекого и недавнего прошлого. Поражает категоричность суждений и оценок этих новоиспеченных «историков». В погоне за популярностью и сенсацией или по каким–то другим причинам, на основании выхваченных из общей картины фактов, а порой и просто слухов читатели и зрители приучаются категорично судить о людях и событиях. Как тут не вспомнить слова В. Каверина: «Умные, способные, образованные люди заняты тем, чтобы убирать малейшие преграды на торном пути читательского (зрительского, слушательского. — Т. С.) сознания».

Чешскому просветителю XVII в. Яну Амосу Каменскому мы обязаны появлением аббревиатуры SCHOLA— Sapienter Coqitare Honeste Орегаге Loqui Arqute — «Мудро мыслить, благородно действовать, умело говорить». Эти же «уроки истории» порой учат говорить безграмотно, а действовать — не думая о последствиях.

«Позвольте, а как быть с фактами, которые приводят очевидцы того или иного события?» — спросит меня пытливый читатель. Факты, как известно, вещь упрямая. Но вот очевидцы…

Один факт, даже яркий, на наш взгляд, еще не может быть основанием для окончательного вывода. Любой факт может быть истолкован субъективно, что обычно и происходит.

Для наглядности представим себе описание того или иного события, например какого–то боя периода Великой Отечественной войны, данное разными его участниками — солдатами, офицерами, генералами, видевшими все своими глазами. Их описания будут в значительной степени отличаться одно от другого, а возможно, окажутся даже взаимоисключающими. И причины тому могут быть разные. Во–первых, любые впечатления сугубо индивидуальны, во–вторых, все эти лица в бою стояли как бы на разном уровне, позволяющем понять и оценить ход происходящего. Чем такой уровень выше, тем шире поле обзора, больше информации, глубже понимание происходящего. Чем ниже уровень, тем субъективнее впечатление. Важно и время описания. Если рассказ ведется по горячим следам, то сведения более правдивы и достоверны. Если уже прошло какое–то время, то последующие жизненные события накладываются на предыдущие и многое предстает в ином свете. На первое впечатление может оказать влияние и чье–то иное мнение, да и просто может подвести память.

Чтобы восстановить реальную картину прошлого, надо иметь не один факт, а целое море фактов, которые важно бережно сопоставлять и делать предварительные выводы. Факты необходимо проверять и перепроверять, искать им различные толкования и объяснения.

Ключ к пониманию исторических событий или персонажей получить чрезвычайно трудно. История от других наук отличается тем, что выводы в ней всегда носят относительный характер. Особенно важным нам представляется то, что изучающий историю должен попытаться проникнуть сквозь толщу времени, насколько это возможно, в сознание и мировосприятие людей иного времени, пусть даже не столь отдаленного. Ведь люди прошлого всегда другие, можно даже сказать, что они представляют другую цивилизацию. Наша логика — не их логика, их поступки детерминированы другой эпохой, они видели и знали то, чего не видим и не знаем мы. И рассуждаем мы об их поступках, исходя из нашего сегодняшнего восприятия действительности, лишенные, по существу, возможности рассуждать иначе. Именно поэтому надо, вероятно, быть особенно осторожными в выводах и избегать категоричности в суждениях.

Кто из наших читателей видел фильм Марианны Голдовской «Власть соловецкая», читал соответствующую литературу, тот наверняка вспомнит упоминавшиеся в этой связи фамилии Бокия, Эйхманса, некоторых других сотрудников Спецотдела. Кровавая история ЧК… Что можно, казалось бы, к этому добавить? Однако вопрос сложнее, чем кажется на первый взгляд. На основании многолетних исследований разных исторических источников мы приходим к выводу, что история советских исправительно–трудовых учреждений довоенного времени пережила по крайней мере два различных этапа. Первый из них относится к 20–м, второй — к 30–м годам. Это соотносится с эволюцией, которую претерпела советская политическая и государственная система того же времени.

Исправительно–трудовые учреждения существуют во всех странах. Однако они различны. Разница заключается в принципах организации таких учреждений, в методах их работы. Пришедшие к власти большевики начали в этом отношении, как говорится, «за здравие». Вспомним хотя бы знаменитую Болшевскую коммуну ГПУ, организованную в 1924 г. Сейчас о ней мало что известно, в отличие от коммуны, описанной А. С. Макаренко. Причина кроется в том, что вложившие душу в ее создание, в дело воспитания из уголовных элементов — кадров для воровского мира — полноценных граждан своей страны люди: М. С. Погребинский, С. П. Богословский и другие были расстреляны, а их дело, по существу, вычеркнуто из истории. Кто помнит теперь, что были коммунарами этой коммуны корифей нашего футбола Хомич и многие, многие другие. Житель подмосковного города Королева Яков Гиршевич Резиновский, с которым я познакомилась когда–то, еще с довоенных пор собирал материалы по истории этой коммуны. В результате его самоотверженной, подвижнической работы была создана уникальная огромная коллекция документальных материалов о людях той эпохи, их делах и судьбах. Разве не важен опыт их работы сейчас, когда на новом «революционном витке» ее истории нашу многострадальную страну вновь захлестнула волна преступности, в том числе и детской?

Спецотдел принимал участие в создании Болшевской коммуны, в работе с болшевцами. Однако главным для Спецотдела всегда был СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения. Бокий много лет возглавлял комиссию по инспектированию лагерей, в том числе СЛОНа. С 1922 по 1928 г., правда, с перерывами, заместитель начальника Спецотдела Ф. И. Эйхманс был начальником Соловецкого лагеря.

Кстати сказать, «открытие» Соловков в качестве лагеря принадлежит отнюдь не чекистам. В пору существования Северного правительства генерала Миллера здесь были расстреляны сотни «красных».

Эйхманс создал здесь организацию СОАОК — Соловецкое отделение Архангельского общества краеведения, в задачи которого входило изучение собственно научных проблем, связанных с биологией, гидрохимией, фауной островов, ведением фенологических наблюдений, а также работой историко–археологической секции, предполагавшей создание музея истории островов и Соловецкого монастыря. Читатель может посчитать, что мы что–то преувеличиваем, пытаемся приукрасить картину. Но нет, первые создатели системы лагерей делали упор на воспитательный, созидательный аспект. В июне 1923 г. по случаю годовщины СОАОК Соловки посетили Шмидт, Руднев, Бенкен и другие известные ученые. Выступивший здесь на торжественном заседании профессор Бенкен предложил создать единый научный центр по связи общества с академической наукой, высказал пожелание организовать экскурсионную работу и присылать студентов на Соловки на практику с целью изучать и популяризировать их опыт.

Сотрудники Биосада с председателем СОАОК

В 1924 г. на Соловках стал издаваться журнал «Соловецкие острова» Во вступительной статье к первому номеру тот же Эйхманс писал: «…Исправительно–трудовая политика Соловецких лагерей, воспитательно–просветительная работа как метод этой политики, вопросы местной экономики и промышленности, изучение края, опыты ведения культурного сельского хозяйства на севере, пути, приведшие в Соловки невольных их обитателей, — вот содержание, определяющее… цель и задачи журнала…»

Сейчас можно говорить с презрением о наивности людей, отдававших все силы, здоровье, жизнь построению общества справедливости, но вряд ли это будет верной оценкой их деятельности. Когда–то в юности Дзержинский написал в письме сестре Альдоне: «Я хотел бы объять своей любовью все человечество, согреть его и очистить от грязи…» Вероятно, эти чувства были побудительными мотивами для многих его единомышленников, работников Спецотдела в том числе.

В 1930—1931 гг. Эйхманс возглавлял научную экспедицию на остров Вайгач, которая имела целью определить запасы свинца на острове и составить его геологическую карту. Экспедиция состояла из заключенных Соловецкого лагеря из числа «каэров» (контрреволюционеров — политических заключенных), среди которых были специалисты геологи, химики и т.д., а также других заключенных, составивших три рабочие бригады. Два года провели участники экспедиции на острове. Их жизнь в это время не отличалась ничем от жизни участников любой другой научной экспедиции. Охраны не было. На пароходах «Георгий Седов» и «Глеб Бокий» завозили им строительный лес для поселка, продукты и необходимое оборудование. Бегала по острову овчарка по кличке Вайгач, подаренная Эйхмансу перед экспедицией… Армандом Хаммером Иногда прилетали самолеты. 'Остров был изучен досконально, карта составлена. После экспедиции все ее участники были отпущены на свободу Такая научная работа с заключенными была не случайна. Очевидно, что эти идеи принадлежали Бокию и его ближайшему окружению.