Шарль Эннеберг - «Если», 1993 № 05-06

• Название: «Если», 1993 № 05-06
• Автор: Шарль Эннеберг
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИСодержание:

Шарль Эннеберг. Лунные ловцы на Реке Времени.

Мариам Салганик. Откровение с Востока.

Джеймс Баллард. Похищенный Леонардо.

Александр Мень. Апокриф.

Эдвард Дансени. Чудесное окно.

Урсула Ле Гуин. Вымышленное путешествие.

Степан Киселев. Назову тебя Кладбищенской Земляникой.

Генри Каттнер. Долина Пламени, повесть

Айвен Сандерсон. Не торопись прощаться с динозавром.

Роберт Шекли. Вторжение на рассвете.

Сергей Ениколопов. Последний аргумент?

Ирина Тогоева. «Суть воображения — правда».

---

Немногочисленные исследования агрессии, которые проводились в России и СССР, к сожалению, не дифференцированы по половому признаку. А вот американские специалисты рекомендуют женщинам, подвергшимся сексуальным приставаниям в общественном месте, опять же попытаться вступить в беседу и приложить все силы к тому, чтобы флирт превратился в «треп». И здесь, наоборот, женщина может предложить закурить

Во-вторых, агрессивность резко падает, когда начинается общение. Есть популярный эксперимент с «машинкой агрессии» (он был подробно описан в беседе В. Петренко и В.Кучеренко с корреспондентом журнале «ЕСЛИ» N81 1993 г. — прим. ред.) когда человек, считающий себя исследователем, имеет возможность давать задания испытуемому (тот в другом помещении), и наказывать его за неверный ответ. «Экспериментатор» нажимает на кнопки, «испытуемого» бьет током. На самом деле «испытуемый» является подсадной уткой, а цель эксперимента — выяснить, насколько человек, управляющий кнопками, способен употребить свою власть. Так вот, достаточно было «подопытному» пройти через комнату, где сидел «исследователь», и просто поздороваться, как его наказывали за ошибки мягче, чем людей, которых «исследователь» не видел.

Пробовали мы и другой вариант того же опыта: составив психологический портрет «испытателя», давали ему прочесть характеристику «ученика». Тот был либо похож по своим личностным чертам на «экспериментатора» (который об этом, естественно, не думал), либо был его антиподом. Оказалось, что людей, похожих на себя, жалеют куда больше.

Наконец, мощная психологическая защита, если уж угораздило оказаться в роли жертвы, — чувство юмора. (Не ирония, не остроумие — это может только испортить дело!) Есть знаменитая история начала 70-х о том, как аргентинские террористы захватили в заложники английского дипломата с целью шантажа правительства. Ему ввели лекарство типа «сыворотки правды». Принцип действия подобных препаратов вовсе не в том, что вы говорите правду, а в том, что, начав говорить, не можете остановиться… Англичанин знал об этом, и, поскольку был яростным футбольным болельщиком, террористы услышали подробнейшие описания матчей, перечисление составов команд и т. п. Дипломат был неиссякаем, пользы не было решительно никакой. Ситуация зашла в тупик, и, вероятно, другого «пустили бы в расход». однако к этому моменту похитители по-человечески прониклись к заложнику симпатией и в конце концов отпустили.

То, как проявляются, реализуются качества каждого человека, конечно, в большой степени зависит от социума. Еще недавно мы жили в сильной, закрытой и стабильной стране, которую боялся весь мир. Причина? Мощь — да, но и «закрытость» тоже. Неизвестно, что там на уме у «человека в футляре». И чисто внешне советских воспринимали так: застегнуты на все пуговицы, руки скрещены, кулаки сжаты, каменные лица. «Рубаха-парень», напротив, обычно бывает душой компании, хотя, строго говоря, никому не известно, что у него за мысли. Имидж типичного янки: улыбка, расстегнутый пиджак и сидит, положив ногу на ногу «четверкой» (бытовала даже шутка, что по этой характерной манере можно раскрыть всех американских шпионов). Теперь Россия стала более понятной, мощь частично утрачена, и, хотя царит хаос и ядерная кнопка никуда не делась, сюда тянутся, потому что обнаружилось, что россияне обычные люди, для которых желание выжить и нормально жить куда сильнее, чем желание кого-то завоевать.

С другой стороны, если говорить о распадающемся менталитете советского человека, не обойти национальный вопрос. Наша лаборатория занималась изучением этнопсихологической толерантности, терпимости на примере русских (москвичей и томичей), армян, эстонцев, молдаван. Это было в середине 80-х, до конфликтов. И обнаружилась такая закономерность: те, кто плохо относится к собственной нации, числя себя приятным исключением из нее, как правило, не считаются с национальными чувствами других. Те же, кто ценит свой народ, испытывают к другим внимание и интерес. Другое дело, что число последних относительно невысокое в каждом этносе. В наших исследованиях оно колебалось от 27 до 34 процентов. Для более слабых людей национализм может стать формой укрытия, психологической самозащиты, особенно в переломные периоды.

Интересно было бы провести исследование не на территории бывшего СССР, чтобы проверить, действует ли обнаруженная закономерность, верны ли цифры для других стран, скажем, для столь «психологизированного» общества, как американское. Там почти невозможно найти среднеобеспеченного человека, ни разу не прибегавшего при решении своих жизненных проблем к услугам психолога аналитика. Таковы и многие европейские страны. В России, увы, картина иная, человек нашей профессии столь же мало понятен и включен в жизнь масс обывателей, как шаман.

Так вот, возрастание агрессивности в обществе всегда определяется повышенной тревогой, а тревога — это ответ на модернизацию, любые глобальные перемены, даже если они предпринимаются с самыми благими намерениями. Всякая модернизация несет потенциальную угрозу и социальному, и личностному «я». Ломается весь жизненный уклад. От каждого что-то требуется: найти свое место в новых условиях, может, переехать, может, сменить профессию, «может, закурить, а может, с женой развестись», как пошутил мой коллега. Часто человек и сам не понимает, что делать, но чувствует, что-то надо. Тревога ведь вещь беспредметная, в отличие, скажем, от страха. Я боюсь не того, что открыли фордовский завод и я теперь останусь без работы; боюсь неотвратимой необходимости принять существенное решение и ошибиться. Отсюда стремление к объединению против наступающей неизвестности.

Английские луддиты, разбивавшие станки на рубеже XVIII–XIX веков, были первыми, кто ответил «делом» на модернизацию. Их сегодняшние наследники — террористы, костяк которых составляют люди чрезвычайно чувствительные к социальной справедливости и только радикальными способами желающие ее утвердить в этом испорченном мире. Во многих странах прямым следствием модернизации является резкое «поправение» или «полевение». Появляются партии, защищающие чьи-то интересы, с использованием разной терминологии, от национал-социалистской до коммунистической, но практически одинаковые с психологической точки зрения.

Вносимая ими агрессивность может поразить все общество, если оно охвачено социальным унынием, неудовлетворенностью, как было в Веймарской Германии до 1933 года: курс марки падал, производство сворачивалось, жизнь ухудшалась. Чем это кончилось, известно.

При всем коварстве аналогий наша ситуация весьма схожа с довоенной, и на этом фоне фигура Жириновского перестает выглядеть комично.

Мир безо всякого насилия — утопия. Но мир без ярко выраженного, прежде всего социального насилия, думаю, возможен. Как снизить уровень агрессивности в обществе? Это вопрос общественного договора. По отношению к России, думаю, это в большой степени и вопрос смены поколений. Очень обнадеживает, что нынешних пятнадцати-восемнадцати- летних ребят политические страсти волнуют меньше всего.

Во-вторых, и это главное, необходим социальный оптимизм. Нельзя оставлять людей на произвол судьбы. Надо дать возможность достойного существования старшему поколению, не смешивая отчаявшихся людей с амбициозными «красно-коричневыми» политиками. Помню, как все менялось в хрущевский и постхрущевский период — одних радовало, что начали печатать Булгакова, издали Гашека, других — переезд в маленькие, зато собственные квартиры и т. д. Тогда резко упала насильственная преступность, особенно корыстная — грабежи, кражи.

…Конечно, в любом обществе бывают агрессивные люди, но среда, социальный контроль значат очень много. Ведь всегда можно оправдаться: «Вообще-то я хороший, но такая жизнь». Мне наступают на ноги — и я стану всем оттаптывать ноги. Меня прижали — растопырю локти.

Оздоровление социальной атмосферы наступает, когда налаживается жизнь, становится ненужным ни «доставать», ни «выколачивать» что-либо, и тип с расставленными на всякий случай локтями начинает выглядеть просто нелепо.

«Однажды Малыш вернулся из школы злой, с шишкой на лбу. Мама хлопотала на кухне. Увидев шишку, она, как и следовало ожидать, огорчилась.

— Бедный Малыш, что это у тебя на лбу? — спросила мама и обняла его.

— Кристер швырнул в меня камнем хмуро ответил Малыш.

—Камнем? Какой противный мальчишка! — воскликнула мама. — Что же ты мне сразу не сказал?

Малыш пожал плечами:

— Что толку? Ведь ты не умеешь кидаться камнями. Ты даже не сможешь попасть камнем в стену сарая.

— Ах ты глупыш! Неужели ты думаешь, что я стану бросать камни в Кристера?