Уильям Гибсон - «Если», 1995 № 01

• Название: «Если», 1995 № 01
• Автор: Уильям Гибсон
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИ
Содержание:

Уильям Гибсон. СОЖЖЕНИЕ ХРОМ.

Дмитрий Лозинский. ГЕРОСТРАТИКИ.

Альгис Будрис, Харлан Эллисон. ЧУДО-ПТИЦА.

Майкл Резник. ЛЮБИТЕЛЬ ЗАКАТОВ.

Дмитрий Ухлин. КУДА ИЗВОЛИТЕ?

Альфред Бестер. РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В БУТЫЛКЕ.

Евгения Савельева. ЧЕЛОВЕК И МАШИНА. СОЮЗНИКИ ИЛИ СОПЕРНИКИ?

Р. А. Лафферти. ПЛАНЕТА КАМИРОИ.

Екатерина Егорова. ТЕХНОЛОГИЯ ДЕМОКРАТИИ.

Борис Кагарлицкий. ПРИОБЩЕНИЕ К ВАРВАРСТВУ.

Джордж Мартин, Лиза Таттл. ОДНОКРЫЛЫЕ, повесть.

«ИНТЕРКОМЪ». Журнал в журнале.

---

Есть еще одна группа средств, которую не хочется затрагивать особо — дезинформация и негативная реклама в отношении конкурентов. Надо сказать, что в большинстве случаев «негатив» рикошетом бьет по «автору». Хотя бывали случаи, когда такие вещи помогали победить.

И, естественно, необходимы деньги. Избирательная кампания сегодня — крайне дорогостоящее занятие: до 200–300 тысяч долларов требуется, чтобы охватить избирателей информацией о кандидате и его программе. У партий, которые не обладают хорошей материально-технической базой, типографиями, газетами, связями, гораздо меньше шансов протолкнуть своих кандидатов на выборах. Тратить деньги на подкуп избирателей — занятие абсолютно бессмысленное. Равно как и на подкуп людей на избирательных участках. Однако нужны очень большие средства, чтобы провести качественные исследования и выработать правильную стратегию кампании. И дальше уже с помощью технических средств довести основные тезисы депутата до избирателя.

Водораздел нашей демократии проходит, условно говоря, по линии Европа — Азия. В той же Туркмении и на последующих президентских выборах, несомненно, победит Сапармурад Ниязов. Господствующая ментальность делает демократию здесь невозможной, и правильнее было бы не оценивать ее с точки зрения европейской политической культуры, а воспринимать как объективно существующую реальность.

Проблема, которая стоит сегодня перед Россией, — в какой степени демократию возможно перенести в общество, традиционно сориентированное на авторитарные модели регулирования. У бывших советских граждан есть огромная психологическая потребность в контроле. Это чрезвычайно важный барьер к проникновению демократических ценностей в сознание населения. Когда ты хочешь быть под контролем, то добровольно отказываешься от свободы самостоятельно принимать решения, управлять своей судьбой. И возлагаешь ответственность за свою жизнь на человека, который тебя контролирует. Все понимают, что это не очень хорошо, зато чрезвычайно удобно.

Насколько демократические преобразования зависят от электората и действующих партий? Психологическая готовность лидеров, которые находятся у власти, следовать демократическим нормам является важнейшим условием для формирования общества нового для нас типа. Использование же механизма свободных выборов только для того, чтобы оказаться у власти, достаточно распространенная среди политиков черта. Но демократия предполагает, что в какой-то момент предстоит расставание с «креслом». Однако, чтобы это стало нормальным явлением для наших политиков, необходим сдвиг в их ценностной ориентации. Только после этого можно считать, что демократический электорат и демократические лидеры стали базовыми элементами нового общества.

Михаила Горбачева в декабре 1991 года примером такого отказа от власти считать нельзя. Его отставка была чисто механической процедурой — человек оказался президентом страны, которая перестала существовать… Другое дело — последние выборы в Литве, на Украине, где прежние лидеры Витаутас Бразаускас и Леонид Кравчук уступили власть, не пытаясь прибегнуть к силе. Вообще-то момент, после которого можно говорить, что демократия начала работать, — проведение ВТОРЫХ свободных выборов. Россия через эту проверку еще не прошла.

Механизм выборов может действительно стать дорогой как к демократии, так и к полному авторитаризму и даже фашизму.

«— Все очень просто, — пустился в объяснения Шартелль. — Я хочу, чтобы оппозиция прознала о нашем секретном оружии — вычерчивании лозунгов в небе и использовании наполненного гелием дирижабля для прославления нашего кандидата… Теперь они расшибутся в лепешку, чтобы начать выписывать лозунги раньше нас… Но нам надо действовать наверняка… Джимми, мне нужны распространители слухов, славные ребята, напоминающие американских странствующих коммивояжеров. Тех, что ездят из города в город, из деревни в деревню, заговаривают с местными жителями, приносят последние новости… За день-два до того, как появятся самолеты, мы зашлем в этот город или деревню парочку говорливых юношей. И они как бы невзначай упомянут о вычерчивании слов в небе. Причем один повернется к другому и скажет: «Знаешь, Оджо, я не верю, что дым, который вылетает из самолета, отбирает у тех, кто смотрит на него, мужскую силу». А Оджо ответит: «Я слышал, что странный дым, который тянется за ними, не что иное, как смертоносный газ, и в той деревне, где они летали накануне, все женщины стали вдовами, хотя их мужья живы». Что-нибудь этакое… И этот диалог они будут вести вновь и вновь, переходя из одного места в другое, на один шаг опережая самолеты».

Росс Томас. «Выборы».

Борис Кагарлицкий ПРИОБЩЕНИЕ К ВАРВАРСТВУ

Нынешнее десятилетие началось как эпоха надежд. Мечта о прекрасной новой эпохе овладела миллиона ми людей. Никто на Востоке даже не жалел о поражении в «холодной войне». Казалось, процветание — за углом. Надо только приобщиться к «мировой цивилизации», войти в «общеевропейский дом».

Но прошло всего несколько лет, и великие надежды сменились скептицизмом. На Западе сегодня все чаще вспоминают последний век Римской империи. Начавшийся триумфами, век этот закончился катастрофой.

Если западноевропейцы и североамериканцы — новые римляне, то мы, по всей видимости, новые варвары. Это может показаться неудачной шуткой, но, увы, все куда серьезнее.

Мировая история знает два типа отношений между общества ми. Либо одна цивилизация противостоит другой, либо все сводится к противопоставлению «цивилизация — варвары». Вопрос не в том, чье общество более развито, где порядки лучше, кто богаче. Пока одно общество живет в изоляции от другого, эти сравнения вообще не имеют смысла. Но даже тогда, когда взаимодействие неизбежно и необходимо, происходить оно может по-разному.

Столкнувшись с Европой, китайцы и японцы не могли отрицать превосходства европейской техники. Не могли они и не увидеть эффективности европейских политических институтов. Все это надо было осмыслить, оценить, по возможности использовать. Но Восток в противостоянии западному миру все равно видел себя как ИНУЮ цивилизацию. Не хуже, не лучше, просто — иную. Точно так же «иной цивилизацией» по сравнению с Западом воспринимало себя и советское общество. Даже в 80-е годы говорили о «диалоге», «взаимопроникновении», «конвергенции». А это значило: есть две культуры, два типа обществ, каждое живет по своим правилам. Правила эти меняются. Но перемены должны происходить изнутри, выражать наши собственные потребности и наши традиции.

С крахом советской системы рухнула и вера в собственную особую цивилизацию. И возникла новая формула. Цивилизация — это Запад. У них — «цивилизованный мир», «цивилизованные страны». Мы должны «приобщиться», «войти», «повторить путь». Раз они победили, а мы проиграли, значит, у нас нет иного выбора, кроме как стать похожими на них.

Даже в самом примитивном племени есть собственные ценности и собственная культура. Есть установления, которые принято уважать. Все меняется, когда столкновение с «цивилизацией» доказывает неэффективность этих порядков. Побежденный осознает себя варваром.

Итак, если цивилизация — это они, значит, мы — варвары. Переворот в мировоззрении начинается с потери уважения к себе, обесценивания всего привычного, своего. Они — «живут», мы — «существуем». У них — «прогресс», у нас — «застой». Они— полноценные люди, мы — низшие существа, «деформированные» нашим «неправильным» социальным опытом, неверной идеологией и тоталитарным государством.

В данном случае неважно, верно или неверно каждое из подобных утверждений. Парадокс именно в том, что в каждой из этих формул есть доля истины, точно так же, как и изрядная доля сознательной и бессознательной лжи. Но, так или иначе, эти утверждения, дополняя друг друга, складываются в определенную систему понятий, выражающую самооценку и самосознание варвара.

Две цивилизации могут вести диалог. Варвары не могут оспаривать и даже обсуждать принципы цивилизации. Они могут только воспроизводить ее формы. Естественно, варвары осваивают чуждую им цивилизацию по-варварски. По мере того как варвары «приобщаются к цивилизации», сама цивилизация «варваризируется». Внешние атрибуты чужой цивилизации осваиваются прежде всего. В них видится магический символ успеха. Варвары надевают тоги, европейские мундиры, ставят в своих офисах компьютеры.

Сталкиваясь с чужой цивилизацией, варвары видят результат. И именно этот результат стремятся с наибольшей точностью воспроизвести. Копируются мельчайшие детали, второстепенные особенности. Но секрет успеха ускользает. Ибо секрет не в механическом повторении чужих действий. Цивилизация жила своей жизнью, развивалась. История ее развития — вот ее секрет. Результат невоспроизводим, если не скопировать до мельчайших подробностей все повороты и этапы предшествовавшего развития. А это немыслимо. Повторить чужое развитие так же невозможно, как прожить чужую жизнь.