Лев Рубинштейн - Музыка моего сердца

• Название: Музыка моего сердца
• Автор: Лев Рубинштейн
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1970

Это — книга о музыкантах прошлого века. Но они представлены здесь не только как музыканты, а как люди своего времени.

Вы увидите Бетховена, который пророчит гибель старому миру; Шопена и Листа, переживающих страдания своих угнетённых родичей; Чайковского, который мучительно борется с одиночеством; студентов-революционеров, в глухой степи поющих хором Мусоргского, и многих других творческих людей разных стран и народов.

Это — книга о труде и таланте, о звуках музыки, которая звала человечество к свободе и счастью.

---

И это мсье Чайковский? Судя по фотографиям, тщедушный, нервный, нахмуренный человек с отсутствующим взглядом…

Дебюсси закрыл партитуру и задул свечу. И про эту музыку говорят, что она «нарушает законы композиции»!

Это смешно! Музыка нарушает собственные законы! Есть только один закон — закон внутренней правды. Если правда заливает отведённые ей берега, то, значит, так и должно быть. Остальное объяснят музыкальные теоретики. Пу-а!..

И он заснул.

* * *

В начале зимы в Москве в его руки попали ноты — романс Мусоргского «Окончен шумный день».

Надежда Филаретовна при упоминании о Мусоргском поджимала губы и умолкала. Играть музыку Мусоргского можно было только в её отсутствии.

Дебюсси выбрал вечер, когда хозяйки не было дома, и при двух керосиновых лампах стал проигрывать этот романс. Его заинтересовали не слова, которых он не понимал, а сопровождение.

В сопровождении настойчиво повторялась одна и та же сумеречная тема. Он запомнил её не потому, что хотел, а потому, что она сама легла ему в голову и не покидала его даже ночью. Тема эта была «ни радость, ни печаль», а просто ежедневная жизнь. Она не пелась, а «катилась» в сознании — тем она и была сильна.

Если бы Надежда Филаретовна посмотрела в эту минуту на «бульварное создание», она, может быть, перестала бы называть так Клода Дебюсси. Но Надежда Филаретовна не была пророком.

Клод играл насупившись, с напряжённым лицом, как будто пытался разобрать сложную математическую формулу.

Он очнулся оттого, что почувствовал шорох за своей спиной. Оглянувшись, он увидел Соню и встал в замешательстве.

— Клод, — проговорила Соня драматическим голосом, — вы должны завтра же просить у мама моей руки.

— Что случилось?

— Вы знаете, что она написала Петру Ильичу? «Я хочу для Сони такого жениха, какого я назначу, и Соне он понравится…»

— Откуда вы это взяли?

— Мама забыла запереть своё бюро. Я читала собственными глазами!

Клод молчал.

— Послушайте, Клод! Смотрите!

Соня вытащила из-за пазухи кавказский кинжал с серебряной насечкой.

— Если вы этого не сделаете, я покончу счёты с жизнью! И вы будете обливаться слезами на моей могиле! Мама́ тоже!

— Успокойтесь, — сказал Клод. — Где вы нашли этот кинжал?

— Я его украла!

— Украли?!

— Да, он был заперт в сундуке моего покойного отца. Я подделала ключ и…

— Соня, — твёрдо проговорил Клод, — отдайте мне этот кинжал.

— О нет! Это мой лучший друг!

— Если вы не отдадите мне кинжал, я не стану делать предложение.

— Изменник!

— Я желаю вам добра. Я завтра пойду к мадам фон Мекк, но только с кинжалом.

— Вы хотите убить мама? — испугалась Соня.

— Ни за что! Я хочу сделать предложение.

Соня поколебалась и дрожащей рукой протянула Клоду кинжал.

— А теперь, прошу вас, успокойтесь и идите спать.

Соня закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.

— О мой бог! — прошептал Клод.

На следующий день «господин учитель» явился к Надежде Филаретовне с очередным докладом о поведении её дочери. Но вместо доклада он поправил воротничок и отчеканил:

— Мадам, я имею честь просить у вас руки мадемуазель Сони!

Мадам фон Мекк при разговорах никогда не смотрела на собеседника. Но тут она медленно повернулась в кресле и вперилась в Клода недоумевающим взглядом.

— Повторите, — сказала она.

Клод повторил.

Надежда Филаретовна помолчала и вдруг разразилась хохотом. Клод покраснел до ушей. Он вытащил из-за борта сюртука кавказский кинжал, положил его на стол, поклонился и ушёл.

В ноябре 1882 года Надежда Филаретовна сообщила Чайковскому из Вены: «Дебюсси уехал в Париж, и у Сони новый учитель».

* * *

Опять и опять облака.

Теперь они были в музыке, написанной композитором Клодом Дебюсси в самом конце прошлого века.

В музыке нельзя изобразить цвет. Тем более нельзя изобразить в музыке беззвучное движение. Но ощутить и то и другое в музыке можно.

Это оркестровая вещь, которую тридцатипятилетний композитор сделал «в одном цвете» — сером с оттенками серебристо-белого. Это движение облаков по очень широкому осеннему небу.

Они идут и идут, повторяясь однообразно, все похожие друг на друга и бесконечные на бесконечном просторе.

Английский рожок в оркестре задаёт вопрос, на который ответа нет. Поэт спрашивает облака, они не отвечают.

Флейта с арфой вспоминают о прошлом. Небо молчит, но отвечает сам поэт: облака лучше, чем любовь. Они бесконечны.

Сгущаются сумерки. Где-то вдали тревожно гудит паровоз. Где-то там другие люди, у них другие мысли, другая жизнь, они ничего не знают.

На небе нет ни радости, ни печали. На небе всё проходит. А внизу зажигаются огни. Жизнь течёт без остановок. И она бесконечна.

Опять и опять облака.

Весна возвратилась

Наверху, в горах, чистят снегом хлев. Девушки в полосатых передниках бегут с деревянными вёдрами и проваливаются в мокрый снег. Горное эхо повторяет их звонкий хохот. Не бойтесь простуды, молочницы! Март переминается с ноги на ногу, прежде чем двинуться прочь со двора. Ему не хочется уходить, но время его истекло! Со зла он пытается ущипнуть вас за розовые щёки. Напрасно! Смейтесь погромче, пусть слышат все окрестные горы! Весна возвращается на север.

Скоро на верхних пастбищах установятся волшебные, светлые сутки, почти без ночи. Далеко зазвучит рожок пастуха, зазвенят колокольчики на шеях у чёрно-белых коров. Придёт прохладное, безмятежное норвежское лето.

На верхах, под ледником, среди пятен медленно тающего снега зарождается речка. Она журчит, огибая серые валуны, скачет с камня на камень, бежит под тёмными елями и вдруг оказывается на краю отвесной гранитной стены. Ничего не поделаешь — приходится речке прыгать вниз с огромной высоты. Узкий поток распыляется в воздухе, мокрая пыль летит далеко в сторону. Водопад низвергается в пропасть, в голубые воды фиорда, сверкая всеми цветами радуги. Здесь его называют «Фата невесты».

Внизу пронзительно кричат чайки. Солнце скрыто утёсами, отдельные лучи лезвиями прорываются через расселины, сквозь лиловую дымку, и зелень на лужайках словно вспыхивает под их ударами. Лесопилка пыхтит и пускает вверх длинную струю пара.

На много километров внутрь страны тянется голубой язык воды. Пароходик с красной трубой беззвучно скользит по водной дороге. Название её похоже на далёкий колокольный перезвон: Хардангер-фиорд. Пароходик причаливает к деревянной пристани. На помост съезжает двуколка. Рядом с кучером сидит пожилой человек в цилиндре. Он тяжело опирается на палку.

— Эй, парни, — кричит кучер, — где здесь живёт музыкант из Бергена?

Несколько голосов отвечают сразу. Господин музыкант живёт в деревянном доме в Луфтхюсе. Сейчас ещё рано, но господин музыкант встаёт на рассвете. Он ведь играет почти целый день. Госпожа музыкантша тоже там. Он играет, она поёт, но они не птицы небесные, они трудятся без устали. Нелёгкое, знаете, дело Эта музыка. Жаль только, что господин музыкант не играет на скрипке, а то можно бы и поплясать. Послушали бы вы, какой заправский халлинг сочинил он вчера! Так и хочется пройтись по кругу да в конце ударить ногами в потолок!

— На скрипке я вам сыграю, — улыбаясь, говорит приезжий. — Значит, это будет направо по берегу, за лесопилкой? Спасибо, парни!

Двуколка со стуком исчезает вдали.

— Смотри пожалуйста, он умеет играть на скрипке, — говорит один из парней. — Но уж не переплюнуть ему нашего Нильса Таллефьюрена! У того на скрипке нарисованы головы драконов, а играет он так, что, говорят, сам Седой Хромец из Этнедаля однажды выскочил из пещеры и пустился в пляс под его музыку. Только не очень-то удобно плясать, когда у тебя сзади болтается хвост…

— Дурни, — спокойно замечает почтарь, раскуривая трубку. — Это Уле Булль, самый знаменитый скрипач в Европе. И позвольте вам заметить, что никаких «седых хромцов» с хвостами я за всю жизнь нигде не встречал, хотя переплыл через три моря. Да стоит ли разговаривать с необразованными людьми?

Лошадь трусит мелкой рысцой мимо распиленных желтоватых досок, от которых сильно пахнет смолой. Чайки поднимаются выше. Их крик, отражённый скалами, звенит по всей округе.

В норвежских фиордах по сторонам смотреть нельзя, потому что взгляд упирается в крутые скалы. Там люди не поворачивают, а поднимают и опускают головы. И вот, подняв голову, вы видите наверху тролля.

Нет, это не настоящий тролль, а скала. Над дорогой висит страшная коричневая фигура с собачьей мордой. Огромные руки расставлены в стороны, ноги выкинуты вперёд. Того и гляди, он сейчас окажется внизу. Но он готовится соскользнуть на дорогу уже несколько десятков тысяч лет и до сих пор не соскользнул. Поэтому двуколка, не торопясь, проехала под ним.