Джалил Мамедгулузаде - Пропажа осла

• Название: Пропажа осла
• Автор: Джалил Мамедгулузаде
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Слушаюсь, - сказал Худаяр-бек и хотел уже выйти, как. кази снова остановил его.

- Милый мой, я же сказал тебе, что у меня два наказа. Об одном я уже сказал, теперь выслушай и другой, тогда можешь идти.

- Приказывай, кази-ага.

- Второй мой наказ состоит в том, чтобы все это до нашей смерти осталось между нами.

- Что ты, кази-ага? Ребенок я, что ли? Не считай меня за такого простофилю.

- Выслушай, дай договорить. Итак, значит, это дело должно остаться в секрете...

- В чем остаться, кази-ага?

- Ну, должно остаться в тайне, никто о нем не должен знать. Люди, которых ты приведешь, должны быть настолько близки тебе, чтобы никому не выдали этой тайны. Ты не думай, что в этом деле есть какое-нибудь нарушение шариата. Нет! Дело в том, что подобные случаи очень редки, и если кто узнает об этом, может подумать, что мы нарушили шариат, Вот почему все, что мы здесь совершим, должно остаться между тобой, мной и свидетелями. Понял? Ну, теперь, можешь идти.

- Слушаюсь и повинуюсь, кази-ага! Конечно, ты правильно изволишь говорить.

Сказав это, Худаяр-бек вышел от кази и направился в город.

Худаяр-бек, радостный и довольный, дошел до базарной мечети, спустился к речке, совершил предмолитвенное омовение, затем зашел в мечеть помолиться и после намаза вышел на базар. Пройдя по крытому базару, он отыскал указанную кази лавку Карапет-аги. За стойкой сидел тучный армянин и что-то писал. Оглядев все углы большой лавки, Худаяр-бек достал трубку и начал набивать ее. Карапет-ага положил ручку и стал удивленно наблюдать за покупателем. Набив трубку, Худаяр-бек подошел к стойке Карапет-аги, достал из-за пазухи кусочек трута и, протянув Карапет-аге, сказал:

- Потрудись зажечь спичку, дать мне огня.

- Ты что? - сердито отвечал Карапет-ага. - Тут тебе не кофейня. Убирайся к чертям, осел ты этакий! Вон отсюда!

Произнося эти слова, Карапет-ага так зло оглядел Худаяр-бека, словно хотел выпрыгнуть из-за стойки и растерзать его.

Оробевший Худаяр-бек попятился назад. Он был крайне озадачен суровым обращением Карапет-аги. Откуда было ему знать, что тот может не подать ему огня. У себя, в селении Данабаш, Худаяр-бек ни от кого не получал такого ответа. Кто бы там посмел, видя, что Худаяр-бек достает трубку, не зажечь трута и не поднести ему? Но что поделаешь?! Селение Данабаш осталось там, а здесь город.

Худаяр-бек насупился, придал лицу обиженный вид и ответил Карапет-аге:

- Зря ты кричишь, хозяин. Я не затем пришел, чтобы ограбить твою лавку, а за покупкой. Стало быть, напрасно ты кричишь на меня. Я пришел к тебе купить сахар.

- Так что же, по-твоему, если ты пришел купить у меня полфунта сахара, то мне надо целовать тебе руки, что ли?

Худаяр-бек высыпал табак из трубки обратно в кисет, воткнул трубку за пояс и сказал:

- Прежде всего хозяин, ты узнай, кто я такой, а затем уж кричи на меня. Я не из тех, за кого ты -меня принимаешь, я не стану приходить и беспокоить тебя из-за полфунта сахара. Я староста селения Данабаш, Худаяр-бек, и не за полфунтом сахара пришел к тебе. Я пришел купить у тебя целую головку сахара, большую головку.

Карапет-ага немного смягчился.

- Пожалуйста, добро пожаловать. Я же не говорю тебе: зачем ты пришел купить у меня голову сахара? Я только хочу сказать, что ты поступил нехорошо, протянув мне трут, когда я был занят письмом. Из-за тебя я совершил теперь ошибку и осложнил себе работу. Мне придется после твоего ухода снова переписать все это.

- Ну, что было, то прошло. Теперь скажи, почем отдашь мне сахар.

Приподняв доску прилавка, Карапет-ага вышел из-за стойки и, подойдя к поставленным в углу головкам сахара, положил руку на одну из них.

- Вот, брат мой, бек! - сказал он. - Это наилучший сахар. Отдам я его тебе за семь рублей и десять копеек. Это первый сорт!

- Да что ты, шутишь, что ли? Повсюду сахар продают за семь рублей, а ты что, заработать на мне хочешь?

- Где это продают за семь? Нигде этого не делают, клянусь верой. Дешевле семи рублей и десяти копеек никто не отдаст.

Помолчав немного, Худаяр-бек полез за трубкой и начал снова набивать ее табаком. Карапет-ага зажег спичку.

- Ладно, ладно! - сказал Худаяр-бек, закуривая. - Я заранее знал, что ты продаешь дороже всех. Ничего не поделаешь. Пусть будет по-твоему. Возьми-ка одну головку и взвесь, сколько потянет.

Карапет-ага взял одну из самых больших головок сахара и поставил на весы.

- Это десять, еще десять - двадцать. Это пять, еще три, еще два и вот еще полфунта. Итого значит, тридцать с половиной фунтов. Тридцать фунтов составит тридцать абасов, то есть шесть рублей, долой сорок пять копеек, итого будет пять рублей пятьдесят пять копеек...

Подсчитав стоимость товара, Карапет-ага снял сахар с весов и поставил на землю.

- Значит, теперь ты меня узнал, Карапет-ага?

- Как то есть узнал?

- Я спрашиваю, теперь ты узнал, кто я?

- А кто ты?

- Я староста селения Данабаш, Худаяр-бек.

- А я второй гильдии купец, Карапет-ага.

- Да благословит аллах память твоего родителя! Я к тому все это говорю, что теперь развелось множество лживых людей. Зайдет такой человек в лавку и, поторговавшись, начнет клясться и аллахом и пророком, что через три дня принесет деньги. И три дня превратятся в три месяца, а то и в три года. Пусть лучше убьет меня аллах, чем допустит до такого падения. Правду сказать, сегодня как-то случилось, что я приехал в город без денег. Сейчас я унесу сахар, и завтра рано утром твои пять пятьдесят пять будут у тебя.

Услышав это, Карапет-ага быстро отнес сахар на прежнее место и, подойдя к Худаяр-беку, положил руку ему на плечо, а левой показал на дверь.

- А ну-ка, пошел отсюда! Живо! Сию же минуту вон отсюда...

Ни слова не говоря, Худаяр-бек вышел из лавки.

До вечернего азана оставалось всего полчаса, когда Худаяр-бек вернулся в караван-сарай, где оставил осла.

Едва он показался у дверей, как к нему вышел невысокого роста мужчина в бязевом архалуке, серой папахе и белых штанах.

- Послушай, - сказал мужчина сердито. - Да благословит аллах память твоего родителя, избавь нас от лишних хлопот с этим животным. Хватит с нас неприятностей. Я сейчас выведу осла. Ради аллаха, уведи его, куда хочешь.

С этими словами содержатель караван-сарая пошел к конюшне, но Худаяр-бек остановил его.

- Погоди, куда ты идешь? О чем ты говоришь, какие там неприятности? Или осел не уживается с другими животными? Не может этого быть, осел у меня смирный, зачем наговариваешь на него?

- Ради аллаха, брось шутки, - начал кричать содержатель караван-сарая, размахивая руками. - Мне не до шуток. Сейчас выведу осла, и убери его отсюда.

Худаяр-бек тоже стал кричать:

- Да что ты за человек! Скажи мне наконец, в чем дело?

- А в том дело, что ты привел ко мне в караван-сарай краденого осла. Что ты, насолить мне решил, что ли?

- Да ты что - спятил или вина хватил? Как это краденого осла? Вор я, что ли? Ты придержи язык, не то, клянусь аллахом, потом пожалеешь...

- Милый человек, разве не мог ты найти другого осла, обязательно должен был взять осла дяди Мамед-Гасана? Из-за него у нас тут целый скандал...

- Какой скандал? Говори толком.

- Какие бывают скандалы? Не успел ты привязать осла и уйти, как сынишка дяди Мамед-Гасана стрелой ворвался в конюшню и давай тащить осла. Но как я мог отдать осла? Что еще сказать... Мальчик убивается, ревмя ревет: или отдай мне моего осла, или я тут же, при всех, покончу с собой. Не смог, я с ним справиться и пошел за городовым. Тот отлупил парнишку и насилу выволок из конюшни.

- Вот жалость - меня здесь не было. Клянусь аллахом, я бы его на месте уложил. Разве я отпустил бы его отсюда живым? И почему только ты не позвал меня?! Теперь уже поздно. Темнеет, я не смогу вернуться в селение. Придется остаться, и осел, конечно, останется. Сегодня я буду твоим гостем, дядя Кербалай-Джафар.

- Будь гостем, с радостью приму тебя. Конечно, теперь уже поздно ехать. Совсем темно. Чего ж ты стоишь здесь, проходи, пожалуйста, в комнату.

Кербалай-Джафар привел Худаяр-бека в маленькую темную каморку, чиркнул спичкой и зажег висевшую на стене лампу.

Пол каморки был наполовину покрыт паласом. У стены, против входа, лежала опрятно свернутая постель; в одном углу стояли большой кувшин для воды, кувшинчик для омовения и веник. Грязные стены не имели ни выступов, ни ниш.

Сняв башмаки, Худаяр-бек сел на палас, прислонился спиной к постели и достал трубку. Набив ее табаком, он позвал Кербалай-Джафара.

- Поди сюда и заодно дай мне огня. Да иди же, потолкуем о том о сем.

Кербалай-Джафар также снял башмаки и, подсев к Худаяр-беку, зажег спичку, дал ему закурить.

- Эх, дядя Кербалай-Джафар! - заговорил Худаяр-бек, дымя трубкой. - Не должен был ты рассказывать мне об этой истории; ведь словно стрелу в сердце вонзил. Да проклянет аллах родителя дяди Мамед-Гасана! Опозорил меня при всем народе. Сколько лет прожил, а никогда еще так опорочен не был.