Роман Сенчин - Информация

• Название: Информация
• Автор: Роман Сенчин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-53205-6

Новый роман Романа Сенчина «Информация» – по-чеховски лаконичный и безжалостный текст, ироничный приговор реализма современному среднему классу. Герой «Информации» – молодой человек с активной жизненной позицией, он работает в сфере рекламы, может позволить себе хороший автомобиль и взять кредит под покупку квартиры. Но однажды его такая сладкая жизнь дает трещину: узнав об измене жены, герой едва не погибает, но выжив, начинает иначе смотреть на окружающий мир. Сходится со старым другом – поэтом-маргиналом, влюбляется в молодую революционерку и… катится, катится под откос на полной скорости.

Жизнь внутри катастрофы – привычное состояние героев Сенчина. В новом романе катастрофа выглядит приключением, читая про которое – невозможно оторваться!

В героях «Информации» читатель узнает известную литературную богему современной Москвы и не раз улыбнется, угадывая прототипов.

---

Интернет, слава богу, работал. Покопавшись в нем минут десять, я нашел подходящую, кажется, больницу, в которой реально помогут. Набрал номер, заиграла приятная музыка, и тут же, тоже приятный, женский голос произнес:

– ОАО «Медицина». Здравствуйте!

Понадобилось еще несколько минут, чтобы договориться о моем поступлении на лечение.

Потом я выгреб из ящика договоры с банками, среди которых были и номера карт; военный билет, с купленной некогда записью «Годен к нестроевой службе в военное время» (военник должен был заменить украденный паспорт); бумажку медицинского полиса (саму карту тоже украли). Из тайника (я любил делать тайники, и не зря, как много раз доказывала жизнь) достал тридцать тысяч рублей… Положил в сумку ноутбук, зарядку для телефона (Наталья ее оставила), новые джинсы, туфли, носки. Вроде все пока…

– Поехали, Вань.

Когда выруливали из двора, я отметил – «Форда» на своем месте не было.

– Куда? – спросил Иван.

– На Тверскую. ОАО «Медицина».

– Знаю. Дорогое место.

– Нога дороже.

Иван неопределенно хмыкнул.

Он был на два года меня младше. Значит, в том две тысячи шестом ему подкатывало к тридцати. И, насколько я знаю, с самой юности он зарабатывал на жизнь извозом. Себя Иван с гордостью называл драйвером.

Мы познакомились случайно года за три до этих событий, – я голоснул, он остановился. Пока ехали, разговорились. Нормальный, простой парень. Живет в Лефортове вместе с матерью, готов за деньги ехать на своем «Фольксвагене» хоть куда и в любое время суток. Меня, помню, позабавило сперва его имя – Иван, – но вскоре я стал замечать, что так зовут очень многих москвичей. Больше, наверное, чем всех оставшихся по России крестьян.

Я был рад, что у меня есть такой помощник, естественно, не в силах предвидеть, какие напряги он доставит мне в будущем.

Первые два дня в «Медицине» я, как мог, улаживал проблемы с картами, со своим украденным мобильником. Звонил, просил заблокировать, считать сим-карту недействительной… Решал накопившиеся проблемы по работе (в основном личные проекты). Выручал Интернет, но все-таки деньги на телефоне таяли стремительно; приходилось то и дело пополнять счет.

Ко мне приходили знакомые, несли всякие традиционные вещи – сок, апельсины, яблоки, шоколад. Интересно, что, когда я маялся в пятьдесят первой на окраине Москвы, навестить меня никто желания не изъявлял, а тут один за одним: и Руслан, и Максим с Лианой, и Иван по собственной инициативе, и Олег Свечин (он писал для меня разные статьи за неплохой гонорар); даже Наталья позвонила, выразила сожаление, что все так получилось.

«Медицина» находилась в самом центре, в выходящем на Тверскую переулочке, палаты были одноместные и напоминали номера довольно приличной гостиницы (телевизор-плазма, графика на стенах, чистота, туалетная комната). Кормили четыре раза в день, причем блюда можно было заказывать по своему желанию. Персонал вел себя так, что, казалось, сделает все, что я пожелаю. Медсестры особенно, и я с трудом сдерживался, чтоб не потянуть какую-нибудь из них на постель. Не для секса даже, а так, посмотреть, как себя поведет. Удерживало понимание: эта внешняя готовность на все – непременная составляющая их работы. Чтобы пациент чувствовал себя центром вселенной. Помнил я и о том, сколько плачу за эту иллюзию… Нет, клиника была отличная, грех жаловаться, как говорится.

А главное – здесь реально лечили. Лечили, спасали мою ногу…

Одиночная палата, это, бесспорно, удобно. Сам себе хозяин, никто не мешает, не лезет. Но через три дня я уже тяготился одиночеством. Телевизор не помогал, Интернет надоел, болтовня по телефону стоила денег, да и не получалось особо болтать в моем положении… Из-за одиночества, видимо, я стал подробно вспоминать, мысленно заново переживать свою жизнь.

Когда у человека изо дня в день все стабильно-нормально, он забывает о давних неприятностях и ошибках, о том, каким был в юности, чего тогда хотел; даже себя нынешнего он как-то забывает. Точнее – не отмечает. Поднимается утром и тут же ныряет в новый отрезок реальности. И словно не было шести-семи часов сна, когда пребывал в чем-то ином… Человек продолжает привычный набор операций, выполняет поставленные накануне задачи, решает возникшие вчера, позавчера, неделю назад проблемы. А чтобы не задумываться о действительно важном, сложном и малоприятном, просто погрузиться в воспоминания, ищет развлечений. А вариантов развлечь себя – тысячи.

Из-за ситуации с ногой набор доступных мне развлечений сократился до минимума, территория самостоятельного передвижения ограничилась несколькими квадратными метрами (дорога до туалета была целым путешествием), и в то же время проблем и вопросов обрушилось столько, что решить все не представлялось возможным, а убежать хотя бы от их части можно было только в том случае, если я конкретно изменю свою жизнь.

Но каким образом изменить? И что именно?

Менять работу – глупо. Она меня не особенно тяготила, а денег приносила все больше.

Что еще? Квартира. Закончить кочевание по съемным и купить свою? Да, надо, сумма на ипотеку наберется… Даже если мои карты пробили – это, в общем, не очень страшно. Основные деньги в банковской ячейке.

Так, что еще можно изменить? С женой, конечно, развод. Буду считать, что это пробный брак. Сейчас такие браки психологи даже рекомендуют. Жаль только, что я так отреагировал на ее измену. Говна-пирога ведь, если здраво обдумать.

Как я написал в самом начале, первым чувством, когда прочитал это эсэмэс, была радость. В душе я давно был готов к разрыву. Но обида в тот момент оказалась сильнее, и из-за нее я оказался на обочине дороги обмороженный, полуживой… Вывод: нельзя обижаться, ни на кого нельзя обижаться, нужно быть злым и готовым получить удар даже от самых близких людей…

Да, да, с Натальей разведусь однозначно. И буду жить один, свободно, буду жить не для кого-то и даже не для собственного, мелкого и частного удовольствия, а как-то более глубоко.

…Лет в семнадцать я был глубже, значительно глубже себя нынешнего. Узнавая мир, я многого от него хотел, предъявлял ему глобальные требования. И себе тоже. Я был уверен, что по-настоящему разумному человеку просто невозможно существовать так же, как большинство. Большинство я открыто называл зомби. Двигаются, работают, пихают в рот что-нибудь, что позволяет им двигаться и работать. Мыслительных процессов я у этого большинства не наблюдал… (Довольно частая позиция вступающего во взрослую жизнь вчерашнего подростка.)

Но кем я стал, к чему пришел к тридцати годам? Чем я отличаюсь от тех, кого называл зомби?… Я, как и все (как и большинство, скажем так), тоже стремлюсь побольше зарабатывать, вкуснее питаться, удобнее устраивать свой досуг, искать новые развлечения, научиться быстрее громить в компьютере вражеское государство или останавливать пуск атомной ракеты фашистами в трехмерном изображении… А когда-то мои цели и задачи были иными. Хотя бы на словах и в мечтах.

Я любил разговаривать о больших проблемах, любил удивлять, шокировать скучное большинство. За это, наверное, Наталья меня тогда и полюбила. По крайней мере, ей нравилось быть со мной, слушать меня, она старалась отзываться на мои мысли. Я ловил эти отзывы и вдохновлялся еще больше. (Вторая моя девушка, Вера, была равнодушней, для нее главным были танцы и мягкий секс после них.)

А теперь… За три года со мной Наталья ничего интересного и большого не услышала. Обычная жизнь обыкновенных людей. Клетки мозга тратятся на выбор продуктов в супермаркете, на размышления, стоит или не стоит смотреть такой-то фильм в кинотеатре, и на тому подобную бесконечную херь… И вот полюбовалась она на меня, на ту жизнь, которая ей уготована, и стала искать другого. Того, кто если и не станет говорить ей о большом, то уж точно будет это большое делать.

Я изо всех сил желал ей неудачи, надеялся, что она прибежит ко мне и будет просить прощения, и я не прощу. «Все, разводимся, – скажу сухо и четко. – Предала раз, предашь еще». Да развестись, разбежаться, забыть друг о друге. Слава богу, детей завести не успели.

Но все же я чувствовал долю своей вины в случившемся. Когда женщина видит, что ее мужчина успокоился, он перестает представлять для нее интерес… Кажется, нечто подобное пытался объяснить мне Руслан, когда я прибежал к нему в тот вечер…

И чем мне заняться, когда я останусь один? То есть – буду свободен. Конечно, займусь обустройством своей личной жизни. Квартира, машина, удобные и нужные вещи. Техника. Но я не об этом. Без чего-то большого даже самая обустроенная жизнь очень быстро превратится в отвратительную преснятину. Стопудово.

(Может быть, я был не прав, да, в сущности, и оказался не прав, но тогда, на кровати в одноместной палате, я уверял себя, что иначе и быть не может, и искал в уме то большое, что придаст жизни смысл.)

В юности я увлекался французской литературой двадцатого века. Не литературой даже, а контркультурой, которая на некоторое время стала культурой. Пиком этого процесса стал шестьдесят восьмой год, о котором я собирал любые сведения. Даже папочку специальную завел для вырезок из газет и журналов, перечитывал их десятки раз. Покупал книги сюрреалистов, Селина, Сартра, Камю, долго гонялся за сборником материалов о ситуационизме… Все это в начале девяностых было еще редкостью…