Теймур Мамедов - Когда боги спят

• Название: Когда боги спят
• Автор: Теймур Мамедов
• Жанр: История

---

Никто не сомневался в победе любимца Камбиза, и меньше всех сам Зопир. То ли он рассчитывал на усталость Гауматы, то ли успел изучить как следует его манеру вести поединок за то время, которое мидиец бился, изнемогая, с опытным бойцом из Тира, а сам перс восседал, важный, рядом с владыкой - как бы там ни было, но самоуверенный перс сразу же пошел в решительную атаку, которая, казалось, через несколько быстротечных минут сокрушит мага. Прижав подбородок к волосатой груди и выставив вперед шишковатый лоб, держа перед собой кулаки-кувалды и опустив локти так, чтобы они прикрывали живот, готовый нанести мощный удар в любую секунду, Зопир напоминал собою дикого ощетинившегося кабана, который, опустив к земле голову и выставив вперед страшные клыки, несется на посмевшего нарушить его покой.

Обнаженное тело мидийца было также внушительно своей силой и пропорциональностью, и все же рядом с могучим персом Гаумата выглядел хрупким, еще не оформившимся юношей. Губару пришла на ум легенда о Давиде и Голиафе, слышанная им в молодости на открытом всем ветрам песчаном берегу моря каспиев, от одного из жрецов племени израилитов, которое поселил в эти края после опустошительного карательного похода в Ханаан грозный ассирийский воитель Саргон Второй. Но если в том неравном поединке, как говорит старинная легенда, победил Давид-Гаумата, то сегодня все шансы, несомненно, на стороне Голиафа-Зопира...

Зрители были довольны началом боя, казалось, он кончится через несколько минут, когда не выдержавший стремительного натиска их соотечественника ошеломленный мидиец пропустит тяжелый удар Зопира и в тот же миг окажется на земле. Обычно в подобных поединках атлеты кружили друг около друга, выискивая подходящий момент для молниеносного и точного, сокрушающего удара, и это напоминающее танец кружение могло продолжаться часами. И никто, даже царь, не смел торопить бойцов или же принудить их к более решительным действиям. Ведь за поединком наблюдают сейчас сами боги, падкие до всевозможных зрелищ и увеселений, и поэтому все должно быть справедливо, честно и не вызывать ни малейших сомнений в том, что победа одержана только благодаря силе или смекалке атлета.

Зопир уже несколько раз бросался вперед, подбадриваемый громкими и страстными криками смертных, - небожители более спокойно выражают свои чувства, когда любуются красотой человеческого тела и поражаются его возможностям. Одна бесплодная атака сменяла собой другую, кулаки Зопира рубили воздух, не касаясь, однако, мидийца. Уже и перс стал тяжело дышать, и сильное тело его блестело, словно смазанное оливковым маслом. Во время очередной бурной атаки, когда зрителям показалось, что наконец-то перс настиг своего противника, Гаумата сделал резкий выпад вправо, выполнив при этом полоборота, и Зопир, не ожидавший встретить пустоту, пронесся мимо, теряя равновесие и все больше склоняясь вперед, напомнив Губару на какое-то мгновение согбенного жнеца, склонившегося с острым серпом в руках над жнивьем. Затем, споткнувшись о какую-то неровность, перс все-таки не удержался на ногах и упал вперед, распластавшись у возвышения, на котором восседал владыка персов и мидян, изодрав в кровь колени и широкие ладони. Взглянув на Камбиза, Губар заметил, как тот побледнел от еле сдерживаемого гнева и закусил губу.

Тяжело поднялся Зопир, не сводя своих налитых кровью глаз с пританцовывающего Гауматы. Мидиец поджидал его в центре площадки, жадно хватая воздух черным от грязи ртом. Теперь притихли все, даже персы. Вся толпа, как единое многоликое существо, затаила дыхание и перестала шевелиться. В таком напряженном поединке один точный удар решает все. Это понимали и Зопир, и Гаумата. И как раз этот молниеносный удар боялись пропустить затаившие дыхание зрители, Камбиз и его оросанги.

Тучный перс потерял к этому времени больше жизненных сил, к тому же он сбил свое дыхание во время смутившего многочисленных зрителей падения. Стараясь восстановить дыхание, атлет стоял на одном месте, только поворачиваясь в сторону беспрерывно кружившего вокруг него Гауматы. Так изголодавшийся волк кружит, бросаясь из стороны в сторону, вокруг отбившейся от стада коровы, ловя тот единственный миг, когда можно будет вцепиться в свою жертву и избежать при этом ее острых рогов.

С каждой минутой восстанавливал перс свои недюжинные силы, дыхание его опять стало ровным и глубоким. Быстрыми семенящими шажками приблизился он к мидийцу, его правый кулак, казалось, пронзит грудь соперника, если тот не успеет отскочить назад или в сторону. Но Гаумата остался на прежнем месте. Он всего лишь слегка присел, наклонив при этом голову, подставляя свой широкий лоб под огромный кулак Зопира. Раздался характерный хруст ломаемых пальцев и рвущихся сухожилий. Рука перса безвольно повисла вдоль тела, гримаса боли исказила его лицо. И в тот миг, когда мидиец сделал шаг вперед и чуть в сторону, направляя кулак левой руки в неприкрытую челюсть перса, над притихшей в ожидании развязки толпой раздался громкий и повелительный голос Камбиза: "Остановись, Гаумата!"

Но владыка запоздал, рука мидийца достигла цели, и потерявший сознание Зопир рухнул к его черным от пыли ногам...

- Подойди ко мне! - царь не заметил в волнении, как привстал со своего мягкого сиденья. Тотчас же, словно подброшенные пружиной, вскочили на ноги те из великих, кто заслужил честь сидеть рядом с Камбизом.

Подбежавший к Гаумате не поднимающий глаз подал ему шерстяной хитон, и мидиец напялил его со всею поспешностью на обнаженное тело, и только тогда приблизился к Камбизу.

- Гаумата, ты победил в честном и равном бою, я восхищен твоим искусством и награжу тебя так, как достойно тебя и твоего господина! Камбиз уже успел взять себя в руки, хоть и был по-прежнему бледен. Царь не скрывал, что его огорчило неожиданное поражение Зопира, его любимца. - Но скажи мне, маг, почему ты ослушался меня и не пощадил соперника? Ведь я крикнул во всю силу моего голоса, чтобы ты остановился и не наносил удара, в котором уже не было необходимости!

- Владыка! - Гаумата еще тяжело дышал. Пот струйками бежал по его грязному разгоряченному лицу. - Чтобы не было никаких сомнений в моей победе, я должен был бросить своего соперника на землю. Этого и хотел я добиться, нанося удар, единственный за все время нашего поединка. Но клянусь тебе, владыка, я не слышал твоего голоса! Даже шума толпы не слышит боец во время боя, мог ли я услышать голос одного человека?!

- Если ты не слышишь голос своего владыки, то зачем тебе надобны уши, Гаумата? - Прищурившись, Камбиз пристально смотрел в глаза мидийца. Именно они виновны в том, что ты, вольно или невольно, ослушался своего господина, и я велю отрезать их и бросить на съедение бродячим псам, чтобы они не подводили тебя больше! Взять провинившегося и исполнить мою волю!

Гаумата дернулся, но цепкие руки царских телохранителей удержали его. "Будь справедлив, владыка!" - крикнул он, попытавшись вырваться. Но Камбиз не ответил; молча покинул он возвышение и удалился в шатер.

Тут же, перед белоснежным царским шатром, когда многие зрители, не пожелавшие лицезреть злодеяние, творимое над победителем, стали расходиться, царские палачи отрубили уши сникшему от сознания собственного бессилия Гаумате...

В начале ночи, когда холодные южные звезды рассыпанной горстью драгоценных камней засверкали на черном бархате небосклона, позволил Губар своим утомленным спутникам искать место для привала - опасался вельможа, что в непроглядной темноте он может легко сбиться с дороги. А утром, с первыми лучами рассвета, наскоро умывшись и позавтракав, они вновь тронулись в путь, и поэтому лишь к середине следующего дня достигли жилища Гауматы. Увидев издали приземистое строение храма огня, неподалеку от которого находился дом Гауматы и дома других магов, вельможа почувствовал, как учащенно забилось его сердце - это были его родные места, эти тополя и кипарисы вместе с ним поднимались к солнцу, здесь, на берегах этой речушки прошли его беззаботное детство и пытливая юность...

Гаумата, как обычно наблюдавший всю ночь движение планет среди неподвижных созвездий, в этот час спал в одном из покоев своего жилища, и Губару ничего не оставалось, как дожидаться его пробуждения. Вельможа сам показал телохранителям помещение, где они могли отдохнуть после дороги, дал распоряжение слугам и рабам Гауматы, чтобы они приготовили поесть ему и его спутникам, и только после этого позволил себе спуститься в прохладу подвала, где прямо на земляном полу стояли высокие, в человеческий рост, сосуды с терпким кисловатым вином. Торопясь к брату, Губар заранее предвкушал наслаждение, с каким он опустошит рог этого освежающего после утомительной дороги напитка.

Вельможа относил себя к тому типу людей, которых еще Спитама Заратуштра называл добронравными, уподобляя их золотому кубку, который становился тем чище, более сверкающим и радующим глаз, чем больше его обжигают в священном огне. Так же действует и вино на добронравного человека: выпитое в умеренном количестве, оно действует облагораживающе зажигает в смертном огонь жизни, разгоняет кровь, улучшает память и обостряет ум. Поэтому Губар всегда пил этот благославенный дар небожителей, когда чувствовал себя утомленным, или же перед долгим и важным для себя разговором.