Теймур Мамедов - Когда боги спят

• Название: Когда боги спят
• Автор: Теймур Мамедов
• Жанр: История

---

Маги несли в руках ветви тамариска и факелы с ярко-красными рукоятями, какие были укреплены на каменных стенах дворца и ограды. Медленным, торжественным шагом, нигде не останавливаясь, обогнула многочисленная процессия заваленные явствами столы и вышла к сооружению, задрапированному яркими коврами. Владыка в таком же белоснежном одеянии, как и следующие за ним священнослужители, поддерживал за правый локоть облаченную в зеленый наряд Атоссу. Вместе поднялись они на возвышение по огибающей его лестнице, на каждой ступени которой застыл рослый копьеносец с насупленным от напряжения взглядом. Как только царственная чета уселась, маги прекратили пение гимнов, смолкли постепенно крики во дворе, а вслед за этим и на улицах столицы. Двое молодых жрецов поставили перед женихом и невестой легкий походный столик о трех ножках, водрузили на него высокий сосуд с хаомой, две нефритовые чаши, яйцо - символ зарождения новой жизни, бронзовое зеркало и два золотых подноса: один с проросшими зернами пшеницы и ячменя, второй с особой пищей, предназначенной для новобрачных и составленной из семи сортов орехов и фруктов: грецких орехов, миндаля, фисташек, инжира, хурмы, винограда и гранатов. Когда молодые жрецы покинули возвышение, владыка взял с подноса несколько зерен пшеницы и поделился ими с Атоссой. Когда царица съела их, владыка вытянул вперед правую руку ладонью вниз - и тотчас же рабы устремились к ломящимся от явств столам, забулькало вино, изливаясь из сосудов в золотые кубки...

Пиршество началось одновременно и во дворце, и на всех улицах празднично украшенной столицы.

Иссиня-черные волосы Атоссы, заплетенные в тонкие косички, змеились по ее плечам. Подведенные сурьмой глаза казались огромными на неестественно бледном лице, которого не касался, казалось, луч солнца. Те, кто видел царицу на свадебном пиру рядом с Камбизом шесть лет назад, не могли на заметить сейчас происшедшей с ней разительной перемены - если тогда она была юной девушкой, то сейчас перед ними была умудренная горьким жизненным опытом женщина, чьи краски, данные ей от природы, поблекли от неудовлетворенного желания властвовать и повелевать.

Необычна судьба этой много претерпевшей и испытавшей женщины. Дочь властителя Азии, вступает в брак, который в те времена считался священным, со своим единокровным братом и в течении шести долгих лет, показавшихся царице вечностью, нелюбимая и отвергнутая, живет то в дикой глуши, куда сослал ее подальше от своих глаз Камбиз, то в одном из покоев царского гарема на территории дворца в Сузах, и все эти годы, терзаемая ревностью к своей более счастливой сестре, посылает проклятие за проклятием на нее и на венценосного брата. Волею злого рока оставшись совершенно одна, без поддержки отца, братьев и сестры, она вынуждена своим именем прикрыть тайну Гауматы, выйти за самозванца, посмевшего посягнуть на престол Персии, на достояние рода Ахеменидов, еще в тот момент, когда истинный владыка, муж ее Камбиз, был жив. Полюбила ли она отважного мидийца, или же нуждалась в его поддержке больше, чем он в ней?! Кто знает... Но пройдет еще несколько месяцев, и дочь благочестивого Кира вновь оденет подвенечный наряд...

Торжественная и властная, с царственной осанкой, восседала Атосса рядом с самозванцем, надменным, холодным взглядом рассматривая пирующих. Вооруженные дорогими кинжалами, они с молниеносной быстротой разделывали огромные туши, опорожняли кубок за кубком, и обнаженные по пояс царские слуги не успевали убирать за ними кости и объедки, наполнять чаши разжигающим аппетит вином. Шум веселого застолья переливался через зубчатую стену, огораживающую территорию дворца, и сливался с праздничным гулом улиц и площадей, где за длинными столами шло не менее шумное пиршество простых персов, жителей столицы.

Губар почти не притрагивался к своему кубку, внимательно следил за происходящим, цепким взглядом окидывал присутствующих, и был доволен. Каждый пил за троих и ел за двоих, выкрикивая время от времени громкие здравницы в честь Бардии и Атоссы, славного сына и дочери Кира. Но вдруг Губар вздрогнул - его взгляд уперся в Прексаспа. Тот сидел, склонившись над столом, держа в руках золотой кубок, и скатерть перед ним была совершенно чиста, словно он до сих пор еще не притронулся ни к чему из тех явств, которые не успевали подносить к столам быстрые и расторопные царские слуги. Понаблюдав за ним некоторое время, Губар убедился, что вельможа не прикасается решительно ни к чему, и ни разу не присоединился к выкрикивающим здравницы, а только пил и пил разбавленное водой янтарное вино. Уже и рядом сидящие с Прексаспом обратили внимание на его неестественно жалкий вид, о чем-то спрашивали его, но о чем, Губар не мог слышать.

Губар нахмурился.

Хотя Прексасп и отрицал настойчиво все, что приписывали ему не без основания живучие слухи, он оставался тем болезненным гнойником на теле державы, который следовало вскрыть как можно быстрее. И, может быть, даже сейчас, когда знатные персы и гости владыки могут лицезреть собственными глазами гордую и неприступную Атоссу, царственную Атоссу, воистине достойную дочь властителя народов и племен Азии. Сейчас, когда они провозглашают в ее честь громкие здравицы.

Губар подал знак рабу, который стоял, широко расставив бронзовые от загара ноги, с длинной массивной колотушкой у медного гонга. Заметив его жест, раб ударил колотушкой по отполированной поверхности гонга, и густой звон поплыл над столами. Тотчас смолкли голоса пирующих, хруст костей и ненасытное чавканье, топот босых ног по каменным плитам двора. Только плеск воды, выливающейся из длинного кожаного мешка в кратер с темно-красным вином, нарушал воцарившуюся мгновенно тишину - растерявшийся раб смотрел расширенными от испуга глазами в ту сторону, откуда плыл заставивший всех замолкнуть гулкий звон...

Губар поднялся со своего места и поклонился в сторону царственной четы.

- Владыка! Позволь мне обратиться с вопросом к одному из присутствующих здесь...

- Говори!

Получив разрешение, царедворец вновь выпрямился и развернулся к насторожившимся гостям и великим Персиды. Только Прексасп сохранял прежнее положение, склонившись над своим кубком, словно ничего не видел и не слышал.

- Прексасп! - обратился к нему царедворец. - Над чем ты пригорюнился в час, когда всех нас объемлет неподдельная радость? Почему не веселишься вместе с остальными гостями, словно находишься не на свадьбе нашего владыки, а на скорбных похоронах? Что тяготит в этот час именитого вельможу! - Прексасп не отвечал, и тогда Губар продолжил. - Быть может, плеск разливаемого вина напомнил тебе о юном Теиспе, твоем младшем сыне, убитом рукою Камбиза там, в далеком Мемфисе?

Прексасп тяжело поднялся. По его отсутствующему взгляду было видно, что он все еще оставался там, где только что был благодаря своему воображению. Но к окончанию речи царедворца глаза его заблестели, морщины на суровом лице разгладились, и совершенно трезвым взглядом он окинул пирующих. Отставив в сторону кубок, уперся он волосатыми руками в стол.

- Мне не трудно ответить тебе, Губар, блюдолиз Камбиза, о чем я думал, восседая рядом с великими Персиды! Я не собираюсь делать из этого тайну - слишком много тайн для моего изболевшегося сердца! Боюсь, что в конце-концов оно не выдержит. Но ты ошибся, ничтожный Губар, не о моем любимом Теиспе думал я сейчас. Нет, думал я о жалкой участи моей родины, которую собираются унизить и оскорбить наглые воры! - при последних словах Прексаспа внутри у Губара все похолодело. Он понял, что на этот раз просчитался. Несколько мгновений стоял Губар растерянный, не зная что предпринять, и этого времени было достаточно Прексаспу, чтобы продолжить без помех свою речь. - Персы! Мидийцы! - громко воскликнул он. - Где ваша мужская гордость и ратная доблесть?! Вместе мы ходили в далекие походы, вместе добывали непреходящую славу для своего отечества! И всегда над нами царствовали достойные воители, которые вели нас в сражение и делили с нами все опасности! Мы не жалкие халдеи, не египтяне, над которыми властвовали жрецы! Над нами всегда царствовали славные воители, доблестные мужи, прославившие себя ратными подвигами! Персы! Мидийцы! Я не в силах больше молчать, скрывать от вас грозную правду: да, я прервал нить жизни Бардии, пронзив его своим акинаком! Я поднял на него руку, послушный воле Камбиза! Все, что сказал в свой смертный час ушедший в страну молчания владыка, правда, хоть вы и не желаете в это верить! - Прексасп вытянул правую руку в сторону возвышения. - Перед вами не Бардия, а маг Гаумата, двойник царевича! Славные мужи, вы станете посмешищем всех народов, если позволите помыкать собою забывшим свое место магам! - Прексасп оттолкнулся от стола. - Маг Гаумата, ты можешь легко опровергнуть мои слова! Сними с себя царскую тиару, обнажи перед присутствующими свою голову, или ты стыдишься своих отрубленных ушей?!