Анатолий Куликов - Тяжелые звезды

• Название: Тяжелые звезды
• Автор: Анатолий Куликов
• Издательство: Война и мир букс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-89400-003-3

Генерал армии Анатолий Сергеевич Куликов в своих воспоминаниях о военной службе и работе в высшем эшелоне государственной власти дает оценки многим известным и малоизвестным событиям последнего периода российской истории.

---

Время все расставило на свои места, и я видел, что впоследствии отношение ко мне в Кремле переменилось. Оказалось, что вместо ретивого служаки в министерство пришел доктор экономических наук. Что каблуками я не щелкаю. Напротив, разговариваю с политиками на понятном им языке и чувствую себя естественно на любых этажах власти. Скоро в Кремле, в Думе, в кругу губернаторов меня перестали расценивать как жандарма и начали считаться с моим мнением. На эту же пору приходится начало моего общения с президентом лицом к лицу.

Надо проследить эволюцию моих собственных взглядов на это политическое явление, каким, несомненно, был и остается первый президент России Б.Н. Ельцин.

Еще не забыты те дни, когда мы, молодые сорокалетние генералы и полковники, в мае 1989 года, будучи слушателями Академии Генерального штаба, признаюсь, были просто зачарованы энергией и смелостью Бориса Ельцина. Митинги в Лужниках… Казавшиеся дерзкими, но в то же время пленительными речи демократов на заседании Верховного Совета СССР. Их слушала и обсуждала вся страна!

Мы были ничуть не менее свободолюбивы. Понимали: это нам придется участвовать в строительстве обновленной России. Так что, став федеральным министром четыре с половиной года спустя, я ничуть не покривил душой: мои собственные жизненные цели и принципы не расходились с целями глобальных политических и экономических реформ, совершаемых в стране. Другое дело, что чувство отторжения вызывали некоторые методы их проведения, но я понимал, что могу спорить и доказывать свою правоту. В конце концов могли быть и ошибки. Мы шли непротореной дорогой и не имели под рукой ни прописей, ни шаблонов. Мало изменить общественно-политический строй и объявить экономические реформы, нужно было еще очень многому научиться прямо на ходу. Как осуществлять цивилизованную приватизацию предприятий? Как правильно собирать налоги? Разрешать или не разрешать в России куплю-продажу земли? Всего не перечислить. Я уже не говорю о том, что центробежные силы буквально разносили уже саму Российскую Федерацию и надо было иметь недюжинные силы, чтобы сохранить ее целостность и поддерживать общественный порядок на всей ее территории.

Очарование Ельциным было столь велико в среде слушателей академии, что мы поддерживали его почти безоговорочно. Кто-то утверждал: «Вы его не знаете — он сильно пьет. Он же все время пьяный!» Другие возражали: «Ну и что… Хоть он пьяный, но лучше трезвого Горбачева. Ельцин поехал в Америку и привез сто тыщ одноразовых шприцев, а ваш Горбачев не привез». Вот такие были настроения…

Благо или беда, что мотором этих преобразований стал именно Борис Ельцин — судить не мне, а будущим историкам, которым наконец откроются все приводные ремни, все крепежные болты и все ржавые конструкции, некогда составлявшие единый каркас верховной российской власти. Но никто из этих людей не откажет Ельцину в упорстве. Он может добиваться поставленной цели так, как это могут считанные люди. Он, безусловно, смел. Не каждый решится на октябрьский пленум ЦК КПСС, не любой отважится выступить так на партийной конференции, не всякий, подобно ему, сумеет бросить вызов целой эпохе.

Я не буду оспаривать у Ельцина право прихода к власти. Это произошло, и, думаю, это не было делом случая. Он властолюбив и умеет бороться не на шутку. Власть для него — смысл жизни. Вот только прорыв к власти, который сам Ельцин мог счесть за чудо, произошел все-таки гораздо раньше, чем следовало. Цельной концепции реформ у него не было. Не было и полноценной команды исполнителей. Все, что мы имеем сегодня — исковерканную рыночную экономику, обеднение народа, испепеленные войной земли на Северном Кавказе, — это следствие того, что Ельцин пришел к власти один: без партии, без программы, без компетентных соратников. Немалую роль в этом сыграли его личные качества.

От знающих людей я слышал и сам был свидетелем тому, что многие официальные мероприятия в то время сопровождались обильными возлияниями. Так было, я помнил, в 1993 году, в Нальчике, во время приезда Ельцина: там люди выпивали со знанием дела…

Принимая у Ерина должность министра, я очень подробно расспрашивал о правилах, которые приняты в президентском окружении. Надо было знать, как себя вести, а Ерин — человек опытный — мог дать несколько полезных советов по части придворной жизни.

Осторожно поинтересовался: «Виктор Федорович, я это видел… Это что, считается нормальным? Вдруг потребуется мое участие, — я пошутил, — боюсь, не смогу соревноваться по части нагрузок…» Ерин ответил: «Ты знаешь, раньше выпивка была, так скажем, неотъемлемой частью решения государственных проблем. Собирались узким кругом — в клубе, на улице Косыгина. Но в последнее время дела в стране уже не позволяли управлять ею праздным способом. В общем, — подчеркнул он, — это уже отходит на второй план…»

Слова Ерина подтвердились. На моей памяти никакой гульбы не было, а те неофициальные встречи, которые случались, в том числе и тогда, когда президент собирал некоторых членов правительства с семьями — проходили вполне обычно.

Обсуждать подробности вечеринок, которые случались до 1995 года и которых я не видел, отважился только главный телохранитель президента, Александр Коржаков в своей книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката». Но мне такие откровенности не по душе: это не интеллигентно и не по-офицерски. Служба телохранителя такова, что он, как нитка за иголкой, везде следует за охраняемым лицом и поневоле становится очевидцем самых деликатных подробностей человеческой жизни. Рассказать о них — словно нарушить врачебную тайну. Это низко. Общественное любопытство по поводу частной жизни всегда должно заканчиваться на пороге спальни и туалетной комнаты. На пороге того мира, куда не хочется пускать посторонних.

* * *

Мои собственные взаимоотношения с президентом всегда ограничивались строгими рамками служебных обязанностей: в них не было какой-то особой человеческой теплоты, но в то же время не было и хозяйского окрика. Иногда я бывал в Кремле, но мой еженедельный доклад я делал обычно по телефону. Так было заведено: в определенный день, между 10 и 11 часами утра, я звонил в приемную президента, уточнял, не занят ли Ельцин. Чаще всего мне сообщали: «А.С., президент сейчас один. Можете ему позвонить». Только тогда я поднимал трубку прямой связи с президентом.

Схема доклада никогда не менялась: сначала я рассказывал об общественно-политической ситуации в стране, о забастовках, шествиях, митингах, голодовках и прочих событиях, которые могли бы стать прологом народных волнений. Всегда был точен: «Борис Николаевич, количество бастующих там-то и там-то по сравнению с прошлой неделей уменьшилось на столько-то…» Президенту надо знать, как живет страна — ведь чаще всего люди выходят на улицу от чувства безысходности. Кто-то опять не платит зарплату и пенсии, у кого-то опять отнимают работу и так далее. Ельцин никогда меня не перебивал, но я чувствовал, что напоминания о самых горьких проблемах он воспринимает без всякого удовольствия. Это понятно. Кому, спрашивается, интересно, слушать эту заезженную пластинку о постоянном безденежье, тем более что почти все финансы, которыми располагает государство, уходят на латание дыр? Однако еще вначале я обозначил свою твердую позицию: «Борис Николаевич, что бы ни случилось, я намерен докладывать только правду. Это стиль моей работы. Сглаживать углы я не буду».

* * *

Все это я делал из благих побуждений. Считал: если президент предупрежден, он сам знает, как лучше решить проблему. Боже упаси, его в чем-то подвести. В стране он первый человек. Важнейший долг любого министра в том и заключается, чтобы выводы и решения президента базировались на достоверной информации.

Далее я переходил к оценке криминальной ситуации, акцентируя внимание президента на самых громких преступлениях, совершенных за неделю. Непременно уточнял, что нами предпринято в ответ. Если было нужно, просил поддержки, особенно когда приходилось противодействовать людям по-настоящему влиятельным, имеющим прикрытие на самом верху. Бывало и так: крупный чиновник уличен в хищениях, но заявляет: «Вы не понимаете, сколько у вас теперь будет проблем». То, что это были не пустые угрозы — понимал даже я.

Во время личного доклада спрашиваю президента в лоб: «Имярек ссылается, что деньги, которые мы в МВД считаем крадеными, должны были пойти на нужды вашей предвыборной кампании. Этот человек прикрывается вашим именем. Вы должны дать соответствующее поручение генеральному прокурору…» Ельцин был просто взбешен: «Какая ложь! Конечно, вот мое поручение: немедленно разобраться!» Расследование не оставляло сомнений: вороватые чиновники действовали в собственных интересах. Президент был ни при чем. Его именем пользовались все, кому не лень.