Анатолий Куликов - Тяжелые звезды

• Название: Тяжелые звезды
• Автор: Анатолий Куликов
• Издательство: Война и мир букс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-89400-003-3

Генерал армии Анатолий Сергеевич Куликов в своих воспоминаниях о военной службе и работе в высшем эшелоне государственной власти дает оценки многим известным и малоизвестным событиям последнего периода российской истории.

---

В ту пору от Савостьянова и Котенкова я узнал о существовании закрытых решений правительства об оказании помощи оппозиции, но об этом можно было догадаться и по присутствию на одном из совещаний Бислана Гантамирова, отряд которого действовал против Дудаева. Бойцы этого полевого командира еще 24 августа колонной на БТРах пытался прорваться к Грозному, но в районе Черноречья были остановлены танками Шалинского полка и отступили. Гантамиров в ту пору был на слуху, и с его именем, насколько мне известно, были связаны кое-какие надежды. Его появление в Моздоке было признаком, что подготовительные мероприятия, целью которых было освобождение республики силами оппозиции, шли полным ходом. Еще одно свидетельство этому я получил от Степашина, когда на одном из совещаний он неожиданно заявил, что выделит ВВ «часть денег», хотя мы сами ничего не просили. Семь миллиардов рублей и впрямь были получены и пошли на содержание и подготовку частей внутренних войск, находящихся в этом регионе. В денежном выражении — я это прекрасно знаю от следователей военной прокуратуры — вся эта сутолока обошлась в несколько десятков миллиардов рублей, хвосты которых российская прокуратура разыскивала вплоть до 1998 года, а может быть, делает это и сегодня.

Что касается технической стороны дела, накануне событий, в соответствии с постановлением правительства России, внутренние войска начали принимать от Министерства обороны оружие и технику, предназначенную для передачи силам оппозиции. Формально это осуществлялось через батальон ВВ в Моздоке, а практически уже на территории Чечни, куда отправились несколько наших специалистов, наблюдавших за тем, что все передается в исправном состоянии и в заранее согласованном количестве.

Я выполнял приказ, но душа моя была не на месте. Понимал, что достаточно дуновения политического ветерка, чтобы часть оппозиции, до этого демонстрировавшая союзнические чувства, либо струсит, либо — в лучшем случае — продаст оружие на базаре. Конечно, я не волынил, но, признаюсь честно, когда мне докладывали, что у оппозиционеров нет людей, умеющих применять огнеметы, станковые гранатометы или групповое оружие, — все то, что в случае утраты или обмана могло быть повернуто против нас, — я проявлял осторожность. «Нет специалистов? — переспрашивал я, — тогда и не передавайте…».

На одном из совещаний я впервые услышал — докладывал Савостьянов — идею о том, что нехватку военных специалистов в рядах оппозиции можно ликвидировать за счет профессионалов, нанятых за деньги. Некоторым эта мысль показалась весьма остроумной: с одной стороны, репутация официальной России при любом исходе оставалась вроде бы безупречной, с другой — сладкой музыкой в ушах некоторых генералов еще звучали обещания, которые вдували им Автурханов с Гантамировым: мол, дайте нам пару десятков танков, дайте нам экипажи, которые умеют стрелять, а остальное решится само собой…

Конечно, все это меня очень настораживало и на одном из совещаний, проходившем в начале ноября 1994 года в кабинете Степашина на Лубянке, в присутствии начальника Генерального штаба генерала Михаила Колесникова и руководителя администрации президента Николая Егорова, я прямо высказал свои сомнения на этот счет, подчеркнув, что не верю в успех задуманного мероприятия. Что в Чечне должны действовать Вооруженные Силы, то есть армия, и внутренние войска. На что Колесников загадочно ответил: «Только внутренние войска, Анатолий Сергеевич… Только внутренние войска…»

Мне показалось, что начальник Генштаба меня не расслышал, и я переспросил: «Как это — «только внутренние войска»? У меня же, кроме легкого стрелкового оружия, ничего нет… Ведь кто-то должен осуществлять авиационное прикрытие и артиллерийскую поддержку?» «Да что вы, — махнул рукой Колесников, — дадим вам одну батарею: этого будет достаточно». Меня поразило такое легкое отношение к делу, и я не выдержал: «Михаил Петрович, о какой батарее вы тут говорите? Вы не сделали даже того, что вам было предписано! Вы же не выполнили ту задачу, которая ставилась еще в августе…»

Колесников прекрасно понимал, что я имею в виду. Еще в конце лета было принято решение, обязывающее Генеральный штаб спланировать варианты военно-технического решения восстановления конституционного порядка в Чечне. Я знал об этом и сразу же направил отвечающим за эту проблему генералам план, который некогда уже был разработан в Главном управлении командующего внутренними войсками и отвечал всем требованиям сложившейся обстановки. Тот самый, который мы последовательно — сначала на штабных тренировках, а потом на командно-штабных учениях — готовили очень тщательно: с производством расчетов, таблиц и справочных материалов.

План этот, конечно, взяли, но наших специалистов отправили восвояси: был он мало кому нужен, как и наше сотрудничество в этом деле. Иной вариант плана, созданный Генштабом и принятый к исполнению, я увидел только в декабре, когда мы входили в Чечню все вместе, и армия, и внутренние войска, и когда Колесникову слова об «одной батарее» уже болезненно напоминали другие — сказанные министром обороны Павлом Грачевым — о «двух парашютно-десантных полках», которых, по его мнению, было достаточно, чтобы взять приступом Грозный за два часа.

* * *

По правде сказать, когда я впервые услышал о так называемых «добровольцах», я полагал, что ФСБ рассчитывает привлечь к своей операции действительно опытных людей. Другой вопрос, как это «наемничество» выглядит с моральной точки зрения, но представлялось, что будут приглашены умелые, тертые разными войнами мужики, для которых военное ремесло является смыслом жизни, а бой — естественной средой обитания. Но идея Савостьянова для наших просторов казалась слишком экзотичной и напоминала имитацию голливудского сценария, в котором горстка героев из спецслужбы с помощью честных и простодушных аборигенов бросает вызов восточному деспоту.

Можно было и вовсе забыть об этих прожектах Савостьянова, если бы 22 ноября мне в Москву из Моздока ни позвонил Анатолий Романов. По всему чувствовалось, что он едва сохранял самообладание: «Вы знаете, товарищ командующий, сюда прислали каких-то пацанов. Никому они не нужны, все брошены…»

Я не сразу сообразил, в чем дело. Переспрашиваю: «Какие пацаны, Анатолий?» Отвечает: «Самые настоящие… Сержанты срочной службы из Кантемировской и Таманской дивизий. Вроде как в помощь оппозиции. Но ими в Моздоке никто не занимается и никто не знает, что с ними делать. Обыкновенные мальчишки: почти всем пришел срок увольняться в запас…»

Я был поражен: какие это, к черту, наемники, какие же «тертые мужики»? Романов для того и позвонил, чтобы спросить у меня разрешения хоть как-то обогреть, накормить и даже обуть этих танкистов, позабытых вербовщиками. «Конечно, — поддержал я, — обязательно окажи им помощь. Люди должны чувствовать заботу».

Строго говоря, эти беспризорные сержанты к внутренним войскам не имели никакого отношения, но для Романова, очень совестливого человека, были они прежде всего российскими солдатами, которым он мог хоть как-то помочь. И хотя дальнейшая их судьба была не в наших руках — повторяю, что замысел и детали предстоящей операции держались от нас втайне, — пока «добровольцы» не получили боевую технику и не ушли на ней в Чечню своим ходом, Анатолий опекал этих мальчишек.

Худшие наши предположения оправдались, когда через несколько дней появились сообщения о том, что 26 и 27 ноября в ходе штурма Грозного силы антидудаевской оппозиции были разгромлены и понесли большие потери. Мне рассказывали, что Автурханов в Доме печати чуть ли не коньяк уже разливал по стаканам, празднуя победу, когда боевики начали расстреливать танки на улицах города. Их экипажи, укомплектованные в основном российскими военнослужащими, ввязались в бой, но не были поддержаны отрядами оппозиции и частью погибли, а частью сдались в плен. То, что затевалось как авантюра, было просто обречено на поражение.

Во всей этой истории, признаюсь, меня больше всего потряс цинизм, с которым от своих военнослужащих сразу же отбоярились именно те чиновники и военачальники, на которых лежала ответственность за провальное наступление оппозиции. Думаю, не только у меня сжималось сердце, когда эти пленные и эти сгоревшие в бою танкисты вдруг стали именоваться «наемниками» без роду и племени. Не знаю, какие золотые горы были обещаны этим бойцам перед отправкой в Чечню, но вот проданы они были — живые и мертвые — с такой суетливой поспешностью и бесстыдством, что оставалось только развести руками. Если само военное поражение в Грозном в ноябре 1994 года еще можно было объяснить какими-то изъянами в руководстве — легкомыслием, бездарностью или в конце концов отсутствием военной удачи, — но ничем иным, кроме как предательством собственных солдат, нельзя назвать эти неуклюжие попытки чиновников сделать вид, что пленные и погибшие «добровольцы» попали в Чечню неизвестно откуда и воевали исключительно за деньги. Такое поведение очень точно характеризует не только профессионализм власти, но и нравственный уровень некоторых ее представителей.