Мария Покровская - Творчество Лесной Мавки

• Название: Творчество Лесной Мавки
• Автор: Мария Покровская
• Жанр: Поэзия

---

Друзьям дальнобойщикам

 Снова душевный простой разговор,
 снова шумит добрый старый мотор,
 а за окном деревушки мелькают.
 Знаю, дорога — суровый отбор,
 здесь не остался ни подлый, ни вор —
 честных она выбирает.
 Знаю, у трассы законы свои:
 видишь беду — тормозни, помоги,
  истина жизни простая.
 Нас испытала дорогами Русь.
 Здесь не остался ни слабый, ни трус —
 сильных она выбирает.
 А в городах что ни слово, то ложь,
 а в городах продаются за грош.
 В верстах безкрайних правду найдешь:
 лучших камаз выбирает.

Искатели солнца

 Все мы знаем, почем он фунт лиха
 и почем шоферская верста.
 Что ж, поедем за солнышком тихо.
 Только с виду дорога проста.
 Солнце мчится дугою над трассой,
 словно знак, разрешающий гнать.
 На чужих перекрестках опасных
 оно будет, как друг, защищать.
 Солнце, рыжая жар-птица,
 просто в руки не дается,
 впереди машины мчится,
 в лобовое нам смеется.
 Городов мы лишь видим обрывки
 лоскутами окраин цветных.
 Тучи хмурые чешут загривки
 о дома, и нет радости в них.
 Нас прозвали «Искатели солнца»,
 одержимых мечтой для людей —
 в затемненные болью оконца
 бросить горсть огнекрылых лучей.

Дочерние стихи

Рождает мать дитя, а не поэта

В.О.

* Иногда мне, как малым детям, *

Иногда мне, как малым детям,

снится, будто летать умею.

Но охвачены болью плечи,

как отхлестанные кнутом.

Крылья заживо обрубили,

значит, душу мою убили,

и швырнули меня на землю,

в непринявший, чужой мне дом.

Но рассвет зажигает свечи,

на плечах заживают шрамы,

и довольно раскинуть руки,

чтоб в пречистое небо лететь.

Я ребенок малый. Я верю -

дочь простит и полюбит мама,

будет свет вместо жалящей муки

на любимой моей земле.

И пока я летать умею

невесомой, безбольной тенью,

я для мамы сбираю звезды,

как цветы на лугу весеннем.

Лишь боюсь, что они завянут

в доме том, где живу ненужной.

Лишь боюсь вместо крыльев раны

поутру опять обнаружить.

Но пока я летать умею

невесомой, безбольной тенью,

я для мамы сбираю звезды,

как цветы на лугу весеннем.

* Словно у двери закрытого храма *

 Словно у двери закрытого храма
 В зимнем, слепом да неблизком краю —
 У изболевшей души твоей, мама,
 Калекой, чужой прихожанкой стою.
 Может, невольно я варваром стала?
 Держит за горло смертельная тьма.
 Верно, когда я живая сгорала —
 Выла, металась — и храм подожгла.
 Поздно. Не смею молить о прощеньи.
 Ты не откроешь для грешной врата.
 И убегу нераскаянной тенью
 Куда-то, где хищная ждет темнота.

* Дочь — обломленная ветка. *

 Дочь — обломленная ветка.
 Ранним цветом — белым хмелем,
 Ранним цветом — тайной болью, —
 Ветка для чужого дома.
 Корни древа — память-горечь.
 Листья-дни — обрывки жизни:
 Отшумят и разлетятся…
 Яблоня простит прощанье.
   Дочь — отломленная ветка.

* Мама, *

 Мама,
 мученица моя мама!
 Верно, дитяти твоему
 кто-то подменил душу:
 мою вынул,
 а вложил Каинову.
 Прости меня!

* Наша горькая вражда — *

 Наша горькая вражда —
 Спор серпа с травою дикой.
 От жестоких слов твоих
 Рухну мертвой повиликой.
 Не на равных этот бой.
 Не чужие мы с тобой.
 Поле в росах, как в крови,
 У травинок рвутся жилы.
 Не прошу твоей любви —
 Я ее не заслужила.
 Ночь подходит. Кончен спор.
 Травы горькие — в костер.

Серебро и чернь

Александру Блоку

1

 Душа распахнута, как горница,
 где много лет никто не жил.
 Лишь рыжий месяц, друг бессонницы,
 в окно разбитое светил.
 Да яблоня, морозом битая,
 молилась хрипло у стены…
 Душа моя, изба раскрытая,
 приют пустынной тишины.
 Придет Хозяйка, Дева тихая,
 очаг застылый разожжет
 и вековую пыль усталости
 с иконы бережно сотрет.

2

 Сквозь хрупкий мир иное брезжит,
 что ведать людям не к добру.
 Я видел, как на кольцах режут
 узоры, чернь по серебру.
 Я здесь скиталец, Божий странник,
 мне режет плечи память крыл,
 когда перо бумагу ранит
 и проступает кровь чернил.
 Я расскажу вам поднебесье,
 иной чертог, желанный мир.
 Пусть душу, серебра чудесней,
 клеймит безумьем ювелир.
 Уйду, осмеянный живыми.
 Но в Судный, покаянный день
 я разгадаю знак и имя
 на грозном ангельском щите.

3

 Первая заря
 упадет в поля,
 заметает путь
 вьюгой снежною.
 Это — страсть моя,
 тяга зверева,
 нелюбовь моя,
 участь грешная.
 Другая заря
 упадет в поля,
 птицей дикою
 в потемь затужит —
 это боль моя,
 нелюбовь моя,
 заколдованный, с нею век прожил.
 Третья зоренька
 на снега падет
 и укажет путь,
 горе отведет.
 Это — тайная, долгожданная,
 та единая необманная,
 что в чаду людском
 стала мне сестрой,
 мне пропащему
 стала свет-зарей,
 от нее судьба
 светом полнится,
 за меня она
 у престола дня —
 на колени в снег —
 слезно молится.

Письмо Елизаветы Пиленко Александру Блоку

 Я принесла Вам нынче на заре
 лукошко яблок
 и свою покорную, живую душу.
 Я постучалась с этой ношей радостной
 у белого, высокого крыльца.
 Мне не стыдно моих скромных даров.
 Яблоки были прекрасны.
 Они пахли летом и солнцем,
 соловьиным щебетом и звездопадом,
 они доверчиво светились
 в берестяном лукошке.
 И не пахли ни чуточки
 приближением осени.
 А душа, как голубка,
 льнула к Вашим мудрым рукам.
… Но Вам привезут из города
 заграничные крупные, яркие яблоки.
 И что Вам до моей души.

ЗВЕЗДНЫЙ ГОСТЬ (Сергей Есенин в Баку)

1. Встреча с Каспием

 Здравствуй, кровный жеребец сказочный,
 изумрудный, бирюзовый, лазурный,
 но такой же смешной и доверчивый,
 как стригунки рязанских лугов.
 Сахаром новой песни
 кормлю жеребенка с рук,
 слушаю напевное ржанье.
 А люди везде одинаковы —
 то дерутся, то воют с тоски.
 К ним нейди с добротой и правдою:
 что ни слово, то щерят клыки.
 Я пришел не гостем желанным к ним
 на изломе земного дня.
 Я пришел сюда вечным странником —
 оседлать морского коня.
 Унеси меня, жеребец-Каспий,
 без уздечки, без стремени,
 далеко-далеко,
 туда, где не заходит солнце,
 туда, где не лгут и не предают…

2

 Когда блеснет месяц — разбойничий нож,
 я выйду разбойником в потемь дорог.
 Я душу как ханское злато берёг
 и брошу бродяге, как нищенский грош.
 Весь шелк этой ночи персидских долин
 изрежу ножом моих песен больных…

3

 Мне легко бросать на ветер злато,
 как береза осыпает листья.
 Здесь я буду званым и богатым —
 как пророк — не для своей отчизны.
 Мне легко бросать на вешний ветер
 все слова, что не сберег я для одной…
 Как моя непрожитая песня,
 горло жжет восточное вино.

4. Гадалка

 Цыганки и отрока руки сплелись:
 пылающий клен и седой кипарис.
 Что книгу судьбы, читает ладонь:
 «Всю правду скажу, мой яхонт-рубин!
 Нездешней страны ты первенец сын,
 в потемках несешь священный огонь.
 Ты ранен тоской и кличешь убийц.
 Под горло ножа — как счастья просил!
 Ты здесь невредим. Убьют на Руси.
 Но смертью тебе не кончится жизнь.
 В словах будешь жить,
 в сердцах будешь жить —
 безсмертной души
 псарям не добыть!
 Небесной страны ты сыщешь ключи…»
 Монеты не взяв, исчезла в ночи…

5

 Я лесную Россию увидел во сне.
 На востоке — тоскую по Лунной Княжне!
 Полюбил я печалью иную страну,
 как земную юдоль, как чужую жену.
 Ночь изрезал ножом моих песен больных —
 оттого, что судьбы моей нет средь живых.
 Я лебяжью царевну искал на земле —
 в меня смехом швыряли, как в юродов-калек.
 Я нездешнюю лиру безответно искал,
 вам на дудках пастушьих песни неба сыграл.
 И тоскую по той, что другим суждена,
 что еще не была на Руси рождена…

Бакинская тетрадь