Сергей Сеничев - Лёлита или роман про Ё

• Название: Лёлита или роман про Ё
• Автор: Сергей Сеничев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

13 лет назад Нью-Йоркским издательством Modern Library был выпущен рейтинг 100 лучших литературных произведений XX века написанных на английском языке. Четвертую строку в списке занял скандальный роман Владимира Набокова «Лолита»… 45 лет назад Набоков перевёл «Лолиту» на русский язык… 50 лет назад Стэнли Кубрик закончил первую экранизацию романа, за главную роль в которой Сью Лайон была названа «самой многообещающей начинающей актрисой»… 15 лет назад Эдриан Лайн снял новую «Лолиту» с Джереми Айронсом в роли Гумберта…

Год назад увидел свет роман Сергея Сеничева с очень похожим названием — «ЛЁЛИТА». 500 экземпляров книги мгновенно превратились в букинистический раритет.

---

— Ты сам видел? — снова поморщилась Лёлька.

— Да нет, откуда, читал… Но я всё к чему: когда они себя вот так изводят, песцы с голодухи уходят из тундры в леса, на юг. А совы полярные вообще яйца класть прекращают, чуя, что не прокормят птенцов. Временно, конечно, но прекращают… И только человек — в голод, в смуту, в войну, когда угодно, в любых условиях — не перестаёт продолжаться. Давай-ка фанфурик…

— Ну я же сказала…

— Давай-давай. Теперь точно по последней…

— Я не буду, — Тим знал, чью сторону принимать.

— А я буду. Я, ребятушки, хочу выпить за то, чтобы нам — ну, вам, то есть, удалось стать сильнее всего этого сумасшествия. Сюрпризы впереди ещё наверняка будут. Только не забывайте о главном: вам тут жизнь восстанавливать. Несмотря ни на что. Ни на лес с беглыми, ни на оды с чёрт те кем. Мир вам, дорогие мои, спасать. И я очень хочу, чтобы вы не забывали об этом ни на минуту.

— Ну так напомнишь, если что.

— Если рядом буду. Только это, Тима, ещё не завтра. И меня к тому времени может поблизости не оказаться… Если что, кстати, рядом с Дедом положите.

— Нет, ну вот зачем щас об этом? — нахмурился он.

— А затем, что старый я уже, если вдуматься.

— Прекрати! — вскинулась и Лёлька. — Терпеть не могу, когда начинаешь… Ну что значит старый?

— Да всё… Вот так кашлянешь и прислушиваешься: не тромб ли какой оторвался? Потому что если это он, гад, то его скоро в сердце пригонит и сливай воду. Или того хуже — в мозгу чего закупорит.

— И что тогда? — поёжилась Лёлька.

— Да ничего хорошего, — пришёл на помощь Тимур. — Приток крови к определённым участкам прекращается и клетки отмирать начинают, и дальше ты уже растение, без вариантов… Давай всё-таки считать, что до этого не дойдёт. Если хочешь, мне лично спокойней, чтобы ты был.

И подбросил пару поленьев в потухший костерок. Те занялись, и вокруг стало темнее, чем есть.

— Ладно, постараюсь, — улыбнулся я.

— Всегда? — Лёлька как не расслышала остального. — Каждую секунду боишься?

— Да не боюсь я ничего. А если и боюсь — за вас. Так что берегите меня, — я понял, что заехал не туда, что надо на позитив выруливать, — под моим…

— …чутким! — хором закончили они.

— Вот именно! Подавай-ка десерт…

С вечерней прохладцы мы переместились в вечно тёплую часовню. Лёлька разлила чай, я запалил свечи, Тимка тут же задул их. Мы чувствовали себя настоящей семьей, роль каждого в которой, наконец, всем понятна и удобна.

Моя — предполагала поиски ответов на непрекращающиеся вопросы.

Хозяйка, это, конечно, да, это хорошо, но как быть с генетической опасностью, подстерегающей их потомков? Если мы от Адама и Евы, то гоношиться нечего — до сих пор же как-то не выродились? Но если плясать от аннунаков («Каких ещё анунаков?» — «Потом как-нибудь расскажу»), адамов с евами было побольше, чем двое, и значит… Ну не поворачивался у меня язык брякнуть, что промеж них двоюродных запросто может выйти такой инцест с кровосмешением, что все разговоры о будущем и яйца выеденного не стоят!

— А я слышала, от настоящей любви рождаются красивые дети, — сказала Лёлька.

И вместо чтобы заквохтать да, да, правда, ещё какие красивые, — я ляпнул, что думал:

— Ерунда. Красивые дети родятся от красивых родителей. А от квазимод такие же квазимоды. Как ни прискорбно, — и на всякий уточнил: — Речь, разумеется, не о присутствующих. Вы, черти, до того пригожи, что я внуков и представить-то себе не могу…

И как раз представил, и меня опять чуть не передёрнуло.

— А от любви, Лёленька, женщины рожают сыновей. Любит мужика — вот и производит его подобие. Себя больше любит — себя преумножает…

— Ну, это ты, положим, паришь, — наехал Тим. — Давно доказано: не в любви дело, а в хромосомах. Икс на икс — женщина, икс на игрек — мужчина. И никак иначе.

— Абсолютно с тобой согласен. Но только если допустить, что яйцеклетка тупое недоразвитое образование. Которое лежит и ждёт, а чего это такое в неё сейчас втемяшится: ой! игрэк! ну слава тебе, господи!..

— Да. Лежит и ждёт.

— А мне, дорогой, сдаётся, она поумней нас с тобой будет, и сначала думает, а потом уж принимает — того сперматозоида, или этого, или вообще вон того, от остальных отставшего. И уж кто-кто, а она, сердешная, очень даже в курсе, какую букву он ей волочёт… И когда любимая грозится родить сына, поверь: она знает, что говорит…

— Романтик.

— Да какая тут романтика — давно же замечено, что одинокие женщины чаще рожают дочерей.

— Кем, прости, замечено?

— Международным сообществом. И мной лично.

— И чего это вдруг?

— А паразитировать на них легче. Об энергетическом вампиризме слыхал?

— Опаньки: приплыли, наука и жизнь пошла!..

— Ладно, давай без метафизики, — тут и меня проняло. — Давай по простому. Ситуация: тридцать лет, мужа нет. Вообще не было, ушёл ли — не суть: нету и всё. А годы бегут. К тридцати пяти, если не становится законченной эгоисткой, решает рожать. Практически от кого попало. В смысле, от кого получится. И рожает. Дочку! Девочка же удобней — понятней, управляемей, подвластней. Беззащитней даже, если хочешь…

— Типа вот этой? — кивнул Тим на Лёльку. — Тоже мне беззащитную нашёл…

За всё это время Лёлька не проронила ни звука.

Зато меня было уже не унять:

— Не надо на личности, умоляю! Я же модель рисую. Рожает она дочь, и дальше её жизнью за отсутствием собственной живёт. Все жилы из бедняжки повытянет, все соки повыпьет, и до последнего от себя не отпустит. Не по злобе, конечно, подсознательно, из инстинкта самосохранения… А вдобавок к этому — подсознательно же — мстительницу вырастить охота. Мальчишка-то своим мстить не станет, а вот дочка в своё время не одному мужику может судьбу покалечить. Как маме её покалечили…

— На опыте говоришь? Эко тебя потрепало…

— А вот это уж не твоё дело… Обо мне мы отдельно потолкуем, если захочешь. А я сейчас говорю, что у девочек таких личные жизни тоже редко складываются счастливо. Они же тоже кровососами вырастают: из них всю жизнь пьют — вот и им подпитка нужна. Вампирами не рождаются… А сыновей рожают от любви и для любви. Сыновей матери любят просто-таки беззаветно. Такой вот этический перекос. А ты говоришь лотерея. Нет, Тимушка: живот женский как её же сумочка — никто, кроме хозяйки, не знает, чего там и зачем…

— Понятно. Мы с ним, значит, по любви, а ты, Лёльк, так, ненароком…

— Ну вот и радуйся, — огрызнулась та.

— Да отрадовался уже. Дай-ка сюда, — схватил штоф и хлобыстнул прямо из горла. — Не любишь ты, дядька, женщин, отсюда и вся твоя философия.

— Кто? Я? Я не люблю? Да я стольким вены свои отворял для пропитания, что мне чуть не за каждую можно почётного донора давать.

— Ну правильно, такой же вампир: подсадишь на вену, а потом отлучаешь. Гуманист, блин!

— А скольким, — спросила Лёлька, — отворял?

Пора врать, — подумал я. Если не хочешь сейчас же превратиться из старого доброго дядюшки в обыкновенного бабника — надо врать. Вон ведь как глядит.

— Многим, — попытался я одновременно и не соврать, и увернуться.

Ох и подставил ты меня, Тима…

— И что — всех любил? Или — так?..

Просто вечер римейков какой-то. Сначала шашлык с поляны, теперь вот допрос у ручья…

— Ты всё равно не поймёшь.

— Скажи так, чтобы поняла.

— Рано тебе ещё.

— Ну да: про игреки в самый раз, а про любовь рано.

Ау, нечестных правил дядя, открывай факультатив! Основы гендерных отношений называется, да?

— Пятерых — любил. Остальных… не успел, наверное.

— Как это?

— Не знаю.

Заваривший кашу шкет безучастно облупливал и пожирал глазурь. В конце концов, это был его праздник.

— Каждая женщина, — начал я, настраиваясь на долгий и мучительный монолог, — с которой у меня доходило до серьёзного… Это разъяснять?

— Не надо.

— …была по-своему неповторима. Каждая. И серьёзное получалось только из веры в то, что она — та, которую искал… Ну, есть такая легенда о половинках…

— Я знаю, не надо про легенду.

— Да, смешно.

— Что?

— Что себе этого никогда объяснить не мог, а тебе приходится… Представляешь: каждая, с которой у меня доходило до чего-то настоящего, казалась мне… ну Евой, что ли… если по-здешнему-то… Это понятно?

— Да.

— И тот кусок жизни, который я проживал с ней…

— И во имя неё, — продекламировал Тим.

— И во имя неё, — благодарно повторил я. — Казался тем, ради чего я и появился на свет…

— …и вот почему всех вас, тёртых-перетёртых и по горло напробовавшихся, лес взял и изолировал! — победно констатировал именинник. — Кроме тебя одного почему-то. И почему это, а?

— От чего изолировал? — не врубилась Лёлька.