Анатолий Гаврилов - Вопль впередсмотрящего [Повесть. Рассказы. Пьеса]

• Название: Вопль впередсмотрящего [Повесть. Рассказы. Пьеса]
• Автор: Анатолий Гаврилов
• Издательство: КоЛибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02595-0

Новая книга Анатолия Гаврилова «Вопль вперёдсмотрящего» — долгожданное событие. Эти тексты (повесть и рассказы), написанные с редким мастерством и неподражаемым лиризмом, — не столько о местах, ставших авторской «географией прозы», сколько обо всей провинциальной России. Также в настоящее издание вошла пьеса «Играем Гоголя», в которой жанр доведён до строгого абсолюта и одновременно пластичен: её можно назвать и поэмой, и литературоведческим эссе.

Анатолий Гаврилов родился в 1946 году в Мариуполе. Не печатался до 1989 года. Позднее произведения стали появляться в журналах, выходили книгами и переведены на немецкий, итальянский, финский и голландский языки. Лауреат премий журнала «Октябрь» (2002), Андрея Белого (2010) и «Чеховский дар» (2011).

Живёт во Владимире.

* * *

Тексты владимирского почтальона Анатолия Гаврилова — образец независимой, живой прозы. Новую книгу Гаврилова читатели ждали больше двадцати лет.

Вот она.

Олег Зоберн, составитель серии

---

— Совесть нужно иметь.

— Полностью с вами согласен.

* * *

— Миша, привет.

— Привет.

— Как дела?

— Ничего.

— Судно строится?

— Да.

— Может, нужна помощь?

— В чём?

— Финансово. У меня нынче винограда много.

— Выброси его. У меня тоже много.

— Ты хочешь сказать…

— Наш виноград никому не нужен.

— Разве только что нам.

— Да и нам он не нужен.

— Фордевинд.

— Оверштаг.

* * *

Судно всё-таки строится.

Оверштаг, фордевинд.

— Жора уголь не привозил? — спрашивает Анастас Святодух.

— Не привозил.

— Привезёт.

* * *

Ходили с Мишей на водную станцию, помогали яхтсменам готовить их суда к регате.

Предстоит Большая регата.

Наречие — неизменная часть речи.

Низкий дом с голубыми ставнями,
Не забыть мне тебя никогда.

Не забыть мне тебя никогда — наречие с признаком действия.

Проявитель превращает скрытое изображение в видимое, закрепитель делает фотографическое изображение светочувствительным.

* * *

И тут появилась она.

Что тут сделаешь?

Ничего.

* * *

Из Парижа Гоголь уезжает в Рим.

Древесина бука очень прочная, твёрдая, тяжёлая.

Закрепить деталь в тисках, работать.

Работать, работать, работать, но разве для этого ты предназначен?

* * *

Между тем ветер крепчал. Убрали фок и верхние марселя. К полудню ураган усилился. Судно всё более делалось неуправляемым.

* * *

Имя существительное. Имя прилагательное.

— Ты уже об этом говорил.

— Я знаю.

— Зачем же повторять?

— Не знаю.

— Что с судном?

— Оно строится.

— Ты веришь?

— Не очень.

— Сколько во французском языке согласных?

— Семнадцать.

— Можно ли делить на нуль?

— Нельзя.

— Что происходит с крупнозернистыми гранитами?

— Не знаю.

— Что происходит с мелкозернистыми гранитами?

— Не знаю.

— Кто ты?

— Не знаю.

* * *

— Ха-ха-ха, ты всё ещё полагаешь, что на нуль делить нельзя?

— Нельзя.

— Перед тем как меня выгнали из института, я узнал, что можно. Речь идёт о раскрытии неопределённости по методу Лопиталя.

— Я уточню.

— Ты отстал. Я не возьму тебя на судно.

— Да пошёл ты!

И он ушёл.

* * *

Земля, деревья, кусты, асфальт, блок цилиндров переднего тормоза.

Лошадь. Происхождение лошади.

Лошадь и человек.

Старт космического корабля отложен на неопределённое время.

Вакуумный усилитель.

Вата, ватин, стекловата.

Песок, глина, уголь.

Нина.

Зина.

Нина и Зина.

Волосатая чёрная туча нависла над пустырём.

* * *

Крот и полезен, и вреден.

Истребляя вредных насекомых, летучие мыши приносят человеку пользу.

Человек. Анатомическое строение человека.

Утки поедают ряску и другую вредную растительность.

Нина всё же собирается ехать в Москву учиться на актрису.

Зина сказала, что она хочет выйти замуж за капитана дальнего плавания, и я, прогуливаясь по Приморскому бульвару, вдруг увидел её входящей в ресторан «Маяк».

Анастас Святодух спрашивает, не привёз ли Жора уголь.

— Не привёз.

— Наверное, машина у него сломалась, — говорит Анастас. — Он сделает, привезёт, обязательно привезёт!

Он вдруг упал передо мною на колени.

Я поднял его и предложил ему стакан вина, он вышел, заплакал и пошёл по улице.

* * *

Приморский бульвар, дощатое кафе «Бриз». В зале пусто, только дама средних лет у окна да бармен Боря Боренбойм. Осеннее мутное море шумит за окном.

— Что будем? — спрашивает бармен.

— Чего-нибудь.

— Что именно?

— Не знаю. Что нальёшь, то и будет.

— В долг?

— Да.

Дама попыталась встать, но не смогла и снова села.

— Налейте ему мерзости какой-то… агавы лист… острый… снег сползает… Какого чёрта! — воскликнула она. — Где мы находимся?! Но вы, в штанах, не знаете! Что можете вы знать, когда… когда… тогда… И смерч… и ястреб… к чёрту! Курица взлетает… летит… а вы?! Кто вы?! Вам только мерзость пить!

— А вам, мадам, пора домой, — сказал Боренбойм и спросил, не знаю ли я её я её знал, это была Вера Убейконь, бывшая актриса нашего драматического театра, в котором я некоторое время работал электриком.

Я знал, где она живёт и что муж её — радист сухогруза, очевидно, в рейсе сейчас.

— Надоела, — сказал Боренбойм. — Вывести бы её на свежий воздух.

— Я попробую.

— Я налью тебе.

— Я не из-за этого. Я в долг. Я ведь всегда отдаю.

— Так что тебе?

— Мерзости! — вдруг снова вскричала дама. — Всей этой мерзости моря, этих волнорезов, песка, ветра, всех этих ихтиозавров на рейде!

Он налил мне чего-то, я выпил и подошел к ее столику и предложил прогуляться с нею по набережной.

Мы прогулялись. Было довольно холодно, она продолжала, перевирая, цитировать Бродского, я попросил её немного посидеть на лавочке, а сам побежал к Боренбойму, где выпил ещё и побежал туда, где она сидела, но она уже лежала под лавочкой, и я потащил её домой, на Гоголя, где однажды уже бывал по случаю… не помню.

* * *

Крито-микенская цивилизация. Остров Крит.

Во французском языке местоимение является неопределённым и обычно на русский язык не переводится, т. е. соответствует русскому «кто-то неизвестный»: On frappe a la porte, или: кто-то стучит в дверь.

Или: on frappe a la porte — в дверь стучат.

Вошёл Миша.

— Ветер сегодня хороший, пойдём тренироваться, — сказал он.

Я надел плащ, и мы пошли на холм.

Ветер действительно был сильный, как раз для оверштагов и фордевиндов, но я не расстёгивал свой плащ (парус) и молча смотрел на Мишу.

Он застегнул свои плащ и спросил, в чем дело.

Я не ответил.

— В чём дело? — спросил он. — Или тебе уже это надоело? Но судно ведь строится!

— Плевать я хотел на твоё судно! — ответил я. И приготовился достать нож, но Миша свой нож достал быстрее.

День был ветреный, солнечный, мы долго и неподвижно стояли с ножами на вершине холма друг против друга.

* * *

Нина уезжает в Москву, я её провожаю.

Мне хочется плакать.

— Может, не нужно?

— Нужно.

— Но ведь… как… что… зачем?

— Так нужно.

— Но… ты… понимаешь или… что?

— А волны шумят и шумят за кормой… Ты станешь моряком и всё такое…

— Разве в этом дело?

— Нет, конечно. Но…

— Но…

И тут появился Миша, и они обнялись с Ниной, и тогда я подумал… и тогда пронзило меня… тогда, когда… Вот в чём дело, подумал я. Так вот, значит, оно как!

И тут объявили о прибытии какого-то поезда, и я подумал…

Нина вместо обычного для неё монолога Нины Заречной вдруг говорит:

«Мода, эстетика, этика.

Национальная идея — выглядеть индивидуально.

Красота для себя и других.

Всё в человеке должно быть красиво.

Набрать на спицы и вязать.

Шить, вшивать, вышивать.

Экстравагантные контрасты.

в ярких красках карнавала.

Тут и шерсть, и твид, и вискоза.

И волнистый узор из пряжи синель.

И цветы из фетра.

И бархатистый, насыщенный тон.

И акрил, и полиакрил, и акрил пуртель.

Силуэт подчёркнут отстроченным пластроном.