Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара

• Название: Рукопись Бэрсара
• Автор: Елизавета Манова
• Жанр: Научная Фантастика

---

"Чужой" - говорю я себе - и знаю: не настолько чужой, чтобы я не сумел в нем жить, и я скоро его пойму, но я совсем не хочу понимать, мне нужен _м_о_й_ мир, единственный, распроклятый, который я не понимал никогда, и ошибался, и жестоко платил за ошибки, но он был мой, и я теряю его, теряю сейчас, в эту самую минуту, а не тогда, когда убежал из него.

"Чужой", - говорю я себе - и знаю: он ненадолго будет чужим, у меня уже есть друзья и есть дело, да, хочу я того или нет, но оно есть, я решил - это бесповоротно, но это совсем не мое дело, не то единственное, которое я люблю. Хорош или плох этот мир, но физику Бэрсару в нем делать нечего.

Я вспомнил о том, что еще не успел завершить, о главной, еще никому не известной работе, и чуть не завыл от отчаянья и тоски. Хотя они и ославили меня наглецом, авантюристом в науке, оскорбителем авторитетов, я так и не посмел никому сказать, что сражаюсь со знаменитым уравнением Атусабра, и мне немного осталось, чтобы его решить. Не посмел, потому что за этим стояла вещь, еще более кощунственная, чем движение сквозь время власть над гравитацией, и я бы ее победил! Да, я бы ее победил!

В корчах утраты я почти позабыл о Баруфе, а он сидел себе тихо, ждал, пока я перестану ерзать и меняться в лице, и его снисходительность разозлила меня.

- Ну и что? - спросил я его. - С моей головой и руками я никогда не пропаду. Еще и разбогатею, дом куплю... не хуже, чем у вас. Что улыбаетесь? Не верите?

- Почему же? Дядя говорил, что в машине вы даже колбы для хронотрона и интаксора сами выдули. Просто будь _э_т_о_ для вас важно, вы бы здесь не оказались. Нет, Тилам. Наукой заниматься вам здесь не позволят, сами скоро убедитесь. Куда вы тогда денете свой мозг?

- А вы ему применение найдете.

Баруф устало улыбнулся.

- Суил пересказала мне ваш разговор с Таласаром. Если учитывать, как мало вы знаете, совсем неплохой прогноз.

- Тут все ясно.

- Да. Но вам, чтобы понять, потребовалось два-три факта, а мне намного больше. Видите ли, Тилам, будь я... ну, хоть немного иным... я бы сказал: судьба. Судьба, что вы попали сюда именно теперь, когда вы мне так нужны. Я - хороший организатор и неплохой техник, и пока события шли не спеша, я был уверен в себе. А теперь конец писаной истории, все понесется вскачь, и я не уверен, что меня хватит на все. Напрасно вы морщитесь, Тилам. На это ведь можно смотреть и по-другому. Не допустить гибели нескольких стран и сотен тысяч людей. Не позволить откинуть регион на сотню лет назад. Разве это плохо?

- Даже благородно, если забыть о цене.

- А вы знаете эту цену? Я тоже нет. Я знаю только, во что обойдется законный ход истории. Погибнет треть населения материка и родится Олгон.

- А если вы убьете еще десятки тысяч людей, а Олгон все равно родится?

Мы глядели друг другу в глаза, и в глазах его была жестокая, неотвратимая решимость.

- Я - не гадалка, Тилам. Будущее тем и отличается от прошлого, что его еще надо сделать. Всегда найдется уйма причин, чтобы отказаться от действия - и они весьма убедительны. А для действия причина одна: я должен это сделать. Именно я.

- Почему же именно вы? Кто вас на это уполномочил?

- Олгон, - сказал он серьезно. - Олгон, который сделал меня таким, какой я есть. Мои товарищи, которых он убил и убьет. Все человечество, для которого нет спасения в нашем будущем. Послушайте, вы же смелый человек чего вы испугались? Красивых слов? Не будет. Работа будет - грязная и кровавая. И смерть - довольно скоро. А история о нас не вспомнит - и правильно! Или, может, самолюбие - в упряжку не хочется? Плюньте. Сами о своем самолюбии забудете. Обо всем забудьте, кроме дела. Ну?

- Есть и третье. Вы понимаете, что вам меня не скрутить? Это предупреждение, а не похвальба. Делу я могу служить - вам не стану. Смотрите сами, это может нам дорого стоить.

- Ничего, - сказал он с улыбкой. - Служите делу, а остальное... черт с вами, выдержу!

И я с тревогой и облегчением протянул руку навстречу его руке.

2. КВАЙРСКАЯ ЗИМА

Я захлопнул книгу и потер глаза. Обещал себе не читать при лучине, но после свидания с Угаларом меня опять потянуло к Дэнсу. Который раз попадаюсь в эту ловушку: стоит абстрактному имени стать лицом - и подлость, что именуют историей, становится невыносимой. Оч-чень тошно говорить о будущем с человеком и знать, когда он умрет, и - главное - как. И остается одно перетащит Угалара к нам. Конечно, есть люди умнее, но именно он - единственный из всех квайрских полководцев - пять лет в одиночку сражался против кеватцев и был так ужасно казнен в Кайале. Будет казнен через одиннадцать лет.

Эргис вскинул голову, прислушиваясь к чему-то. Он сидел на нарах напротив меня и чинил меховой сатар.

- Что? - спросил я лениво.

- Кричат, что ли?

Я тоже прислушался, но услышал лишь вопли вьюги.

- Погляжу, - со вздохом сказал Эргис, накинул на плечи сатар и вышел.

Выла и колотилась о стены метель, метались тени, щелкали в печке секунды... А потом коротко рявкнула дверь, вкатилось белое облако пара, а за ним высокая белая тень.

- Огил?

Он не ответил; откинул капюшон и весь потянулся к огню.

- Ты что, один?

- Ага, - он зябко передернул плечами. - Дибар говорил... а я понадеялся... что с утра ясно. Хорошо, конь дорогу знает.

Вернулся Эргис и тоже стал у печки. Иней на его бровях свернулся в капли, и в каждой горел оранжевый отблеск огня.

- Тебе из Каса привет, - сказал ему Баруф. - Аслар вернулся. Говорит, все твои здоровы.

- Спасибо! Бедуют, небось?

- Как все. Аслар им подкинул деньжонок, только у самого негусто было.

- А зиме только середина.

- Середина, - а в деревнях уже голодают, мрачно сказал Баруф. Хлеба нет и охотников война подобрала.

Кстати, наших опять разбили под Гардром. Спасибо, морозы выручили, Тубар не стал добивать.

- Морозы! - бросил Эргис с усмешкой. - Это у Тубара, небось, хитрость! Я-то знаю, три года с ним ходил! Ну, давай к столу!

Баруф нехотя сел к столу, взял ложку в кулак, чтобы не дрожала. Съел пару ложек - и отложил.

- Что не ешь?

- Неохота. - Посидел, устало сутулясь, и сказал, словно между прочим: - Тубар согласен встретиться с моим человеком.

Я подавился. Откашлялся и кинулся на него:

- Тебе что, приспичило от меня избавиться? Вчера Угалар... такого страху натерпелся, что вспомнить стыдно... а толку?

- Как посмотреть. Если он тебя не вздернул на первом же суку...

- За этим ты меня и посылал?

- Не совсем, - ответил Баруф спокойно.

- Вот и ступай к Тубару сам!

- Брось, Учитель, - вступился Эргис. - Ты черта переговоришь, а деда и подавно!

- Вот я с чертом и потолкую!

- Ладно, - сказал Баруф, сдвинул котелок в сторону и выложив на стол самодельную карту.

- Тут обстановка на вчерашний день. Запоминай.

К утру вьюга перебесилась. В хрустком безмолвии встал ледяной рассвет, сгущая в иней дыхание, обжигая глаза. Почти по брюхо в снегу брели наши кони, тащились, пропахивая извилистые канавы, и шерсть моего вороного Блира поседела от замерзшего снега.

Баруф молчал, угрюмо сутулясь в седле. Я знал, что он не хочет меня посылать, и если посылает, то просто нельзя иначе. Я знал, что он за меня боится, а я свое отбоялся ночью.

Кони выбрались за старую лесную дорогу и пошли немного живей. Баруф остановился. Мы уходили, а он стоял и глядел нам вслед, и это было довольно забавно. Картина, достойная кисти Аргата: так провожают героев.

Слишком прозрачно и звонко было морозное утро, слишком бел и наряден придавленный снегом лес, чтобы хотелось думать о смерти. Смерть - это когда над тобою дождь и ненастье, когда на душе камнем лежит тоска, а сейчас все светло и просторно, как этот белый лес, как этот белый прозрачный день. Может быть в этом есть немного игры - но очень немного. Просто пора сменить раздумье на дело, просто хочется жить, просто поскрипывает заледеневшая кожа седла и позвякивает сосульки в конском хвосте, а Эргис молчит, и можно подумать о том, о чем не надо бы, но очень хочется думать.

Я ехал и думал о Суил. За одно я могу поблагодарить этот мир: наконец-то Миз ушла из моей души. Не сразу и не легко - я и сам не знал, как крепко это во мне сидело. Словно невзрачный сорняк с огромными корнями; как будто немного места занимала она в моей жизни: жалкий остаток, не отнятый работой - а оказывается, нет местечка, куда бы не пророс один корешок, и всякая мысль отзывается болью - нет, уже не о ней. О том, что целых восемь лет она не любила меня. Оказывается, я покупал ее за деньги и за тряпки, и думал, что она меня любит, и прощал ей за это все - даже то, что не надо было прощать. Я почти не думал об этом в аду двух последних лет, но в Квайре эта боль вдруг проснулась во мне, и мучила, и будила по ночам... еще долго болело бы, если бы не Суил.

Я не заметил, как это все началось. Просто думал о хуторе Зиран, а оказалось: о Суил, о Квайре - а оказалось: о Суил. О работе - а оказалось: о Суил. Я сам удивился, когда это вдруг понял. Что для меня Суил? Милая девочка, деревенская простушка себе на уме. Что бы могло нас связать? У меня не было даже влечения к ней. Сколько раз во время наших осенних походов мы лежали вдвоем за кустами, пережидая стражу, однажды нам пришлось ночевать в каком-то складе, потому что мы не успели уйти из Квайра до закрытия ворот; сколько раз я брал ее на руки, перенося через ручей, - и ни разу ничего не шевельнулось во мне. Она оставалась для меня почти ребенком, приемной дочерью Баруфа - и это исчерпывало все.